Роман Бабаян: Я три часа давал советы Путину, как вести себя с Бушем

Икона Николая Чудотворца не раз спасла ведущего ток-шоу «Право голоса» от верной гибели

В одном из недавних выпусков программы Владимира СОЛОВЬЕВА «Воскресный вечер» политические дебаты режиссера-русофоба Иосифа РАЙХЕЛЬГАУЗА и политолога-патриота Дмитрия КУЛИКОВА едва не перешли врукопашную. Для зрителей ток-шоу «Право голоса», которое ведет 48-летний Роман БАБАЯН, высокий градус дискуссии - вещь привычная. И дело тут не в том, что участники полемики порой готовы схватить друг друга за горло. Именно в студии у Бабаяна впервые появляются такие интересные личности, что их вскоре «растаскивают» коллеги Романа в свои передачи. Впрочем, неутомимый журналист находит все новых ярких собеседников и предлагает им поспорить на такие небанальные темы, что рейтинги «Права голоса» близки к показателям программ Соловьева. Хотя аудитория канала «Россия-1» намного выше, чем у ТВЦ, где «правит бал» Бабаян.

Фото с сайта Ctv.ru

- Роман, в свое время вы работали военным корреспондентом. Наверняка попадали в опасные передряги.
- Случалось. Снимал репортажи под бомбежками в Белграде в 1999 году. Побывал на таджикской гражданской войне, в Чечне, Багдаде… Помню, во время командировки в Израиль каждое утро ходили с оператором завтракать в пиццерию. И вот в один из дней метров 50 до нее не дошли, как на наших глазах она взлетела на воздух вместе с посетителями. Побежали в отель, схватили камеру и оказались на месте взрыва раньше полицейских. Сняли весь это кошмар, но на этом решили не останавливаться. Когда террорист-смертник совершает свою кровавую акцию, вечером этого дня армия Израиля в его родном населенном пункте проводит операцию возмездия. Выяснили, что на этот раз боевик приехал из поселка, граничащего с Египтом. И решили отправиться туда. Прошли через контрольно-пропускной пункт на палестинскую территорию, взяли таксиста. Проехали немного, останавливают нас на арабском блокпосте. Показываем паспорта, аккредитационные карточки журналистов, где вся информация на иврите. Людям с автоматами явно что-то не нравится, и они отвозят нас в отделение полиции сектора Газа. Приводят в кабинет к начальнику, часа четыре там держат, выясняя, кто мы и зачем приехали. Чем дольше ожидание, тем больше волнуюсь: надо любой ценой снять репортаж и отправить в Москву к вечернему выпуску новостей.
- Успели?
- Напряжение нарастало. Мое волнение передалось людям в форме, и они принялись на меня кричать, мол, сиди молча и жди. Вдруг заходит человек и по-арабски начинает разговаривать с полковником, хозяином кабинета. Понимаю, что речь идет о нас. И вдруг этот гость поворачивается и на чистом русском говорит мне, что он руководитель спецслужбы, отвечающий за безопасность сектора Газа. Дескать, учился в СССР и прекрасно знает, что такое программа «Время», для которой мы снимаем сюжет. Нас тут же напоили чаем и отпустили. Службист на прощание посоветовал никуда не ехать. Мол, израильская армия, проводя операцию возмездия, без разбора стреляет во все, что движется.
- Но вас, конечно, это не остановило?
- Разумеется. Мы сели в наше такси, отъехали 100 метров от управления полиции, как вдруг оно взорвалось! Оказалось, израильский вертолет пересек границу и ракетным ударом его уничтожил. Мы выскочили из машины с камерой и стали снимать этот ужас: бушует пламя, кругом валяются трупы. Поворачиваюсь, рядом стоит наш новый знакомый, который, получается, спас нам жизнь... На следующий день в Иерусалиме коллеги с других каналов хлопали меня по плечу: «Тебе не кажется, что с каждым таким случаем запас везения становится меньше?» Да уж, в течение одного дня я дважды едва не погиб. Но я был уверен, что с нами все будет хорошо: во все командировки беру с собой икону Николая Чудотворца.

В 2003 году Роман взял интервью у бывшего генсека компартии Чили Луиса КОРВАЛАНА. Фото: Ok.ru

13 точек зрения

- Как получилось, что вы оказались на ТВ?
- Дело случая. Если бы в юности сказали, что я буду тележурналистом, не поверил. После школы в родном Баку поступил в политехнический институт. Спустя два года меня призвали в армию, а когда вернулся и восстановился в вузе, начался карабахский конфликт. Помню, как наша староста вбежала в аудиторию со словами: «Занятий не будет, все идем на митинг». Мы стояли на площади, а со стороны университета появилась колонна, которая шла в центр города с лозунгами: «Смерть армянам». Я тогда понял, что мне, человеку с армянской фамилией, с этими людьми точно не по пути. Уехал в Москву, где в 1991 году окончил Институт связи. Устроился инженером в техническую дирекцию «Радио России».
С интересом наблюдал, как работают корреспонденты и ведущие. И вдруг понял, что меня это очень привлекает. Долго не мог набраться смелости, но однажды все же пришел к главному редактору службы информации Алексею Абакумову. Он удивился, но дал мне возможность себя проявить. Тем более что на дворе стояло лето и многие репортеры ушли в отпуск. Через полгода у меня уже была своя еженедельная программа «Соседи». Вернувшись из очередной командировки, узнал, что меня берут в телепрограмму «Вести» корреспондентом. Позже стал политическим обозревателем на «второй кнопке», а потом перешел на Первый канал (тогда он еще ОРТ назывался) в программу «Время».

С сыновьями в Мюнхене (2013 г.). Фото: Ok.ru

- А как же вы стали ведущим на ТВЦ?
- Меня пригласили шеф-редактором в итоговую программу «Выводы» Петра Толстого. Но однажды руководство «первой кнопки» решило, что было бы неплохо, если эта передача станет выходить у них. Назвали ее «Воскресное время» и позвали туда всех моих корреспондентов и администраторов. Я же стал делать другую передачу - «Главная тема. Итоги» с Андреем Добровым. Ну а потом появилось «Право голоса», ставшее теперь одним из самых рейтинговых политических ток-шоу. Когда начинали его семь лет назад, на ТВ не было ни одной программы, подобной нашей. Тем более что мы решили выходить в эфир ежедневно. Представьте себе: каждый вечер нужно найти восемь гостей и четырех экспертов, причем из первого «эшелона». Мы это делали, а спустя три месяца к нам стояла очередь из высокопоставленных лиц, желающих поучаствовать в проекте.
- У вас в программе часто бывают украинские нацисты - Карасев, Ковтун, Яхно, Воронина. Кто им оплачивает дорогу из Киева в Москву и командировочные?
- Не знаю, но точно не мы. У нас с ними нет никаких финансовых отношений. Да и странно было бы платить гонорары людям, которые поливают грязью Россию… Этот квартет - Карасев, Ковтун, Яхно и Воронина - именно мои редакторы в свое время открыли. А теперь сложилась такая система: они приезжают в Москву и ходят по всевозможным политическим ток-шоу на разных каналах. Настроение у них меняется, и я это чувствую. Мы с ними и до, и после эфира общаемся. Но, конечно, ничего другого эти люди говорить перед камерами не станут, им же нужно возвращаться домой. К нам в основном приезжают, как мне кажется, те украинские политологи, кто работает во всевозможных фондах и институтах, существующих на иностранные гранты. А те, кого финансируют чисто украинские структуры, категорически отказываются бывать в Москве.
- Многие считают, что именно ваша передача самая острая на ТВ.
- Не мне судить, а телезрителям. Происходят определенные события, мы их обсуждаем. Моя задача - информирование любого человека, который смотрит нас, а выводы пусть люди делают сами. Зрители выслушивают как минимум 12 точек зрения, а с учетом моей - 13. За все время моей работы на ТВ я никогда не получал никаких указаний от руководства, что говорить и как. А когда стал вести программу, стал придерживаться принципа: нужно оперировать только фактами! Конечно, иногда эмоции захлестывают, но я стараюсь их контролировать. Смысл любого спора - нащупать что-то конструктивное.

С супругой Мариной. Фото: Ok.ru

Встречи и разлуки

- Знакомы с сильными мира сего?
- Да, со многими. С Владимиром Путиным, например, доводилось встречаться. У меня были очень интересные ощущения от общения с ним. Через пять минут разговора с президентом начинаешь чувствовать, будто знаком с ним много лет. Мы в Белграде встречались в 2000 году. Владимир Владимирович тогда следовал на первую встречу с новым президентом США Джорджем Бушем-младшим, которую назначили в словенской столице Любляне. Но вначале Путин прилетел в Белград, чтобы пообщаться со Слободаном Милошевичем. А я только-только приехал туда из Косово, где месяц снимал репортажи.
Прихожу в отель, собираюсь принять душ, как вдруг сообщают из редакции: «Сейчас с тобой будет говорить пресс-секретарь президента Алексей Громов». От него я узнал, что через 15 минут за мной приедет машина и я отправляюсь к президенту Путину во дворец Милошевича. Едва Владимир Владимирович появился, начали беседовать. С одной стороны стола расположились он и министр иностранных дел Иванов, с другой - Громов и я. Путин подробно расспрашивал, что происходит в Косово. Я три часа рассказывал, как взрывают православные церкви, что творят с сербами. После этого Владимир Владимирович принял решение вылететь в Приштину. А я, вместо того чтобы вернуться в Москву, как планировал, отправился вместе с ним делать репортаж.
- Что было потом?
- После переговоров Путин вернулся в Белград, а я остался, потому что мне нужно было срочно отправить материал в Москву. Причем у меня даже паспорта с собой не оказалось. Пришлось ночью переходить косово-македонскую границу. Водитель-македонец нас с оператором встретил, посадил в машину и перевез без документов. Потом в Белграде я снова пообщался с Владимиром Владимировичем. Оказалось, что, когда он начал все детально излагать американскому коллеге, Буш сильно удивился, откуда тот все это знает. Я поинтересовался у Путина, какое на него произвел впечатление американец. «По некоторым вопросам он просто не в курсе!» - ответил президент.
- Когда вы снимали в горячих точках, за вас, конечно, в Москве переживала семья…
- С супругой Мариной Черновой мы познакомились 25 лет назад на работе. Вместе в одно время в ВГТРК пришли. В 1995 году сыграли свадьбу. Марина попала на радио после театрально-технического училища. Звукооператором была у меня в смене. Потом стала звукорежиссером. Затем на РЕН ТВ работала телевизионным режиссером. У нас трое сыновей. После рождения младшего жена пока не вернулась в строй. Но, думаю, скоро опять выйдет на работу. Очень хочет трудиться на канале «Культура».
- Сыновья собираются пойти по вашим стопам?
- Не знаю пока. Старшему - Георгию, я его в честь своего отца назвал, - 21 год скоро исполнится. Он учится в Академии народного хозяйства на факультете «Международное регионоведение». Среднему, Герману, - 15, он школьник. Ну а младшему, Роберту, - четыре годика. Когда старшие росли, меня практически не было дома. Жил в самолетах. Два дня в Москве, а дальше несколько недель подряд - командировки. Но у мальчишек есть мой пример. Я с ними часто разговариваю об отношении к Родине, об истории страны.
- Ваши родители не ругались, что у вас супруга - русская?
- Так у меня мама русская, а папа - армянин. Вот когда они сами женились, тогда действительно были проблемы.
- Говорят, вас до сих пор не пускают в родной Баку.
- К сожалению, не пускают. Несколько раз туда пытался въехать с Владимиром Шумейко, Павлом Грачевым, Людмилой Путиной. Не получилось. Азербайджанское посольство еще на стадии подготовки документов всякий раз присылало в редакцию письмо, что они не гарантируют моей безопасности. Один раз возвращался из командировки из Афганистана в Москву. Самолет посадили на дозаправку в Азербайджане. Если бы мне об этом заранее сказали, я бы еще подумал, садиться ли мне в него. И, скорее всего, не рискнул бы. А тут так получилось. Я вышел на трап, посмотрел в сторону города, подышал родным воздухом, пропитанным запахом нефти, полыни и моря, и со щемящим сердцем вернулся в свое кресло.