Хамса судьбы
Ну попробую отвлечь.
Сестра моя имела счастье быть женой ракетчика. Настолько секретного, насколько и в белоруских лесах.
-Ты едешь в Мозыр. К сестре,- сказала однажды вечером мама. Шел декабрь и сестра тоже хочет хамсички.
Батя работал на сейнере, началась путина, и потому на завтрак, обед и ужин у нас была хамса. Город пропах хамсой. Поручни в автобусах, парта в школе, стакан в автомате с газводой, учителя, сдача в магазине,- всё воняло хамсой.
-Сестра хочет рыбки. Сестра замучилась жрать грибы. У них на них урожай, вот ты и полетишь туда, наменяешься,- сказала мне мама.
Тут бы мне смекнуть и содрогнуться. Сложить в башке три фактора- самолет, рыба, грибы. И ещё три: дождливая зима (у нас), рюкзак и цель- город Мозыр.
А и пофиг. 16 лет. Летать-перевозить, этакая моя командировка, должна была быть 10 дневной. ДЕСЯТЬ! предновогодних дней- плюсом к каникулам!!!
Лететь я должен был с пересадкой. Керчь- Киев, потом через шесть часов Киев- Минск. Потом поездом до города с симпатичным названием Калинковичи и- автобусиком до Мозыра. Или, меня в Калинковичах встретит муж сестры на мотоцикле.
У меня был рюкзак. Зеленый такой, советский, большой. Не то абалаков, нето онораков,- забыл уже. И две сумки. Одна "спорт", другая- "ссср".
В половину "спорта" влезли мои шмотки и пожрать в дорогу, все остальное- паковалось рыбой.
В рюкзаке, в куче полиэтиленовых пакетов,- нечищеная соленая, в сумке "ссср"- бочонок на литров десять и две трехлитровых банки с маринованной хамсой.
-Ну, турыст, давай,- батя проводил меня до рамки аэропорта.
Я был свеж, Киев рядом. Взлет- посадка.
Первая новость для меня была- это два аэропорта в Киеве. Один- Жуляны, другой- Борисполь.
Вторая- это то, что я прилетаю в один, а улетаю- с другого.
И третья неприятная новость была в некоем мокром пятне на рюкзаке.
И Киев тоже запах родиной...
Рейсовый автобус тоже пах родиной. Пятно на рюкзаке увеличивалось. Запахло уже путиной и даже победой некой рыболовецкой артели в соцсоревновании.
Но люди в автобусе это не ценили и морщили носы, недружелюбно выискивая кого то глазами.
Борисполь встретил меня уже привычным для Киева этой поры запахом.
Смеркалось.
Ко мне подошел какойто дядька в синей форме и сказал, шо он "е..л в рот мой отот зельоный оклюнок, шоб я вел себя гигиенично или съ..ав отсюда". Мой билет же на самолет- его не интересовал нисколько.
Поупиравшись для приличия в дверях, я был вытолкан из зала ожидания на мороз вечернего Киева.
Мою прежнюю локацию дезинфицировали хлором, а я искал большую урну или темный угол, чтоб оставить там мой асоциализирующий фактор. Со стоянки за мной наблюдал таксист. Подошёл, спросил, куда мне и надо ли ехать.
И я рассказал ему все. Несколько эмоционально но досконально.
Он только спросил, сколько мне до вылета.
-Часа четыре.
Пошли,- говорит. Не ссы,- говорит.
Мы доехали до какого то базарчика, он взял рюкзак и ушел. Вернулся с пустым, упакованным в мешок рюкзаком, и, сев в машину, протянул мне 15 рублей.
- Жена тут торгует, забрали все. Поехали ко мне, искупаешься и переоденешься- тобой вся машина провонялась..
Охренев от таких деньжищ, от внимания к себе и моим проблемам, я лишь кивнул головой. Моя модная аляска с оранжевой подкладой действительно, неистово воняла родиной. Была другая куртка, попроще и похолоднее. Но было и пару свитеров. Искупавшись, из кармашка, пришитого к трусам, вынул трояк за такси, а пятерку и десятку- запихал туда.
В аэропорту попрощался уже как с родным, и попытался отдать дядьке хоть часть этих денег, но тот сказал шоб я "летел в свой Минск иле куда там" и дал легкого подзатыльника.
Минск встретил морозом и темнотой, но я был богат и от аэропорта до жд вокзала домчал на теплом такси. Багажник минского такси немного запах Керчью. Скомканная аляска и рюкзак в сумке, несмотря на два пакета, источали не тонкий запах родины.
Вагон "прыгарадного" поезда встретил жутким холодом и толпой народа. Сунул сумки в рундук. Сумку на сумку. "Ссср" на "спорт", рядом с чьими то. Сели, поехали. Спать. Сидя. скрючившись-спать.
Что что-то пошло не так, я понял по запаху родины и уксуса.
Да. Хамса мстила жестоко и бессмысленно.
Одна из банок самоуничтожилась от соприкосновения с другой, родина сочилась сквозь слои полиэтилена и плыла неместным ароматом по вагону.
- Опять....- только и подумалось.
Второй раз фарта не будет, и меня беларусы отфиздят.
Да да, вот эти милейшие люди будут бить меня за изгвазданные в тузлук вещи в рундуке,- говорило мне предчувствие.
В голове разрабатывались планы позорного побега и нелепых отмазок. А запах набирал силу.
-Блииин!!- картинно возопил я. -Что ж я наделал, гадость такая. Как же меня будет ругать проводница, а по приезду- оголодавшая по рыбьему жиру сестра, ой а не попачкал чи я кого??
Ну что, план в целом,- сработал. Меня не физдили. Тетеньки из купе даже успокаивали меня, вытирали пол и искали пакеты- тогда довольно дефицитное дело. Хозяйственные беларусы- мужики отделяли зерно от плевел. Хамсу от стекол, то бишь, и радостно подмигивали мне и друг другу.
В вагоне запахло не только моей родиной, а и аутентичной бульбой с интернациональным перегаром.
Я же пил молоко и смотрел в черноту окошка...
Оставшуюся рыбу я должен был беречь как кащей яйцо. И я сделаю это! С тем и уснул.
В Калинковичах, не увидев зятя на мотоцикле, я понял, что встречать меня не будут. Хамса окончательно возненавидела меня. Но там было недалеко, а я просто устал воспринимать косые взгляды и фуканья. Воняя рыбой, я ехал верхом на сумках на задней площадке убитого автобуса к оголодавшей по родине сестре.
Мозыр встретил серостью военного городка, белизной снега и сестрой.
Сестра встретила радостными визгами и пирожками.
Ненавистная сумка с дарами морей была отправлена на балкон. Зять был на дежурстве, я в душе не чаял, как открываются бочки, а банку оставили на новый год.
Пришедший с боевых суток ракетчик был слегка нетрезв и, наверно, тоже не знал, как открываются бочки и, потеряв терпение, через пять минут уже остервенело фуярил топором по крышке и кольцам.
Ой не зря ракетные войска внушают уважение, а врагу несут разруху...
Бочонок не выдержал напора лейтенанта и аннигилировался на досочки. Бетонный пол балкона напомнил пирс и разбитую об него шаланду. По военному городку поплыл запах родины.
- Ёп твою мать,- констатировал факт ракетчик.
-Эти люди держат щит родины,- думал благоговейно я.
- Дебил- сказала сестра.
Зять аргументированно ответил топором по досочкам и, хлопнув дверью, исчез в секретной неизвестности. Сестра разбирала улов. На запах родины потянулись соседи и услышавшие благую весть про моё явление коллеги зятя.
Эх. Хамса была круче доллара.
К вечеру мы с сестрой имели окорок кабана, палку сервелата, мешок грибов и несчитаемо- варений из болотных ягод. Младший офицерский состав имел грандиозную пьянку и неделю пах родиной.
Моей родиной.