Ю.Ф.Микроб Вася
Осенняя ночь брала городок за шиворот жесткой, холодной лапой. Луна ползла из-за облаков, как клоп из-под обоев, и темнота шарахалась от нее, плескалась между сараями неслышным прибоем. Где-то на окраине рыдали с подвывом на разбитой дороге грузовики. Холодно, зябко.
Объективно, правда, было тепло: у телевизоров после трудового дня с мягкой кошкой на коленях, в кабинах тех же грузовиков, даже метрах в трехстах от пустыря, во дворе меж больших домов, где в две нестройные гитары кричала нежные слова молодежь. А вот Ваське субъективно было холодно. Сквозняк дул из щелястой стены прямо в душу, минуя пальто, рубашку и тело. По правде сказать, какое уж там пальто, да и тело тоже. Так, очень поношенное вместилище для души. Сарай был, конечно плох, как ночлег, но выбирать не приходилось: на хороших сараях висели добротные висячие замки и стояли в них заботливо ухоженные мотоциклы, а то и автомашины. Те сараи работали, а этот — нет, потому он и был ветхий и дырявый.
А впрочем, сейчас Васе холодно показалось бы и теплом доме. Человек, он ведь как планета, — объяснял как-то случайный знакомый, — если потухнет внутренний жар, никаким солнцем не согреешь. Сейчас бы глотнуть чего-нибудь! Но магазины ночью закрыты, да и будь они открыты, радости было бы немного, потому что в кармане у Васи — он это знал точно — лежало ноль тринадцать копеек,
«Нет, угол все-таки надо сменить», — подумал Вася. Это только снаружи кажется, что все углы одинаковые, а приживешься и видишь, есть разница.
Некоторое время он собирался с мыслями, чтобы встать и пересесть с насиженного места, как-никак попривык он в этом, в котором дуло, углу. Но мало ли с чем привычным приходилось расставаться за долгие годы Васе! Он поднялся, переместился метра на два вдоль стенки, опускаясь в новом углу, оперся рукой о землю. Рука наткнулась на бутылку.
Вася беззвучно вскричал.
Бутылка была полная, запечатанная. Это он установил в первую же секунду, инстинктивно, по приливу крови, сдавившей горло, отдавшейся горячо и гулко в голову и в руки — к кончикам пальцев. Объем был примерно 0,9 — не стандарт. Вася поднял бутылку и приблизил к главам, чтобы рассмотреть. Мечта озарила изнутри темный сарай, стали зорче глаза. Как божий день было ясно, что это какая-нибудь техническая жидкость. Но нельзя же человеку совсем без надежды!
Она была очень запыленной, эта бутылка. Поэтому он и не разглядел ее с трех метров. И еще потому, что она лежала и была неправильной формы. Горлышко оказалось заляпано чем-то окаменевшим, похожим на сургуч, но не сургучом. Вася еще раз оглядел бутылку и пошел кончать свою мечту, наступать на горло песне — словом, отбивать горлышко об остатки щеколды. Он был человеком, а пребывать и дальше в неведении было сверх человеческих возможностей.
Трахнуло.
«Я извиняюсь, — заморгал глазами Вася. — Это кто же меня так? Это за что же меня так?»
Проморгавшись, он увидел гражданина в восточной одежде, очень пожилого.
— Ты за что ж меня, гад? — все еще стоя на четвереньках, спросил Вася по инерции.
— Не гад я тебе, а благодетель, — сказал гражданин, — как и ты мне.
И добавил традиционное:
— Три тысячи лет я смотрел на мир из этой бутылки. Все это время люди бегали вокруг, но не удосужившсь открыть ее.
— Значит, ты из бутылки, — смутно припоминая что-то из детства, сообразил Вася. — И за что тебя туда?
— Не перебивай меня, — поморщился старец, — ибо я спешу насладиться жизнью, которая до сих пор проходила мимо. Но за сделанное мне добро и потому еще, что чувствую в тебе родственную душу, я хочу отблагодарить тебя. Какое твое заветное желание?
— Ящик, — сказал Вася не задумываясь, но тут же засомневался — не много ли?
Старик понял влет, душа действительно была родственная.
— Ящик мал. Что ты будешь делать, когда увидишь дно последней бутылки? Подумай!
Думать было трудно, мучительно трудно. Думать Вася отвык давно, сообразить — это он еще мог. Мозги скрипели, не желая ворочаться. Обрывки мыслей разбегались тараканами.
— Бутылку — выдохнул Вася. — Чтоб не кончалась.
— Отберут, — ласково сказал старичок. — Отберут в первый же раз, как попадешь в вытрезвитель. И уничтожат. Согласно инструкции.
— Денег, — сказал Вася. — Миллион.
— Зачем тебе деньги? — пожал плечам старик, он явно издевался. — Магазины все равно закрыты. Ночь, ничего не купишь.
Сейчас он напоминал Васе того мучителя из лечебного диспансера, который калечил в нем гипнозом самое светлое.
— Источник, — догадался Вася. Это была последняя вспышка, последний козырь. — Неиссякающий.
— Утром же тебя от него оттащат, а источник закроют, чтобы не губить окружающую среду.
— Не здесь, — поморщился Вася. — За городом, в овраге. Небольшой такой. Чтоб кружка в минуту.
— Сдохнешь через два дня, — жестко сказал старик. — Слаб человек.
Он окинул Васю взглядом, закончил:
— А ты — особенно. Умрешь, а источник будет бить вечно.
— Да, — сообразил Вася.
Он представил, что лежит на мокрой глине, а она, родимая, течет рядом, с камня на камень, звенит, пропадает зря.
«Слаб человек, — искренне согласился про себя Вася. — Не приспособлен организм к тому, чтобы просто пить, пить непрерывно. Без тяжелого сна глухого похмелья, головной боли и рези в печени. Чтобы не мерзнуть. Чтобы не давила на желудок пища. Чтобы не мучили доктора. Чтобы не кидали без жалости под холодный душ милиционеры».
Он бессвязно пробовал объяснить это старику, а старик пятился и — по лицу было видно — пакость придумывал.
— Ага, кажется, понял, — остановил он Васю. — А ты действительно этого хочешь?
— Да, — сказал Вася страстно. — А можно так?
— Можно, — уверенно ответил старик. — И жизнь твоя будет вечной. И вина будет море, правда, дешевых сортов.
— Ничего, — сказал Вася, — какая разница?..
— Но тогда — человеком тебе не быть, — предупредил старик,
— А кем же я буду?
— Да как сказать? Микробом, точнее, бактерией, которая перерабатывает дешевое вино в высококачественный винный уксус, пропуская его сквозь себя. Хочешь на винный завод, микробом?
— Хочу, — не колеблясь сказал Вася. — Превращай, дед, если умеешь.
А недавно в районной газете была напечатана корреспонденция об ударной работе коллектива завода, производящего винный уксус. Коллектив этот добился невероятных успехов. Была опубликована также фотография, с которой на читателя смотрели ошарашенные неожиданной славой лица передовиков. Не хватало Васи. Но он бы на фотографии всё равно не получился.
Евгений Сыч