Жизнь в радиоактивной зоне. 60 лет после Кыштымской катастрофы
29 сентября 1957 года случилась одна из самых крупных ядерных катастроф в мире — Кыштымская авария. Взрыв на комбинате "Маяк" и сброс радиоактивных отходов в окружающюю среду повлекли необратимые последствия. Тысячи людей бросили на ликвидацию, еще больше — переселили. И только несколько деревень так и остались нетронутыми и вот уже 60 лет борются за собственное выживание. Местные уверены: это был эксперимент по ядерному истреблению людей, другие считают — халатность местных чиновников. "Idel.Реалии" побывали в деревне Татарская Караболка, где практически каждый дом несет на себе отпечаток Кыштымской катастрофы.
Деревня Татарская Караболка расположена всего в 30-40 километрах от комбината "Маяк", где 60 лет назад произошла одна из мощнейших ядерных катастроф. Эта тогда крупная деревня в четыре тысячи жителей оказалась одной из первых на пути огромного радиоактивного облака, которое потом растянется на три региона — Челябинскую, Свердловскую и Тюменскую области.
Татарская Караболка — село Кунашакского района Челябинской области. В двух часах езды от Екатеринбурга. Татары переселились в эти места в 1553-1556 годах с Камы и Волги, спасаясь от насильственной христианизации. Карабулак — с татарского "кара" — темная, черная или чистая и "булак" — приток, рукав реки. Население в 1957 году — 4 тысячи жителей; в 2010 году — 423 человека.
Местные рассказывают, что те, кто был в момент аварии в поле на работах, мгновенно почувствовали себя плохо — из ушей и носа у них пошла кровь, кого-то стало рвать кровью. Большинство жителей деревни, увидев ядерное зарево, попрятались по домам и погребам, считая, что снова началась война.
''Гринпис'' у нас был, много кто был! Столько журналистов. Теперь уже почти никто не приезжает. Ничего добиться не можем — все соседи умирают'', — говорит 71-летняя жительница Караболки Гульшара Исмагилова
Прошло 60 лет, и на территории современной Караболки все еще живут люди. Только сейчас намного меньше — 423 человека, согласно переписи 2010 года. На первый взгляд это самая обычная деревня, коих на просторах России — тысячи. Ее отличают от других две вещи — восемь кладбищ и наличие онкобольного почти в каждом доме. Многочисленные эксперты, которые за 60 лет сотни раз приезжали в Караболку, установили, что заболеваемость раком здесь в пять-шесть раз выше, чем в среднем по стране.
Когда умирают, у нас же мусульмане, они не хотят, чтобы их вскрывали, а им [властям] это только на руку. Поэтому не всегда официально заявляют, что человек болеет именно онкологией.
— У нас восемь кладбищ в деревне. Если грубо подсчитать, то семь из них — только онкология. Дети болеют онкологией прямо с рождения. Вот у соседей родилась внучка, в два года обнаружили рак почки, сделали операцию и опухоль за месяц на девять сантиметров увеличилась. В Москву возили несколько раз, ремиссия началась, но в 13 лет она умерла, — рассказывает нам, сидя у себя дома, Гульшара Исмагилова.
''Все могилы на кладбище — мусульманские. По мусульманской традиции жители просят, чтобы их родственников не вскрывали, а им [властям] это только на руку. Поэтому не всегда официально заявляют, что человек болеет именно онкологией''
Она долго перечисляет и показывает фотографии, кто в ее семье от чего умер за последние шесть десятков лет.
— Это папина сестра, у нее онкология — удалены все женские половые органы. Мама — онкология по-женски и щитовидка. Вот мой брат, в 56 лет умер. У него онкология желудка. Нас обследуют, но, когда умирают, у нас же мусульмане, они не хотят, чтобы их вскрывали, а им [властям] это только на руку. Поэтому не всегда официально заявляют, что человек болеет именно онкологией. У меня — онкология печени.
Женщина рассказывает, что многие из местных уже из деревни уехали, но хоронить всех привозят именно сюда.
"МАЯК" И КЫШТЫМСКАЯ КАТАСТРОФА
Комбинат "Маяк" начал свою работу еще в 1948 году как завод по производству оружейного плутония. Эксперты отмечают три этапа загрязнения территории, в которую попала Татарская Караболка.
Первый этап — сброс жидких радиоактивных отходов в речку Теча, производившийся с марта 1949 по ноябрь 1951 года. За это время в реку сбросили не менее 2,8 миллионов кюри. Облучению подверглись 124 тысячи человек в 41 населенном пункте (информация из исследования "Муслюмово: итоги 50-летнего наблюдения" Уральского научно-практического центра радиационной медицины под редакцией А.В. Аклеева и М.Ф. Киселева.) Часть населения (около восьми тысяч человек) тогда эвакуировали, но некоторые деревни — Муслюмово, Бродокалмак, Русская Теча и другие — остались на месте.
Второй этап — сама Кыштымская катастрофа. 29 сентября 1957 года в пятом часу вечера на атомном комбинате "Маяк", расположенном в закрытом городе Челябинск-40 (ныне Озерск), прогремел мощный взрыв. В результате на территорию на северо-востоке от него было выброшено 20 миллионов кюри атомных отходов, при аварии на Чернобыле было выброшено примерно 50 миллионов кюри. Радиацией было заражено 23 тысячи квадратных километров земли, а под облаком оказались 270 тысяч человек. Облако состояло из Стронция-90.
И третий этап — разнос радиоактивной пыли с озера Карачай. Оно выступало хранилищем для среднеактивных отходов. Весной 1967 года озеро обмельчало, обнажив дно. Тогда в атмосферу вынесло 0,6 млн кюри радиоактивности. Ее разнесло на площади 2,7 тысячи квадратных километров, на территории проживали 42 тысячи человек.
Катастрофа 29 сентября 1957 года была самой крупной. Ее назвали Кыштымской по ближайшему к Челябинску-40 городу. Дело в том, что Челябинск-40 был засекреченным городом, и информация о нем фигурировала только в секретных документах.
Мы просто хотим, чтобы людей признали, хотя бы на старости лет, ликвидаторами. Хотим, чтобы перед смертью они почувствовали, что государство их признало. Нужно только это. Дело не в деньгах.
Кстати, о самой катастрофе узнали тоже не сразу. Основная информация поступала лишь от ликвидаторов, которых свезли на Урал со всей страны. Официальной позиции от властей не было вплоть до 1989 года. Только тогда на сессии Верховного Совета СССР подтвердили, что 32 года назад произошла эта катастрофа.
Сейчас Кыштымская катастрофа уступает по тяжести только Чернобыльской и Фукусимской.
На западе многие узнали об этой трагедии после выставки нидерландского фотографа Роберта Кнота (Robert Knoth). В 2001 году Кнот был в районе загрязнения и запечатлел этого мальчика по имени Рамзис Файзуллин, а также многих других тяжело больных людей, которых сегодня уже нет в живых.
ОДИН В ПОЛЕ
Гульшара Исмагилова родилась в 1946 году. В день аварии ей было всего 11 лет. В тот день утром она вместе с одноклассниками работала в поле. Потом вернулись в школу, просидели на уроках. Во время одного из последних занятий и прогремел взрыв. Все вокруг затряслось, и все побежали по домам.
|
Прошло несколько дней, и школьников вновь собрали в школе и отправили на поля. Только в этот раз задача была не выкапывать картошку, а закапывать ее обратно в землю. Через несколько дней их снова отправляли на это самое поле и заставляли выкапывать и закапывать корнеплоды в новое место. Время было послевоенное, и еды было не так много, поэтому, чтобы местные не выкопали картошку, ее таким образом прятали.
Как говорят местные жители, через еще несколько дней пришли люди, одетые в химзащиту. Проверили всю территорию, дома, скотину и, пообещав, что вскоре вернутся для переселения всей деревни, ушли. Больше в деревне их никто не видел.
Рядом находится другая деревня — Русская Караболка. Ее жителей тогда переселили. Дома разрушили, скот убили и все закопали.
Жители Татарской Караболки только в начале 90-х из газет узнали, что они живут в зоне заражения и что попали под облучение Кыштымской аварии. Вот только в документах значилось, что они, как и жители десятка других деревень, переселены еще в 1959 году.
Все эти годы Гульшара Исмагилова прожила в Караболке. Работала медсестрой, а после стала председателем местного сельского поселения (до 2010 года). Пойти в "политику" ее заставила как раз та несправедливость, которую жители ее родной деревни ощутили сполна
— У нас нет никакой поддержки, — рассказывает Исмагилова. — С 2005 по 2010 год я работала председателем сельского совета и депутатом. За это время я обратилась во все возможные инстанции. В Москве была в 12 министерствах! Обращались к Путину. Он обещал, что расселят, но, как видите, мы все еще тут.
Потом выяснилось, что в cоветское время исполком Челябинского областного совета депутатов трудящихся своим решением №546 от 29 сентября 1959 года "переселил" Татарскую Караболку к концу 50-х годов. Деревня исчезла с карт и появилась только меньше 20 лет назад. Тогда-то мир и узнал, что в 30 км от эпицентра взрыва оставили непереселенными несколько деревень.
— Почти все радиоактивные вещества из организма со временем исчезают, самое долгое — 35 лет. Нас стали проверять только в 1993 году, в 2000 году проверяли. Потом стало понятно, что деревья накапливают радиацию, их сжигать нельзя было, а мы жгли — газа не было в деревне. Много лет добивались, чтобы его провели и вот, только в прошлом году получилось. Нам, как пострадавшим районам, должно было быть бесплатно, но с нас взяли 160 тысяч, — рассказывает женщина.
На первый взгляд это самая обычная деревня, коих на просторах России — тысячи. Только заболеваемость раком здесь в пять-шесть раз выше, чем в среднем по стране
Рядом находится другая деревня — Русская Караболка. Ее жителей переселили тогда. Дома разрушили, скот убили и все закопали
''Но грибы собираем. А денег-то нет'', — говорит нам Гульшара апа
Согласно отчету "Гринпис" под названием "Маяк" — трагедия длиною в 50 лет", еще в 2007 году уровень загрязнения данной территории по стронцию-90 не превышал три кюри на квадратный километр, что не давало уже тогда возможности для переселения, так как по закону "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС", отселение возможно только при загрязнении стронцием-90 свыше трех кюри на квадратный километр.
По мнению представителей руководства Челябинской области, "радиационная нагрузка на население на территориях, прилегающих к Восточно-Уральскому радиоактивному следу, ниже регламентной".
— У нас тут и ферму строили рядом, потом, правда, перестали, теперь предприниматель гусей разводит. Люди не знают, как питаться, как жить. Их оставили здесь умирать, как подопытных кроликов, — уверена Исмагилова. — Вокруг у нас все — инвалиды. Людям по 20-30 лет, а у них уже инвалидность. За фермой у нас есть захоронение скота.
В деревне запретили пить из колодцев, обещали привозить воду для нужд деревни. Потом власти поняли, что это нереально, и во время новогодних каникул снова "проверили". Сказали, что можно пить из колодца
Жителей деревни не только не переселили, но и не признали ликвидаторами. Поэтому Гульшара Исмагилова на протяжении многих лет судилась с властями, чтобы доказать, что она и ее соседи — ликвидаторы. Для некоторых, в том числе и для себя, этот статус ей удалось отстоять.
— Это машина истребления людей. Нам как-то запретили пить из колодцев, обещали привозить воду для нужд деревни. Потом они поняли, что это нереально и во время новогодних каникул снова "проверили". Сказали, что можно пить из колодца. Все, на этом конец — ничего не изменилось. Река загрязнена, — рассказывает женщина.
Только в 90-е жителям объяснили, что дерево накапливает радиацию и что его нельзя сжигать. Газ в Татарскую Караболку провели только в 2016 году
— "Гринпис" у нас был, много кто был! Столько журналистов. Теперь уже почти никто не приезжает. Ничего добиться не можем — все соседи умирают. Мы просто хотим, чтобы людей признали, хотя бы на старости лет, что они были ликвидаторами. Хотим, чтобы перед смертью они почувствовали, что государство их признало. Нужно только это. Дело не в деньгах — денег там 560 рублей в месяц за то, что ты ликвидатором был. Плюс еще две тысячи рублей монетизации — коммуналка, проезд и так далее. Хотя бы это дали.
В 2005 году суд постановил, что "Маяк" несет угрозу здоровью людей и окружающей среде. Тогда же директор ПО "Маяк" Виталий Садовников был привлечен к уголовной ответственности за слив в реку Теча нескольких десятков миллионов кубометров жидких радиоактивных отходов. В 2006 году он был амнистирован в связи со 100-летием Государственной Думы.