"Вот в чем для меня заключен основной момент раздражения к Эфросу..." Олег Даль vs. Анатолий Эфрос
В своем рассказе о Дале мы дошли до момента, когда он второй раз ушел из театра «Современник» ("С этим вонючим гадюшником ... — начались счеты!" Счеты Олега Даля к театру "Современник"). Какое-то время актер пребывал в кризисе, не желая соприкасаться с театральными организмами вообще. Он грезил о кинорежиссуре, но, во-первых, для этого требовалось закончить Высшие курсы, а походив на занятия пару недель Даль их бросил. Во-вторых, замыслы Даля, занесенные в дневник (ох, все-таки зря решились публиковать его в таком объеме), поражают туманной зыбкостью, там все нечетко, неопределенно и как-то ученически. Прав Табаков — "Олег знал, как не надо ставить. А вот как надо — не знал".
Находясь на перепутье, Олег решил еще раз испытать театральную судьбу, вписавшись в труппу Анатолия Эфроса театра на Малой Бронной.
Предыстория их отношений такова.
Эфрос преподавал актерское мастерство в Щепкинском училище, когда там учился Даль. Неясно на каком этапе, но Олегу Ивановичу довелось проситься в театр Эфроса, тот его не взял. Сближение произошло на постановке телеспектакля «Страницы журнала Печорина». Оценив актера, Эфрос уже сам пригласил его в труппу. Теперь отказался Даль.
Отказаться – отказался, но в дневник занес крупными буквами: «МОЙ РЕЖИССЕР» (Олег Даль как знаменатель советской интеллигенции и Андрей Миронов как ее числитель).
Еще один разговор состоялся осенью 1976 года и новый, 1977 год, Даль встречал в качестве актера труппы Эфроса.
Повторилась вечная для этого актера история. Зазывая в театр, ему обещали один репертуар, а давали другой. В частности, к Эфросу Даль шел на роль Подколесина в «Женитьбе», в перспективе маячил «Гамлет». Играть же пришлось Беляева в постановке «Месяц в деревне» Ивана Тургенева. Насчет этой роли 21-летнего студента приближающийся к сорокету актер запишет в дневник 21 апреля 1977 года: «Мне спектакль не нравится. …Почему? Беляев – примитивен. Роль не моя… Могу больше – а не в чем. Даже Эфрос перестал быть открытием… Театр – тяготит… Внутритеатральные и около – взаимоотношения раздражают…»
На внутритеатральных взаимоотношениях остановимся подробнее.
Партнершей Олега Даля в «Месяце в деревне» была Ольга Яковлева (собственно, спектакль ставился под нее), и, скажем, Валентин Гафт выводил напряженные отношения Даля с Эфросом от не сложившихся отношений с Яковлевой.
«Месяц в деревне» он играл грандиозно. Я был на премьере. Но Даля постигла та же участь, что и многих его коллег. Дело в том, что в театре у Эфроса была замечательная артистка Ольга Яковлева. Никто против нее ничего не может сказать, потому что она действительно прекрасная актриса. Кроме одного: она так любила искусство в себе, что мало кому его оставляла. Из-за ее страшных требований партнеру всегда бывало тяжело. Далю было трудно с ней играть. Они не находили общего языка. Эфрос любил их обоих, но, видимо, Олю больше».
Ему вторит теща, но та смотрит глубже, в самую суть.
«Он ненавидел свою партнершу Яковлеву, потому что она делала все как раз так, как говорил Эфрос, и всегда одинаково. Олег рассказывал мне, что потом, когда они играли спектакль уже после премьеры, он несколько раз пытался ее «немножко сдвинуть с определенной траектории»:
— Ведь она идет совершенно «геометрически» — три шага сюда, четыре шага туда. И отвечает абсолютно точно на слова».
Валерий Пендраковский, один из учеников Даля во ВГИКе, вспоминал:
«И как пример насилия режиссера над актером он рассказывал нам историю с Ольгой Яковлевой, когда он играл с ней любовную сцену в этой тургеневской пьесе. В центре сцены – беседка, и вокруг нее все развивается. Влюбленный Даль – Беляев должен был «ткать узор» вокруг нее. И все время играть спиной к залу. А в центре стояла Яковлева – Наталья Петровна.
– Эфрос просто насиловал меня! Я говорил, что как актер не могу все время так! Что это неправильно по сцене… Что я как мотылек кружу вокруг нее. Да, эта идея пластически хороша. Она существует правильно. Но нельзя на ней сделать все! Весь объем моей роли – только на этом! Яковлева в «изломе» находится в беседке, а я топчусь вокруг нее. Ну, это, конечно… актерские дела!..»
Именно решая эту сцену, Даль придумал ловить бабочек, метаясь по сцене в стороны, что запомнили многие зрители.
И Эфрос тоже запомнил:
«У него была такая способность: он ставил партнеров в глупые положения. Он мог Бог знает что сделать. В «Месяце в деревне» в серьезной сцене он вскакивал, сняв ботинок, и гонялся за бабочкой ловил, хлопал, убивал, и остановить его было невозможно».
То есть, и здесь обозначилась основная проблема Даля, как актера — он мог существовать только в атмосфере импровизации. Спектакль был для него живым организмом, каждый раз разным. А Эфрос именно что режиссировал, создавал концепцию, творил на свой лад и требовал соблюдения рисунка роли.
Довольно быстро Даль понял, что опять попал в нежелательный переплет, где тесно. Эфросу он дает такую характеристику:
«Как режиссер – все через себя. Требует повторения. Отсюда раздражающий меня лично формализм. Решение у него найдено и довольно легко…
...С одной стороны, ему нужны личности, с другой – марионетки.
Вернее так: он мечтает собрать вокруг себя личности, которые поступившись со своей личной свободой, «действовали бы в угоду его режиссерской гениальности», словно марионетки. Он мечтает не о содружестве, а о диктатуре. Но это его мечта, тщательно скрываемая. Он весь заведомо ложен, но не сложен… Вот в чем для меня заключен основной момент раздражения к Эфросу, к его коллективу, к его искусству».
За два сезона Даль кроме «Месяца в деревне» сыграл следователя в пьесе Дворецкого «Веранда в лесу». С этим драматургом у Даля были также отношения напряженные. Он пробовался на главную роль в экранизацию самой известной пьесы Дворецкого «Человек со стороны» и то ли не прошел кастинг, то ли отказался от роли. В дневник он заносит:«Пьеса Дворецкого «Веранда в лесу» – слаба до придури».
Тем не менее, приходится играть.
И третий фактор театральных неудач Даля срабатывает — его опять разочаровывают коллеги. По мнению Даля артисты труппы театра на Малой Бронной «довольно примитивны, я бы сказал, провинциальны. Раздражает даже Любшин, Петренко, не говоря о (…) Яковлевой. Раздражают даже Дуров, Козаков, Сейфуллин и т. д»
С Яковлевой понятно, а вот Дуров с Любшиным отдельная песня.
В конце второго сезона у Эфроса Далю, казалось, улыбнулась удача. К постановке приняли две пьесы Эдварда Радзинского «Продолжение Дон Жуана» + «Лунин, или Смерть Жака». Первую пьесу ставил Эфрос, вторую — главреж театра Александр Дунаев. В обеих пьесах главную роль репетировал Даль.
Все предрекали успех, ставки на спектакли были высоки, Даль репетировал с полной отдачей.
В «Продолжении Дон Жуана» Любшин играл Лепорелло. Что-то пошло не так настолько, что Даль выдвинул ультиматум: «Мы не смотримся вместе — я и Любшин… Анатолий Васильевич, давайте поменяем, что ли?.. Я и кто-то другой…»
Другим стал Лев Дуров, Любшину пришлось из театра уйти.
Но и Даль не задержался.
Почему в преддверии двух премьер он ушел из театра, где все начало складываться?
Прекраснодушный Радзинский считает, - Даль не выдержал мании совершенства. Он играл божественно, но всегда играть на таком уровне невозможно.
О максимализме Даля говорит и Эфрос.
Ольга Яковлева полагает, что Даль, узнал, будто роль Гамлета, а он ждал и этой постановки, обещана Любшину и затаил обиду.
Родственники Даля утверждают - его чувствительная душа не выдержала отъезда Эфроса в Америку для коммерческой постановки, отчего премьера «Продолжения Дон Жуана» откладывалась, а касаемо постановки «Лунина» Даль не находил общего языка с режиссером Дунаевым.
Потому и ушел.
Эфрос зафиксировал раздражение Даля еще во время репетиций:
«Даль репетировал замечательно. Резко и страшно. Но потом в какой-то момент вдруг потерял интерес к роли, стал сердиться на партнера, на меня. Приходил мрачным. Стал бросать какие-то злые реплики. Я совершенно не понимал причины всего этого. И вдруг он неожиданно ушел из театра, даже не попрощавшись. И когда Э. Радзинский его встретил на улице и спросил: «Как же ты ушел, не попрощавшись с Анатолием Васильевичем, даже «до свидания» ему не сказал?!» он ответил: «А надо?!»
К тому моменту Далю уже было «не надо». Он поставил точку в дневнике.
«Моя ошибка заключалась в моем поиске себя через режиссера (Эфрос)»
Таким образом, главным свершением тандема Даля + Эфрос стали не театральные постановки, а телеспектакль «Страницы жизни Печорина» и фильм «В четверг и больше никогда», где Даль провел генеральную репетицию «Утиной охоты», явив потерявшего ориентиры современника.
И об этом мы поговорим в следующий раз.