Погода в доме: как воронежцы из послевоенных руин возрождали городские радости
Мама переехала в Воронеж в 50-х годах из Киева, второклашкой. Многодетную семью офицера перевели сюда на новую службу и на фоне окружающей разрухи предоставили настоящие советские хоромы – просторную двухкомнатную квартиру в только построенном доме 48 по улице 25 Октября. Там, где позже открылся магазин «Военторг».
Напротив немецкие военнопленные возводили другую «сталинку», но кругом, вспоминала мама, на центральных улицах торчали трубы землянок. Ей нравилось спускаться «в гости» к Тоне – однокласснице и любимой подруге по 37-й школе. Они вместе делали уроки и ели горячую картошку в мундире с луком и солью. Окон не было. Но на столе всегда была постелена вышитая скатерть. Эти мамины воспоминания оказались очень созвучны рассказам других воронежцев, выросших на этом примечательном местном контрасте между разрухой и первыми ростками, стежками, салфетками и слониками нового уюта. Новой жизни.
Землянка, клуб, театр
Старейший воронежский коллекционер, основатель и хранитель Галереи советской эпохи – теперь филиала Музея-диорамы Владимир Мальцев поделился с корреспондентом «Берега» новыми подробностями этой жизни и послевоенного воронежского быта.
– На самом деле этот быт и вся мирная жизнь начали возрождаться сразу же после освобождения города зимой 1943-го. Люди возвращались на пепелища, устраивались в подвалах и в закутках развалин. По улицам стелился дым – он выходил из выведенных наружу водосточных труб, вставленных в самодельные печки. Кирпича для печек вокруг было сколько угодно. Крыши мастерили из собранного на руинах, искореженного железа. В окна, заложенные кирпичами, вставляли «глазки» из осколков стекол, – рассказывает Владимир Андреевич.
Оказалось, что приют многим воронежцам тогда дали относительно уцелевшие церкви. Люди размещались там на двух- и трехъярусных настилах. От былой красоты Митрофановского монастыря остались лишь мрачные коробки, и они были густо заселены. Вернувшиеся из андижанской эвакуации сотрудники мехзавода разместились с семьями в залах и коридорах уцелевшего клуба Ворошиловского (теперь Ленинского) района.
– Бывшая заведующая кафедрой химии СХИ Зоя Ивановна Проценко рассказывала мне, что их семья вместе с другими долго жила в поликлинике №1. А многие артисты с семьями получили жилье в самом здании восстановленного драмтеатра. В классах и дворовых постройках теснились вплоть до 1950 года преподаватели музыкального училища и детской музыкальной школы на углу Среднемосковской и Кольцовской улиц. А сколько ютилось по углам у совсем чужих людей, спали на полу! И первые коммунальные радости после войны оказались настоящим счастьем. Застекленные окна, новые водопроводные колонки на улицах, – вспоминает Владимир Мальцев.
Грядки, грядушки и большая стирка
Меньше всего от бомбежек пострадал частный сектор, и здесь, по берегу реки, как и встарь, теперь снова сконцентрировалась городская жизнь. Одно-двухэтажные жэковские или коммунальные дома были набиты людьми до отказа. Дворы жэковских домов делились на семейные грядки и огораживались собранными на развалинах железными грядушками кроватей. Но росли здесь уже не только укроп и помидоры, но и первые городские цветы.
В коммунальных домах по-прежнему топили печи, но уже не дровами, а углем. А угольной золой в гололед посыпали воронежские улицы.
На печках грели и воду для стирки. Белье стирали мылом на гофрированной из оцинкованного железа доске, а потом кипятили в тазах и ведрах с добавлением кальцинированной соды. Специальные баки, или в народе «выварки», появились позже. А после полоскания белье подсиняли таблетками «синьки».
Домашнего водопровода в большинстве квартир еще не было. Раз в неделю воронежцы ходили в баню. Сооруженная перед самой войной баня №5 по нынешней улице Моисеева чудом уцелела. Этот настоящий банный дворец с мужским и женским отделениями, семейными номерами стал обслуживать всю Чижовку и Ворошиловский район. Очередь на помывку приходилось ждать часами.
А для ежедневных нужд воду носили из уличных колонок.
– Послевоенный Воронеж в воспоминаниях детства – это непременно примус. Он выручал горожан в самый трудный период нашего коммунального быта. Примус надо было наполнить керосином, а для этого – выстоять длинную очередь в керосиновой лавке. Затем разжечь при помощи денатурата и постоянно следить, прочищать, подкачивать. Лиловый ядовитый денатурат продавался в обыкновенных стеклянных бутылках, и некоторые «любители» умудрялись употреблять и его, разбавляя водой, – рассказывает коллекционер.
И только к концу 50-х годов газ вытеснил из Воронежа керосиновую империю.
Гардероб, тумбочка и немецкий гарнитур
Владимир Мальцев вспоминает, что в мебели тогда главенствовала «одинаковость». В каждой коммуналке – громоздкие платяные шкафы, их почему-то называли «гардеробами». Буфеты, горки и комоды все еще считались предметом роскоши, и у бедных воронежцев эта роскошь компенсировалась большим количеством тумбочек и этажерок.
А вот в офицерских квартирах появилась антикварная мебель из Европы – в основном из немецких усадеб. Уже в 70-х годах я сама помню такую у многих наших соседей по «офицерскому» подъезду – дутые комоды, часы до потолка из красного дерева с гулким глубоким боем, изогнутые диваны и кресла с шелковой обивкой.
– Известны случаи, когда советские генералы завозили в Воронеж из поверженного Берлина товарными вагонами целые антикварные мебельные гарнитуры в стиле ампир. Эта мебель до сих пор украшает некоторые воронежские квартиры, – рассказывает Владимир Мальцев.
Олени, слоники и бюст вождя
Ну а большая часть горожан все же довольствовалась другой роскошью – железными кроватями с никелированными шарами. Во многих воронежских квартирах мебель накрывали чехлами из холста. Чехлили даже чемоданы. Сказывалась послевоенная бережливость. А еще простые горожане, в отличие от ценителей гладкого красного дерева, любили украшать свои квартиры вышивкой. Вязалось и вышивалось вокруг все – скатерти, накидки, салфетки, наволочки, занавески.
Вазочки и статуэтки появились чуть позже, когда в воронежские магазины в середине 50-х торжественно прибыл недорогой фарфор. Появилось много красивой посуды, которая стала вытеснять на столах стаканы с подстаканниками. А вот эмалированная посуда оставалась большим дефицитом. Купить эмалированный чайник было не так-то просто, и, несмотря на новенькие газовые плиты, на воронежских кухнях по-прежнему царил самовар.
Статуэтки, включая семь слоников «на счастье», становились фамильными реликвиями и, в отличие от проеденных молью ковров с оленями, передавались по наследству. Фарфоровые статуэтки также было принято дарить.
– Правда, все рисковали получить на свой день рождения не только миниатюрного зайца или лыжницу, но и бюстик кого-нибудь из вождей, – говорит Владимир Мальцев.
Во многих домах украшением также стали глиняные зверюшки – копилки. Для юных домочадцев это было олицетворением мечты, которая однажды сбудется новеньким пальто или коньками.
До джинсов и катушечных магнитофонов еще было далеко.
Ольга Бренер. Фото Алисы Ермаковой