«Я залез в долги и уже успел потратить всё, что мне одолжили». Чудо в паломничестве к святому Серафиму

Говорят, что чудеса в христианстве случаются чаще всего либо с неофитами, либо со святыми. И если со святыми всё понятно, то «авансовая благодать» неофитства, как мне кажется, дается нам не только для утверждения в вере, в качестве таких узелков на память перед грядущими испытаниями. Неофит еще совсем ничего не знает, мало что испытал, он в самом начале пути. И я думаю, что Богу дорога прежде всего его наивная, детская искренность.

Эта история случилось в 2000 году, в самом начале моего христианского пути.

С нашим приходом мы отправились в недельное паломничество по России. Возглавлял нас молодой монах, отец Симеон. Он уже успел пожить на Афоне и занимался переводами на русский до того не переведенных святоотеческих книг. Он очень вдохновлял нас своим искренним огнем, и поехать с ним по святым местам для меня стало бы большой радостью. Но я колебался, стоит ли ехать, поскольку у меня, тогда студента, на такое путешествие не было нужной суммы.

Наконец, решив, что авось как-то Господь управит, я поехал в свое первое паломничество.

Мы объездили немало святынь и городов и добрались до Серафимо-Дивеевской обители. Для меня это место было особенно значимо, поскольку я крестился меньше года назад, 1 августа, как раз на праздник перенесения мощей преподобного, и в Серафимовской обители еще ни разу не был.

Мы переночевали в гостинице и наутро после службы разбрелись по монастырю.

Я с приятелем Володей в ожидании остальных стоял у источника Казанской иконы Божией Матери. Денег у меня к тому времени не осталось. Мало того, я залез в долги и уже успел потратить всё, что мне одолжили. Уже пару дней в кармане одиноко позвякивали две последние монетки: рубль да два — весь мой оставшийся капитал. Истратить такую ничтожную сумму было решительно не на что.

Мы должны были ехать дальше, но наши прихожанки, которых в «газели» было подавляющее большинство, где-то запропали. Мы топтались на месте у источника, в шутку обсуждая с Володей их хроническую зависимость от святой воды.

— Люди добрые, подайте Христа ради! — на дороге стоял бородатый мужчина средних лет. Ничем не примечательный, в простой светлой рубашке, крепкий, немного сутулый.

Володя порылся в карманах.

— У меня нет с собой, кошелек в машине оставил. Может, у тебя есть?.. — он повернулся ко мне. — А, забыл: ты же вообще без денег.

— Как без денег? — засмеялся я. — У меня еще целых три рубля.

— Спаси Господи! — мужчина взял две монетки, поблагодарил и ушел.

Наконец подтянулись наши прихожанки, и мы поехали дальше.

Следующей остановкой был источник преподобного Серафима в Цыгановке. Сейчас здесь облагороженная территория: вымощенные камнем берега, пешеходные мостики, множество бревенчатых купелей. Часовня, освященная в 2009 году архиепископом Арзамасским и Нижегородским Георгием. А тогда это было диковатое, окруженное лесом озеро, с одной стороны которого спускалась в воду, как в бассейн, вертикальная железная лестница. Нам сразу сказали, что это самый холодный источник: вода в нем 5–6 градусов. Я еще никогда не купался в такой воде. Ёжась, я смотрел на фыркающих паломников, которые один за одним, троекратно окунувшись, быстро взбирались по лестнице. И в этот момент откуда-то из-за деревьев выплыла девочка лет восьми и под удивленные возгласы, не спеша, по-собачьи переплыла поперек всё ледяное озеро.

— Местная! — понимающе вздохнул кто-то.

Девочка, конечно, определила дальнейшие события. Отступать было нельзя. Позже я купался в разных родниках с еще более холодной водой, окунался в проруби на Крещение, но такого ужаса больше никогда не испытывал.

Быстро раздевшись, в храбром полуобмороке я полез в источник. Почти вечность спускался вниз по предательски короткой лестнице. Обжегся ногой о воду, чуть не взвыл. Думая, что мне конец, мысленно попрощался со всеми. Наконец, зажмурившись, погрузился три раза в пучину, и обнаружил себя уже наверху.

— С тобой все в порядке? — отец Симеон подозрительно посмотрел на меня.

— Д-д-да, всё хорошо. А что не так?

— Мне показалось, что ты подвывал.

Трясущимися руками я натянул на себя брюки, поскорее набросил рубашку, оделся… И вдруг в кармане брюк обнаружил три рубля. Две монетки.

Сказать, что это был шок — это не сказать ничего. Я точно знал, что денег не было: все три кармана многократно и безнадежно мною осматривались. А последние три рубля я отдал, причем это было не во сне, а при свидетелях.

Первое, что мне пришло в мою голову, — это попытка всё объяснить рационально. Я подумал, что меня зачем-то разыграл Володя, и пошел к нему.

Володя после порции едкой иронии в мой адрес заметил:

— Ну ты сам подумай, зачем мне это?

— Вопрос, конечно, с моей стороны глупый, — понимающе кивнул я. — Но, видишь ли, я же не мог его не задать.

— Логично! — отметил Володя. — Только логика тут, видимо, ни при чем. А штаны точно твои?

Отец Симеон, выслушав эту историю, просветлел лицом, посмотрел в небо и сказал:

— Класс!

Мы поехали дальше. За окном мелькало в перелесках алое закатное солнце. Я смотрел на свои монетки и размышлял над произошедшим. Человек, которому я подал милостыню, не был похож на преподобного Серафима, по крайней мере на иконы с его изображением. И этих смешных денег мне, конечно, было совсем не жалко — все равно на них нельзя было ничего купить. Это не была последняя лепта бедной вдовы из Евангелия, и помощь моя тому человеку была так себе. Но то, что произошло со мною,— оно же не было придумано. Физически этого просто не могло произойти. Выходит, что святой, в день памяти которого я крестился, просто пошутил, по-доброму прикоснулся ко мне.

И меня посетило совершенно незнакомое до сих пор чувство — как будто я у Христа за пазухой. Мир будто перестал бежать, остановился, всё вокруг замерло в мире и радости. Куда-то вдруг испарились тревога, стремление всё успеть, неуверенность в будущем. Наверное, так чувствуют себя дети в утробе матери: они на своем месте, живут настоящим, и больше им ничего не требуется. И ничего плохого не может произойти с тобой, пока рядом Господь.

Вот такие эти мелкие, милые чудеса — сокровище, которым можно бесконечно делиться и которое невозможно истратить.

А те две монетки я оставил тем же вечером в копилке одного из храмов Ивановской области. Больше они ко мне не возвращались.