Восстание Болотникова – во имя «мёртвого злодея»
Ещё одно чудесное спасение
Боярин Василий Шуйский держал крест и саблю. Его родственники и сторонники готовы были ринуться в бой. Приказ «брать злого еретика!» прозвучал — и они ринулись в покои Лжедмитрия I. Пытавшегося защитить самозванца воеводу Басманова люди Шуйского закололи ножом, сам Лжедмитрий неловко отбивался бердышом, а затем выпрыгнул в окно. Подоспевшие стрельцы выдали его заговорщикам. Через считанные минуты труп расстриги уже валялся в грязи перед толпой москвичей. После изобретательных издевательств над мёртвым телом его сожгли, а прах зарядили в пушку и выстрелили в сторону Польши — откуда тот и явился.
Спустя два дня глава заговора Василий Шуйский стал новым царём. Однако мало кто позавидовал бы в тот момент его роли — слишком уж шаткий трон занял этот боярин. Его авторитета не хватало для подчинения всего дворянства. Люди, связанные с убитым самозванцем, не собирались так просто сдавать свои позиции. В польский Самбор, прихватив царскую печать, бежал фаворит Лжедмитрия Михаил Молчанов — и рассылал царские грамоты от имени вновь чудом спасшегося монарха.
Вскоре даже по Москве поползли шепотки — а говорят, Шуйский всех обманул, убил какого-то поповского сына, а тело его выдал за тело царя; а слышали-де, что конюшни царские опустели — ускакал Дмитрий! У Молчанова нашлось немало союзников, которые распространяли слухи об очередном спасении истинного государя, в их числе «боярин и слуга» самозванца дворянин Григорий Шаховской в Путивле. Там, на юго-западе страны, многие дворяне оказались недовольны, что группа заговорщиков в Москве при переделе власти ущемила интересы остальной знати.
В это время через Речь Посполитую возвращался из турецкого плена Иван Болотников, не то бывший боевой холоп, не то казак. Там он встретил Молчанова — выдав себя за Дмитрия, тот привёл опытного воина Болотникова к присяге, пожаловал его деньгами и оружием и отправил в Путивль на помощь Шаховскому, собирать войска.
На Москву!
Войско собралось довольно скоро. В юго-западных уездах хватало людей, готовых в Смутное время на всякую авантюру: казаков, беглых холопов (в том числе боевых), участников прошлых крестьянских антикрепостнических волнений, наёмников, людей, уставших от гнёта своих господ, голодных посадских и служилых людей, амбициозных дворян… Наконец, многие искренне поверили, что Дмитрий жив и скрывается в Польше, а за службу ему и изгнание «лихих бояр» из Москвы щедро наградит. Один город за другим в «северских, полевых и зарецких землях» вставал на сторону «царского воеводы» Болотникова.
Летом 1606 г. мятежники выступили в сторону Москвы воевать за «доброго царя». Навстречу им Шуйский послал рать князя Ю. Трубецкого. В августе болотниковцы разбили её под Кромами. Вскоре к Болотникову примкнули Тула (и сильный отряд тульского дворянина Истомы Пашкова) и Калуга. Под Калугой 23 сентября Болотников одержал ещё одну победу над царскими войсками. Открылась дорога на Москву. По пути к столице восставшие взяли Коломну и множество других городов. Наконец, на подходе к Первопрестольной болотниковцы одолели ратников Государева двора (высший слой служилых людей) и в конце октября заняли село Коломенское.
К этому моменту войско Болотникова насчитывало уже до 20 тыс. человек, а в его власти оказалось 70 городов. С ним же теперь стояли рязанские дворяне (под началом Прокопия Ляпунова). Москвичам пришлось «сесть в осаду». Шуйский собирал всех, кто мог биться. Около 10 тысяч воинов готовы были защищать стены города.
Царь отбивается от «воров»
Немалое войско Болотникова всё же не могло полностью блокировать Москву. По свободным от мятежников тропам на помощь Шуйскому подходили верные ему отряды — «великие ратники» двинские стрельцы, смоленские стрельцы и дети боярские, отряды из Вязьмы, Дорогобужа, Серпейска… Восставшие рассчитывали поднять бунт среди московской черни с помощью своих агитаторов, но борьбу за умы москвичей они проиграли. Шуйский демонстрировал горожанам мощи царевича Дмитрия в качестве доказательства его смерти, а кроме того, смог убедить народ, что мятежники никого не пощадят, если ворвутся в город — ибо эти «воры» (т.е. злоумышленники) «восстали на разорение православного христианства».
Но хуже всего для Болотникова было то, что в его собственном лагере произошёл раскол. Дворяне стали осознавать, что им с казаками и беглыми холопами не по пути — те желали после победы сохранить свои вольности и получить новые, хотели ослабления крепостного гнёта, личной свободы и земли. Дворяне же вовсе не стремились к пересмотру социального порядка как такового, они лишь боролись за более высокие позиции в рамках этого порядка. За пару недель под Москвой поняли, что Болотников для них опасен.
15 ноября после неудачного боя у Серпуховских ворот рязанцы Г. Сунбулов и П. Ляпунов и их воины предали мятежников и «с винами своими» (т.е. с покаянием) перешли на сторону Шуйского. Затем то же сделали и коломенские стрельцы. «И после этого, — как писал патриарх Гермоген, — многие всякие люди от них воров и еретиков из Коломенского и из иных мест прибегают». Когда 2 декабря войска Шуйского дали Болотникову решительный бой, предал его и И. Пашков (а с ним — 4−5 сотен ратников) и пошёл «бить челом за вину свою» царю Василию. Это решило исход осады. Болотниковцев отбросили от Москвы.
«Тульское сидение» и кровавые расправы
Для большинства восставших обратного пути не было — в отличие от бояр и дворян, даже если бы они «принесли вину свою» и просили о прощении, на царскую милость им едва ли приходилось надеяться. Всех «воров, кои поиманы в бою» под Москвой, царь Василий приказал утопить. Топили их, «бьючи палицами». Выход для мятежников был один — ждать подмогу с юга и продолжать войну. Они укрылись в Туле и Калуге, которую осадил Шуйский (ибо там спрятался сам Болотников). Дворяне и дворянские города в это время переходили на сторону царя. Но подкрепления получал и Болотников: к нему стягивались отряды терских, донских и волжских казаков. В Калуге скопилось «всяких людей огненного бою больше десяти тысяч», и «голод был великой, ели лошадей», однако осада оказалась для царских сил безуспешной. Весной воеводе Шуйского Ф. И. Мстиславскому пришлось отойти к Серпухову. Болотников же соединился со своими подкреплениями и перебрался в Тулу — более сильную крепость.
К маю 1607 года Шуйский собрал служилых людей северных волостей и «инородцев с Казанского царства» и во главе войска сам пошёл на Тулу. 5 июня в битве на реке Восьме он разбил рати Болотникова (по оценке историка С. Ф. Платонова, около 30 тыс. «воров»), казнил около 1700 пленных казаков, а затем осадил Тулу и отправил в мятежные города «всяких людей воевать и в полон имать и живот их грабить за их измену и воровство, что они воровали, против Московского государства стояли и царя Василия людей побивали». Тысячи бунтовщиков и просто случайных несчастных расстались с жизнью в ходе этих карательных походов.
«Тульское сидение» 20 тысяч повстанцев длилось несколько месяцев. Болотниковцы сопротивлялись отчаянно: «те злодеи воры упрямились, что им помереть, а не сдаться». Как пишет Платонов, «они в случае поражения садились на пороховые бочки и зажигали их под собою; сидя в осаде, выдерживали великую нужду, получая обещание пощады, не верили ему». Мятежники «билися на смерть, стреляя из ружья до тех мест, что у них зелья не стало» (то есть пороха). Город взяли в октябре хитростью. Муромский боярский сын Иван Кровков придумал построить плотину на р. Упе и затопить Тулу. Замысел удался — наводнение испортило продовольственные припасы в тульских подвалах и устроило в городе хаос. Болотниковцы начали сдаваться и шли с повинной к Шуйскому. 10 октября крепость капитулировала окончательно, восставшие выдали царю Болотникова и других своих лидеров.
Судьбами пленников Шуйский распорядился по-разному. Самых опасных людей он, конечно, казнил без всяких сантиментов — несколько тысяч человек повесили или утопили: «Каждую ночь в Москве их выводили сотнями, как агнцев на заклание, ставили в ряд и убивали дубиною по голове, словно быков, и тела спускали под лёд в реку Яузу». Весной огромное количество изуродованных тел вынесло на берег. Ещё тысячи холопов отдали их прежним господам или новым — немало дворян взяли к себе «на поруки» бесплатную рабочую силу. Остальных Шуйский отпустил «восвояси» — кормить их всё равно нечем, а убивать всех тоже не имело смысла. Самого Болотникова в октябре 1607 г. Шуйский сослал в Каргополь, где его ослепили и утопили в проруби.
Подавление мятежа несколько укрепило положение Шуйского, но враги всё ещё окружали его престол. Вскоре на сцене появился ещё один Лжедмитрий — Второй. Бежавшие из-под Тулы и отпущенные болотниковцы стекались к очередному самозванцу. Восстание Болотникова завершилось, но Смута продолжалась.