Александр Латкин о том, что масс-культура сильнее бомб
Утренний залитый солнцем полупустой поезд, въезжающий в Москву. Мужчина по-военному разговаривает по телефону. Да, он, несомненно, бывший военный — он говорит "здравия желаю", говорит громко, говорит нагло с людьми ниже себя, говорит развязно с равными себе, говорит подобострастно с высшими по званию. Его научили четко и громко говорить — и он говорит, говорит, говорит. Судя по возрасту — ему явно за 50 — он должен быть советским военным, сейчас, скорее всего, отставным. Доказательство того, что он именно советский военный, оказывается очевидным — точнее, не видным, а слышным: в качестве звонка на его телефоне используется песня австралийского вокально-инструментального ансамбля AC/DC.
Звучит знаменитый гитарный риф, и мужчина сразу начинает матом кричать в телефон о том, что он не отдаст деньги, поскольку считает, что ничего не должен. Закончив разговор, он с легкой военной полуулыбкой говорит женщине за 40 в соседнем купе: "Извините. Но что делать? Они все идиоты! Простите ради бога. Правда, бога я не люблю. Верю, но не люблю. Он со мной неправильно разговаривал".
Женщина начинает его успокаивать — он и она знают, что они могут говорить о чем угодно, но он в Москве предложит ей донести сумку, и она согласится. Они оба знают, что принципиально и абсолютно подходят друг другу. Он рассказывает ей, что зачем-то едет в Кинешму, не может правильно произнести это слово, несколько раз путает ударение и смеется — ему с детства смешны такие русские простонародные названия, и русский бог ему не угодил. Он типичный советский человек. Ему нравится AC/DC.
Да, любовь к иностранной энергичной популярной музыке - это родовой признак советского военного.
Я помню, как будучи советским ребенком удивился надписям внутри фуражки курсанта провинциального военного училища — там рядом с русским именем любимой девушки были аккуратно выведены латинские буквы Beatles, Deep Purple, Kiss и, конечно, AC/DC.
Причем, буквы ss в названии Kiss были старательно изображены неотличимыми от эсэсовской эмблемы. Я помню, как на провинциальной свадьбе одетые в парадную форму выпускники военного училища показательно и аутентично отплясывали рок-н-ролл. И когда смолк смачный голос Народного артиста позднего СССР Элвиса Пресли, один из военных рок-н-ролльщиков с вызовом сказал: "Вот как нужно танцевать, пиджаки!" Так он недвусмысленно предупредил штатских, что теперь они не могут конкурировать с "мундирами" в провинциальных амурных делах.
Но интерес к жизни "вероятного противника" ограничивался не только музыкой. Я помню, как майоры на военной кафедре провинциального университета с трудно скрываемым восхищением рассказывали об экипировке армии "потенциального противника" — особенно расхваливались знаменитые американские солдатские ботинки, показавшие свое принципиальное преимущество в горах Афганистана перед советской кирзой и портянкой. Сама советская пропаганда создавала огромное уважение к США — тем более у военных, которым про "вероятного противника" рассказывали более подробно, чем остальным советским людям.
Вот что у военных было на голове, в голове. Именно поэтому они не стали защищать СССР от развала. Именно поэтому в их головы под фуражками с такими тайными надписями не пришли мысли о том, что нужно стрелять в антикоммунистические демонстрации городской интеллигенции. Западные идеи в головах интеллигентов были посложней, чем тексты AC/DC, но эти идеи были восприняты примерно так же, как слова западных популярных песен выпускниками военных училищ — никто толком ничего не понимал, но все чувствовали, что советское время кончается.
Фактически тогда армия и интеллигенция говорили на одном языке, созданном из ошметков западной культуры.
Культ западной масс-культуры в конце СССР принимал формы, достойные изучения искусствоведов — советские подростки пытались облагородить свои убогие комнаты в хрущевках, выставляя на видное место изящной формы бутылки из-под американской газировки и пустые яркие сигаретные пачки. Так советские подростки, не зная о Энди Уорхоле, изобрели советский вариант поп-арта, стиравшего грань между продуктом массового производства и произведением искусства.
Сейчас эти подростки выросли и руководят нами. Так, на тот момент президент России Дмитрий Медведев не смог устоять от соблазна познакомиться с музыкантами Deep Purple и пригласил их на прием в Кремль. И я его понимаю: я сам был когда-то таким подростком и в конце 90-х не смог устоять от соблазна выпить с музыкантами британского вокально-инструментального ансамбля Nazareth, оказавшимися за соседним столом тюменского ресторана — уже не пользующаяся на родине популярностью группа прилетела в Сибирь, чтобы сыграть для разбогатевшего бывшего советского провинциального подростка.
Поэтому ругань наших начальников с Западом — понарошку. Это лишь способ заявить о себе, прокричать им, что мы тут такие же, как они там. Доказать, что поколение, сейчас находящееся у власти, воспитано не нашим Лениным, а их Микки Маусом. Нашим общим Микки Маусом. Да и Ленин давно уже не страшный и такой же смешной, как Микки Маус.
Масс-культура — самое мощное оружие для удара по традиционалистским обществам. Масс-культурный удар не выдержит ни одна Империя.
И сейчас не американские бомбы, не санкции разваливают Иран, Северную Корею, арабский мир. Их разваливают Голливуд, джинсы, гамбургеры и популярная англоязычная музыка — как в свое время развалили СССР.
Интересно — что сейчас наши курсанты пишут внутри фуражек? Я недавно в выходной день оказался рядом с одним из элитных военных училищ — из его окон свободно лилась музыка "вероятного противника".
Но нам не нужно беспокоиться — мы уже давно не Империя, мы лишь прикидываемся. И мы уже вполне освоили масскультурный гамбургерный язык, а наши военные носят американского вида ботинки и фуражки.
Похоже, наши военные инстинктивно — а у военных в отличие от интеллигенции с инстинктами все в порядке — понимают, что условный Запад нам никакой не враг, и, вполне вероятно, им в недалеком будущем придется плечом к плечу с "вероятным противником" воевать против общих реальных врагов. За нашего общего Микки Мауса.
И наши интеллигенция и армия опять будут говорить на одном языке.