Михаил Хазин. Может ли Россия сдаться?
Теперь, когда санкции США против России, грозящие превратиться в санкции против всего мира за сотрудничество с Россией, утверждены американским сенатом, когда Россия, в одном ряду с Ираном и КНДР, законодательно объявлена неприятельским государством и когда отечественные власти фактически признали провал расчетов на договороспособность Трампа, наконец-то введя ответные санкции, пусть и символические, в глазах у нашей прозападной общественности появилась новая надежда, пробуждающая рефлекс потирания рук: все-таки Россию решено дожать во что бы то ни стало, и тут-то мы можем с выгодой для себя посодействовать.
Эту надежду емко выразил блогер Глеб Морев: «Выходов, как в любом противостоянии — три: победить, умереть или сдаться. Победить невозможно. Умереть, но за что? «Народ», нация готова жертвовать собой в случае прямой внешней агрессии, как это было с Наполеоном и Гитлером… В ситуации медленного удушения противником, находящимся на расстоянии и не посягающем на тебя «физически», всякая истерически инспирируемая пропагандой мобилизация имеет свой временной и смысловой предел. «Никто не хотел умирать»… Остается сдаваться. В историю России, буде таковая продолжится, как подлинный спаситель отечества… войдет политик, способный переучредить страну и договориться о достойных России условиях сдачи».
Более того, в сетевом пространстве (а может быть, и не только в сетевом, но нас туда, понятно, не пускают) тут же начали создаваться и разваливаться комитеты по организации будущей российской сдачи. Так, в качестве парламентеров были предложены проверенные кадры — Павел Палажченко (бывший переводчик Горбачева) и Маша Слоним (внучка сталинского наркома Литвинова); последняя, впрочем, тут же взяла самоотвод. Но это, так сказать, первые экспромты. В ближайшее время мы, без сомнения, увидим, как вековечные влажные мечты в духе «придите и владейте нами» будут оформляться в тщательно отобранные «союзы меча и орала».
При этом, конечно, на потом оставляется вопрос: кто и какими методами сможет управлять сдавшейся, униженной и разочарованной страной? Но еще ранее придется ответить на другой вопрос: а может ли вообще Россия сдаться? Может ли она сдаться, оставаясь при этом Россией?
Задача любого «комитета по сдаче» — убедить как элиты, так и население в том, что ничего страшного не произойдет. Ну, вернем Крым – так жили ж без этого Крыма тыщу лет, еще и дешевле будет там отдыхать. Ну, проглотим расправу над русским Донбассом – так проглотили же мы дерусификацию как бывших союзных республик, так и некоторых российских регионов. Может быть, попросят что-то еще – скажем, выдать на расправу Абхазию. Так вы посмотрите на эту Абхазию: русских туристов там убивают, русских бизнесменов почти официально грабят. Вам нужно такое счастье?
Проблема в том, что гипотетическая сдача не будет исчерпываться ни одномоментным отказом от территорий, ни даже репарациями и контрибуциями. Это будет переход на другую траекторию исторического развития.
Мы же, дорогие господа, не следим за собой, не смотрим на себя со стороны. Нам кажется, что при всех отдельных трудностях, при всех Цапках и Хахалевых, мы как-то развиваемся, вот плитку кладем, велосипедные дорожки прокладываем, хитрые сыры пытаемся делать. А с точки зрения Запада мы идем совершенно не туда, причем много лет, и началось это еще до Путина. Просто долгое время на это смотрели сквозь пальцы, а в последние три года это как-то уж совсем стало возмутительно и нетерпимо.
Фактически цель санкций, цель вообще всей политики США и союзников состоит в том, чтобы вернуть Россию в 1991 год и попытаться начать все сначала. Крым – это всего лишь «красная линия», но отодвинуть Россию за «красную линию» — совершенно не та задача, ради которой стоило бы городить огород санкций. Понятно наше удивление, ну как же так, почему нам не хотят простить какой-то несчастный Крым? А не в Крыме дело, там уже и без Крыма должков наросло немало.
В 1991 году Россия была не только отрезана от «братских» республик. Она была, как казалось, твердо поставлена на рельсы деконструкции. Сами исходные свойства новорожденной «Эрефии» должны были этому способствовать. Это было государство, которому ампутировали коренные, жизненно-важные земли и вместе с тем оставили территории, воспринимавшиеся как чужеродные. Это было государство, чьи символы («власовский триколор») и праздники («день независимости») презирало население. Это было государство, в котором личный успех считался несовместимым с патриотизмом. Словом, это было уродливое дитя Беловежского договора, обреченное на недолгую жизнь.
«Недораспавшаяся империя» — так было принято характеризовать РФ в среде прозападной российской интеллигенции, от Галины Старовойтовой и вплоть до Олега Кашина. Недораспавшаяся – то есть, временная страна, существующая в ожидании распада.
Можно заметить, что распад РФ никогда не был официально сформулированной целью Запада. Но ведь нынешнюю карту того, что когда-то было Югославией, тоже никто заранее не рисовал. Просто было проведено несколько военно-политических матчей с игрой в одни ворота. Результат – нынешняя искромсанная Сербия, без союза с Черногорией, без Косова, а там, глядишь, и Воеводину отберут.
Та же судьба ждала и Россию. В альтернативной, правильной с точки зрения Запада истории к настоящему времени Россия уже давно должна была лишиться Северного Кавказа, подарить независимость Татарстану, Башкирии, отдать японцам Курилы, отказаться от ядерного оружия – разумеется, под международные гарантии территориальной целостности. И уже сейчас, наверное, шли бы дискуссии о том, чтобы наплевать на эти гарантии ради международного контроля над сибирскими природными богатствами – достоянием всего человечества.
Но эта история не состоялась. Уродец захотел жить. Перестал стыдиться клейма «империя». Вместо того, чтобы деконструироваться, Россия принялась деконструировать соседние страны. Для начала поломала грузинскую мечту, а потом принялась и за Украину. Сегодня деконструкция Украины – «федерализация», переучреждение в виде «Малороссии» — почти официальная цель российской политики. Эта политика совершенно конгруэнтна политике Запада по отношению к России. Получается зрада и непонятка: «хотели кока, а съели Кука». Это уже не лезло ни в какие ворота: вместо планомерного и по умолчанию подразумеваемого Drang nach Osten дело стало пахнуть регенерацией исторической России. И где-то совсем близко маячит последняя стрелка, на которой российский поезд можно было бы выпихнуть на желаемую ветку.
Вывод таков: никаких достойных условий сдачи нам не предложат, а если предложат, то эти условия ни в коей мере не будут окончательными. Они лишь зададут тенденцию, развернуть которую будет уже невозможно. Поэтому каждый, кто сейчас говорит о «достойной сдаче», в действительности выступает за ликвидацию России как таковой.
Многие из них , по не вполне ясным причинам, сами это осознают и этого желают. Важно, чтобы им не удалось одурачить других. И прежде всего – не простых людей, которые не так уж мало понимают, хотя ничего у нас не решают, а близоруких жирных котов, которые должны осознавать, насколько в действительно сократится их кормовая база, если они сделают выбор в пользу измены.
Но в самом деле, есть ли еще какой-то вариант, кроме предложенных Глебом Моревым: «победить, умереть или сдаться»? Мне кажется, есть и четвертый: просто продолжать жить. Жить так, как мы это делали в последние три года, постепенно наращивая сопротивление внешнему давлению. Приобретать союзников, использовать противоречия в стане противников. Быть честнее друг с другом и следить за руками начальства.