Ужасы кировских СИЗО: несколько дней собирали мочу, чтобы облить заключенного

Порядки в изоляторах в «красном» регионе шокировали правозащитников.

Кировская область среди заключённых пользуется недоброй славой. Ее называют «красной» - это означает что арестанты полностью находятся под контролем администрации. Они рассказывают о том, как сами сотрудники культивируют криминальную субкультуру. Московские заключенные после возвращения из кировских СИЗО, куда их отправляли, так сказать, «на передержку» до вступления приговора в законную силу, с ужасом рассказывали о местных нравах: «Мы не знали, что заключённых, оказывается, могут бить!». Больше ста лет назад через вятскую тюрьму (до 1934 года Киров носил имя Вятка) прошли Иосиф Сталин и Феликс Дзержинский. Оба почти не вспоминали о том времени, но некоторые историки склонны считать – именно там будущие руководители советской власти ожесточились. ФСИН России впервые за долгие годы пустила в Кировские пенитенциарные учреждения сразу трех членов СПЧ Андрея Бабушкина, Еву Меркачеву и Игоря Каляпина. Для нас это был хороший знак: в тюремном ведомстве действительно хотят разобраться, что происходит в этом регионе. Что мы увидели в этой поездке - в нашем публичном отчете. Колония № 11​: "Был на приеме у врача 117 раз" Сразу оговорюсь, на всех этапах проверки нас сопровождал председатель Кировской ОНК Владимир Путинцев. Некоторые осужденные отказывались говорить при нем. Выдержки из его публичного отчета по итогам этих визитов, которые я буду приводить, возможно, объяснят, почему они так делали. Первый пункт назначения – колония № 11, расположенная в Кирове-Чепецке. Здесь отбывают наказание около 800 человек. Условия не самые худшие. Есть клуб, большая библиотека, добротная столовая, санчасть и промышленная зона, где на разных производствах трудятся почти четыреста человек. В колонии проводят эксперимент, разделили осужденных на три сектора: А (повышенный контроль), Б (обычные условия), В (облегченные условия). Предполагалось, что это позволит снизить рецидив. Но, как по мне, вернутся люди за решетку, зависит не от разделения по секторам, а от отношения к ним в местах отбывания наказания. Перед нами немного напуганный молодой человек. Ему 28 лет. Рассказывает свою историю про «тюремную зубную фею»: - У меня сильно заболел зуб. Появился флюс, все распухло. С 9 марта по 5 мая я говорил об этом дежурным инспекторам. Они отвечали, что стоматолог в отпуске, хотя, как потом выяснится, он приходил, как обычно, раз в неделю. Когда я, наконец, попал к нему, он сказал, что рентгена в колонии нет, и что меня не вывезут в больницу. Предложил удалить несколько зубов. - Наугад? – уточняем мы. - Да. Удалили, чтобы на рентген не вести. Сначала несколько зубов, потом ещё и ещё. В общей сложности я лишился 11 зубов за четыре месяца. Все это потом прокурорская проверка установила, инспектора привлечены к дисциплинарной ответственности. - А что вообще у вас с зубами? Может, вы на воле наркотики принимали? – пытается, видимо, внести ясность представитель УФСИН по Кировской области. - Я не был наркоманом. Приехал в колонию со здоровыми зубами, есть подтверждающая справка. Флюс, как решили врачи, был результатом привыкания организма к новым условиям – к воде, пище. Может быть, сказался стресс. Из отчета председателя ОНК Кировской области: «Осужденный T. утверждал о неоказании ему стоматологической помощи. Было установлено, что за три года он был на приеме у врача 117 раз». Осужденный Н. в крайне возбужденном состоянии (Андрей Бабушкин уверяет: на воле он был образцом спокойствия и невозмутимости). С собой он принес три сумки с документами, где описана его борьба с администрацией. Много раз объявлял голодовку. На него накладывали взыскания, он упорно оспаривал их в суде. Фемида, что примечательно, была на его стороне, есть 9 судебных решений. Уверен, что его за это наказали, используя криминальную субкультуру. Вот, что с ним приключилось, когда его отправили в тюремную больницу ЛИУ№ 12. В одну палату с ним поместили рецидивиста с почти 25-летним тюремным стажем. Размещение впервые осужденных и уголовников запрещено законом. Но в качестве исключения это почему-то сделали, на документе стоит виза тогдашнего начальника больницы (он пошел на повышение, сейчас является заместителем начальника УФСИН по Кировской области). Рецидивист-активист передвигался на коляске (по словам Андрея Бабушкина, ноги он сломал себе, когда избивал другого осужденного). - Этот активист оказывал на меня давление, - рассказывает Н. – Несколько дней он собирал мочу в бадью. Другие осужденные меня предупреждали, что он собирается облить меня мочой, чтобы перевести в пониженный статус. Я попросил оперативника о помощи. Никакой реакции. Этот рецидивист в итоге действительно попытался меня облить, я увернулся, стал кричать на него. И в итоге меня, а не его, посадили в ШИЗО. Вот, смотрите, первоначальный рапорт сотрудников. В нем говорится, что я был невежлив с этим активистом, кричал и размахивал руками. Но этого по закону мало для помещения в ШИЗО. И тогда появляется постановление начальника больницы, где говорится, что я якобы оскорблял этого рецидивиста, называл «калекой» и «выродком». Осужденный показал два документа. Все они в точности подтверждают его слова. А третий документ нас и вовсе ввел в ступор. Это справка, написанная одним из сотрудников тюремной больницы, где сказано, что Н. теперь имеет низкий неформальный статус (раз мочой его облили). - И когда я приехал в колонию, там уже все знали об этом, - возмущается мужчина. - Мне приходилось ночевать в будке! И на утро я доказывал, что ни капли мочи на меня не попало, что я не «обиженный»». Я это доказал. Но знаете, что еще было перед этим? Один из сотрудников мне прочитал лекцию о мужеложстве! Из отчета председателя ОНК Кировской области: «Осужденный Н. обратился с жалобой на осужденного M., который, по его словам, напал на последнего. Выяснилось, что осужденный M. инвалид-колясочник I группы, которого осужденный Н. долгое время обзывал «выродком и калекой», затаил злость на обидчика. Однажды осужденный M. при выходе из столовой, передвигаясь на инвалидной коляске в непосредственной близости от осужденного Н., облил последнего неизвестной жидкостью». Н. рассказывал нам и как борется за то, чтобы его освободили по болезни, что имела место ошибка в официальном заключении врачебной комиссии об отказе (она в одной цифре, вместо диагноза D43 указан D42). Показывал судебный документ о признании не действительным решения врачебной комиссии. Обращался к председателю ОНК: - Вам же все это не интересно. Я вам много о нарушениях рассказывал, после чего вы просто пропали на год. Андрей Бабушкин и я смотрим документы. Но что тут скажешь - решение об освобождении принимает только суд. Никаких рекомендаций мы не давали и дать не можем. Я уточнила у начальника колонии, как часто освобождаются отсюда по болезни. Оказалось, один человек в прошлом году и один в нынешнем. В колонии 30 инвалидов, в том числе двое с ДЦП. Один из них рассказал, как дважды или трижды упал с «постамента» туалета. Унитазы почему-то располагаются на возвышенности, туда и здоровому человеку подняться сложно. Мы попросили перевести инвалидов в отряд с облегчёнными условиями содержания, где нормальные унитазы. Прокурор областной прокуратуры, что был с нами на проверке, нас в этом полностью поддержал. Бабушкин спросил у инвалидов про индивидуальную программу реабилитации. Она должна быть у всех. - Извините, а что такое реабилитация? – огорошил инвалид. Другой поинтересовался: - У меня нет вообще зубов. Можно ли как-то вставную челюсть сделать? Мне с 2017 года обещают. Так и живу… Мы проходим в спальные помещения. Кровати там сдвоены. Выглядят как... семейные. Некоторые осужденные считают это унизительным. - А что если кровати разъединить? - рассуждаю я. - Поставить между ними тумбочки? В других колониях так делали. Один из осужденных рассказывал Бабушкину, что не ест мясо по медицинским показаниям, другой – по религиозным. Андрей Владимирович говорил, что давно хотел поднять вопрос во ФСИН России и Минюсте о возможности появления нормы питания для вегетарианцев. Из отчета председателя ОНК Кировской области: «Члены Совета при Президенте России по развитию гражданского общества и правам человека Андрей Бабушкин и Ева Меркачева оставили следующие рекомендации: Обязательно освободить осужденного Н. от наказания по болезни; Обеспечение осужденных вегетарианской диетой; Не допускать установку кроватей осужденных вплотную друг к другу; Освободить больных осужденных, диагнозы которых не подпадают под установленный законом, перечень». Мы с Бабушкиным спросили осужденных про зарплату в октябре. - Я работал дней 10-12 в этом месяце. Получил 14 рублей. - И что купили за эти «огромные» деньги? – интересуюсь я. - Ручку шариковую. Спросила еще несколько человек. - Я работал весь месяц. Получил около 20 рублей. - Я тоже работал месяц. Зарплата в районе 100 рублей. Один из арестов рассказывал, что написал жалобу на имя президента: - Ее в понедельник вернули. Сказали, что я неправильно наклеил марки. Тем временем посетили ШИЗО — место, куда отправляют нарушителей. Обстановка спартанская, кровать пристегнута к стене, чтобы днем нарушитель не мог прилечь и присесть. Собственно, все камеры ШИЗО похожи друг на друга, и в этой колонии они такие же, как в других учреждениях. Но вот интересный нюанс: наказанный осужденный рассказал, что книги держать в камере нельзя, что ему приносят литературу дважды в день, на чтение отводится по часу. - А почему он не может читать целый день? - уточняем мы. Сотрудники лаконичны: не положено. Замечу: Андрей Бабушкин всегда жал протянутые к нему руки заключенных, обнимал тех, кто бросался к нему на грудь со стонами и криками. Обычное проявление человечности, не более. Этот раз не был исключением. Но кое-кто посчитал это непозволительным Из отчета председателя ОНК Кировской области: «Совсем не поддается никаким объяснениям демонстрация столичными правозащитниками близких отношений с осужденным за взяточничество. Публичные обнимания с коррупционером ставят под сомнение искренность намерений правозащитника в борьбе за права человека». Больше уделять внимание этому председателю вряд ли стоит. И так все, думаю, понятно. Забегая вперед, скажу, что он был с нами во всех учреждениях, по итогу написал: «Ни один факт нарушений прав человека не установлен». СИЗО № 2: герои тюремных "комиксов" Изолятор почти в центре Кирова рассчитан на 883 заключенных, сейчас здесь чуть больше 700. Из них 223 заключенных – это те, кого доставили из Москвы и Казани на «передержку»: они ждут апелляции. Многие сидят в ожидании суда месяцами, кто-то даже с 2020 года. Сама практика вывоза заключенных до вступления приговора в законную силу появилась в период пандемии. Это способ разгрузить столичные СИЗО. Заключенные, подавшие апелляционные жалобы, в большинстве своем уезжать из Москвы не хотят. Особенно больные и пожилые, для которых «этап» смерти подобен. Жалуются во все инстанции, считают, что их права нарушены, ведь они лишены юридической помощи (адвокаты из Москвы приезжают редко, это ведь и время и деньги), близким к ним сюда не добраться. Камеры Кировского СИЗО № 2 выглядят неплохо, но ни в одной мужской камере нет горячей воды. Начальник изолятора считает, что мужчинам … она не положена. Ссылается на ПВР, где это не прописано. Для нас это звучит, как дикость. Горячая вода есть, но ее не подают. Телевизоров и холодильников нет (для сравнения, как минимум 80 процентов всех камер московских СИЗО ими оборудованы). Мы зашли в камеры и тут же получили жалобы на неоказание медицинской помощи. Заключенные рассказали, что врача не дозваться, лекарств не дают. - Я после операции попал в СИЗО, мне нужны обезболивающие. А начальник медчасти сказал: «Медикаментов для вас нет», - говорит заключенный. Примерно то же рассказывают другие. Мы просим вызвать начальника медчасти. Он приходит. Очередной заключенный указывает на него: - Когда у меня геморрой обострился, боли были сильные, он сказал: «Ты не совершил никакой подвиг, чтобы бесплатно лекарства получать». - Доктор, а вы таблетки даете только тем, кто подвиг совершил? – возмутился Бабушкин. В ответ начальник медчасти сослался на некий приказ об оказании медицинской помощи, который не имеет никакого отношения к заключенным. - Мне лекарства назначили в московском СИЗО, я с ним приехал, но мне их не отдают, - говорит очередной заключенный. - А мне сказали, чтобы я связывался родным и просил приобрести медикаменты. Но как я это сделаю? Услуга «электронное письмо» тут не предусмотрена, таксоматы не работают… А мне прямо сейчас лекарства нужны. - У вас лекарства есть, товарищ начальник медчасти? – спросил Бабушкин. - Есть. - Но вы их не выдаете. А что вы с ними делаете? Списываете? - Списываем. В следующей камере сидят приезжие из Москвы. Говорят, что с 27 октября едят только хлеб. Оказалось, что индивидуальную посуду им не дают, а есть с общей посуды они отказываются (потому что, по их словам, с нее принимают пищу «обиженные», а потом эта информация обязательно дойдет до колонии, где они будут отбывать наказание). - Мы так боремся с криминальной субкультурой! – заявил начальник СИЗО. - Вы ее только укрепляете, - вздохнул Бабушкин. В другой камере заключенные нам сообщили, что у них изъяли Конституцию, Правила внутреннего распорядка, Уголовный кодекс, которые они привезли с собой этапом из Москвы. И не просто изъяли, а попросили написать заявление на утилизацию. …Карцерные камеры. Заключённые-нарушители похожи на героев комиксов, они одеты в яркие костюмы. Сочный салатовый, слепящий глаза ядовито-оранжевый. - Вы откуда такую одежду взяли?! – спрашиваю начальника. - Сами сшили. - А почему такие цвета? - Какой материал был, из такого и сшили. Начальник, думается, лукавит. Откуда в изоляторе взялась бы такая материя? Ее в принципе найти трудно в магазинах. Правозащитник утверждают, что видели заключенных и в сочных голубых костюмах. - Закон не запрещает, - парирует начальник. Один из заключенных рассказывает, что сидит в карцере уже в общей сложности полгода. Как только заканчиваются очередные 10-15 суток, его переводят в обычную камеру, а на утро возвращают снова. - Он отказывается дежурить, - объяснил начальник. - Если у вас не получается домкратом поднять Эйфелеву башню, вы будете продолжать это делать? - спросил Бабушкин. - Разве не очевидно, что наказание не работает? К тому же, выяснилось, что у заключенного язва. Нормально ест он только в те дни, когда ночует в обычной камере, то есть в месяц это происходит не больше 2-3 раз. К Бабушкину поступали жалобы, что некоторых заключенных в этом СИЗО сотрудники заставляют представляться женскими именами. Среди тех, кого мы опросили, такого не услышали. Но прошли мы только малую толику камер, да и не каждый решится признаться, что такое с ним было. Это ведь тоже чревато… В конце Бабушкин сказал, что это худшее СИЗО за последние десять лет, что он проверял (не по состоянию камер, а по отношению к людям). СИЗО № 1: "Подводная лодка" Дзержинского Изоляторы № 1 и № 2 на самом деле расположены в пешей доступности друг от друга. Но удивительное дело: и по внешнем виду, и по порядкам отличаются друг от друга так, будто это вообще разные учреждения. СИЗО № 1 - в прошлом «Вятский тюремный замок» (кирпичный, стены толщиной в 1,7 метра) был возведен на Набережной 1836 году. История у него впечатляющая: был концентрационным лагерем, исправительным домом, пересыльной тюрьмой. Это здесь сидели Сталин и Дзержинский, чему есть документальные подтверждения. Фото учетных карточек будущих вождей в тюремной робе висят в подвальной камере с потолками-сводами. И хоть в этой камере сейчас никто не сидит, и она стала, по сути, музеем, не заглянуть не можем. В конце концов, надо понимать — как далеко шагнула цивилизация на примере условий содержания заключенных. В камере воспроизведён весь быт давних времен: деревянные нары с соломой вместо матрасов, туалет в виде деревянной же бочки с крышкой. Узкое окошко, лавка да стол. Для «антуража» в камеру положили кандалы и цепи. Можно хотя бы представить, что вот в такой обстановке сидел Сталин (тогда еще Джугашвили). Он попал в эту тюрьму случайно. Напомню, что будущий генсек был осужден за революционную деятельность, отправлен по этапу, но снят с него, поскольку заболел «возвратным тифом». В начале феврале 1909 года его перевели в вятскую тюрьму, оттуда в больницу, а после лечения снова сюда. В общей сложности он пробыл в «Вятском тюремном замке» пару неделю. Никто не может сказать, в какой именно камере сидел. Очевидцы давно умерли. Сейчас в камере-музее висит его фото рядом со снимком Дзержинского. Осужденный на три года ссылки за распространение революционной нелегальной литературы, «железный Феликс» прибыл в вятскую тюрьму 27 июля 1898 году. Он пробыл в ней 19 дней, ждал пароход, на котором его отправят к месту ссылки в Вятском (Кировском) регионе. Удивительно, но в камерах, расположенных по соседству с «музейной», по-прежнему сидят заключенные. Чтобы зайти к ним, нужно наклонять голову – вход очень низкий. Но окна смогли расширить, так что дневной свет поступает. Заключенные раньше жаловались правозащитникам на 10 «подвальных» камер в самом старом корпусе. Начальник поправил: их называют «цокольными». Мы обошли почти все. Камеру действительно как бы наполовину «утоплены» в земле. Но обстановка вполне нормальная, света достаточно. И все же тяжело, как мне кажется, сидеть в таком полуподвале. Мы спросили про так называемую «подводную лодку» - это специальный коридор с узеньким проходом и крошечными камерами без окон. Начальник говорит, что вход туда давно забетонирован. После того, как была отменена смертная казнь, там никто не сидел. Нас уверяют, что людей в Кирове не расстреливали, что вывозили в город Горький. Но краеведы и историки установили, что это не так, и обнаружили захоронения расстрелянных заключенных вятской тюрьмы на Петелинском кладбище. Мы обошли несколько камер в разных корпусах. Жалобы на медицину, увы, были и там. - Несколько недель назад у всех была температура, мы просили парацетамол, - говорит заключенный. - Пришла женщина-медик, попросила меня высунуть руку через «кормовое» окно. Потрогала и сказала: «Температуры нет. А парацетамола у меня только 4 таблетки». И все же нам показалось, что это учреждение в лучшую сторону выделятся на фоне других, нами проверенных. У заключённых есть индивидуальная посуда, в библиотеке распечатали много копий ПВР, УК, УПК и выдают тем, кто просит. Из самого впечатляющего – ни одного заключенного в момент проверки в карцере не было. Может, начальник специально к нашему визиту нарушителей «реабилитировал»? Хоть какой-то толк от нашей проверки. Но это, скорее, шутка. Мы искренне надеемся, что нарушения в этих учреждениях исправят.