“Дою коров, варю сыр”. История переезда из города в заброшенное село

МОСКВА, 28 июл — РИА Новости, Мария Марикян. Дагестанец Идрис Исмаков из благоустроенного Каспийска переехал в Чахдину, где прошло его детство. Пять лет назад аул покинул последний житель. Идрис делает все для родного села — проложил гравийную дорогу и водопровод, наладил электроснабжение, установил памятник героям Великой Отечественной. Но бывшие односельчане не спешат возвращаться. В ауле Чахдина Кайтагского района очень плохо со связью. Чтобы поговорить с нами, 55-летний Исмаков поднимается на гору: “Это в полукилометре от дома. Бываю здесь часто — звоню, переписываюсь. Правда, небезопасно: кругом волки. Но я их не боюсь. Они меня уже в лицо знают”, — смеется Идрис. Время для нас у него нашлось только поздним вечером. “Сутки по минутам расписаны. Сегодня все не по плану: гостей встречал, у одноклассника день рождения, собрались у меня. Сидят до сих пор. Я их оставил и бегом в гору, чтобы с вами созвониться. Рабочие дела отложил, а это случается редко. В это время я обычно сыр варю”. Гости для Исмакова — всегда событие, ведь с весны 2016-го он живет в ауле один. Детство и юность Идриса прошли в Чахдине. Потом окончил политех в Махачкале, отслужил и устроился на завод. “Там в 21 год познакомился с женой. Она из соседнего селения, от Чахдины сто километров, — рассказывает Исмаков. — Пожили в городе — и обратно в аул. Дело было в девяностые. Переехали с двумя маленькими сыновьями, вскоре дочка родилась. Я устроился почтальоном: как джигит на белом коне развозил почту по трем селениям. Самое дальнее — в пятнадцати километрах. Держали хозяйство, поначалу обосновались в отцовском доме, после перебрались в свой”. Его главное желание — чтобы близкие ни в чем не нуждались. “Я работяга. Что лежать да в потолок плевать? Бросил почту — там мало платили. С нулевых занимался сваркой в разных районах. Со временем построил дом в Каспийске. Детей поставили на ноги, все хорошо устроились. Теперь поддерживают родителей. Супруга уже с внуками нянчится”. В Чахдине всего тридцать домохозяйств, село находится в лесополосе. Здесь жили даргинцы — представители коренного народа Северного Кавказа. После переезда в Каспийск Исмаков навещал родной аул каждый год: и природой полюбоваться, и за домами присмотреть. Время шло, из близких там никого не осталось — родители умерли, братья и сестры подались в города. “Приезжаю как-то в 2015-м, а здесь вообще никого. Все бурьяном заросло, — с горечью вспоминает Исмаков. — Не хотел, чтобы Чахдина разделила судьбу соседнего селения Иричи — оно опустело уже давно, там все разворовали. Я задумался: неужели это ждет и родной аул? А ведь здесь похоронены наши предки. Деды душу вкладывали и жизни отдали за то, чтобы эти места процветали”. Идрис твердо решил: надо возвращаться. “Сперва наладил коммуникацию. Организовал ремонт главной дороги в село. Местность болотистая, еле на уазике проедешь. Теперь проблем нет. Конечно, сам бы все не осилил — позвал бывших односельчан. Мы друг другу как родные, постоянно общаемся. Ходил по городам, по дворам. Рассказывал, что все покинули Чахдину. Меня поддержали. Собрали деньги, закупили необходимое, сделали километровую дорогу из гравия. За работу, конечно, никто денег не взял”. Окончательно Идрис перебрался сюда в 2016-м. “Устроили семейное собрание. Мое решение приняли нормально. Жена, правда, отказалась ехать, у нее со здоровьем проблемы. В селе ей тяжеловато. Так что осталась с внуками в Каспийске”. Вскоре Исмаков построил рядом с домом небольшую ферму, завел коров. Параллельно благоустраивал село. “С электричеством неважно было — соорудил новый трансформатор. К центру аула протянул водопровод. Любой может набрать воды. Раньше ходили к роднику — он примерно в 400 метрах. Теперь намного легче. А еще в прошлом году памятник бойцам Великой Отечественной поставил. Железный, с бетонным основанием и решеткой. Материально снова помогли односельчане, один бы не справился!” Идрис придумал собственный аппарат для нагревания: “Приварил к дымоходу баллон, который наполняю водой. Когда печку топлю, дымоход нагревается — и бачок тоже”. Он бы и соседям такой соорудил — но пока некому. Сейчас “отшельник” полностью сосредоточился на хозяйстве. Рабочий день у него начинается в четыре утра, а заканчивается в час ночи. “Убираю на ферме, дою коров, занимаюсь сыроварением — в день по пять кило выходит. Утром животных отправляю на пастбище, днем их проведываю, смотрю, все ли в порядке — здесь же волки. Вот одного теленка искусали. Обошлось, ветеринары спасли. Но вообще это скорее редкий случай”. Сыр, молоко и масло он продает горожанам. “Обычно сами приезжают, у меня все нарасхват”. А недавно уговорил жительницу соседнего села стать у него дояркой. “Поселил ее в отцовский дом. Дел невпроворот. Расширяюсь — возвожу еще одно здание под ферму”. Спит Исмаков в лучшем случае четыре часа в сутки, но не жалуется. “Иногда вздремну днем, после чая, например. Однако не рассиживаюсь, а то сразу в сон. Бывает, ем и пью прямо на ходу. Вот и сейчас с вами разговариваю стоя — боюсь, что усну!” Скучать по общению он не успевает. “Почти каждую неделю кто-то приезжает в гости. С друзьями могу посидеть — но не больше часа, они сами знают. Дел много, а я один”. Фермер не оставляет хозяйство без присмотра надолго: “Если утром по делам уезжаю, вечером должен быть дома”. Расстраивает одно: несмотря на все его усилия, никто пока не возвращается в Чахдину. “Конечно, хочу поблагодарить тех, кто помог. Так и напишите. Но еще лучше — если б кто-то обосновался здесь и поднимал родной аул вместе со мной”. Бывшие соседи Исмакова знают: село уже не пустует. И жить в нем теперь комфортнее. “Летом пару человек выбираются на выходные, чтобы отвлечься от городской суеты — у нас ведь маленькая Швейцария. А вот в холодное время года хоть вой, хоть кричи — никого”, — вздыхает он. Однако бросать начатое не планирует. И надеется, что аул снова наполнится людьми.