Рудольф Штайнер. Человек в свете оккультизма, теософии и философии. 1-я лекция, часть 1
Мои милые теософские друзья! В предыдущих циклах лекций мы говорили уже с вами на различные темы теософского мировоззрения. А настоящим циклом лекций мы поставили перед собой тему, которая принадлежит к числу наиболее значительных, наиболее достойных рассмотрения и теософской жизни, в теософском мировоззрении, в теософском образе мыслей. Мы избрали, так сказать, самый значительный объект, какой только, по общему признанию, возможен для человеческого познания, а именно, самого человека. И можно сказать, что для теософского рассмотрения именно сам человек должен представлять собой наиболее достойный внимания предмет исследования.
И в теософском мировоззрении необходимо снова почувствовать нечто от того, что соприкоснувшийся с древней теософией греческий дух вкладывал некогда в само слово «антропос» (человек). «Взирающий на вершины» — так можно было бы перевести на современный язык это слово, если бы мы хотели перевести его правильно. «Взирающий на вершины» есть в то же время определение человека, которое находит своё выражение в греческом слове «антропос», то есть ищущий в высотах жизни своё происхождение» и «только в высотах жизни находящий своё истинное начало». Это есть человек, по ощущению греческого мира. И, чтобы познать человека, как такого рода существо, для этого мы и имеем, собственно говоря, теософию.
Она есть то мировоззрение, которое от частностей чувственого бытия, от частностей внешней жизни хочет подняться к тем вершинам духовных переживаний, которые, по истине, могут нам показать, откуда человек приходит и куда, собственно, человек направляется. Таким образом, вполне понятно, что как для всякого рассмотрения мира вообще, так для теософии в особенности, человек eсть наиболее достойный внимания объект исследования. В этом цикле лекций мы будем рассматривать человека духовно с трёх точек зрения, с каких до сих пор рассматривали всегда в каждом более глубоком мировоззрении. И хотя во внешней жизни не все три точки зрения имели одинаковое значение, но мы будем рассматривать человека в ряде лекций с точки зрения оккультизма, с точки зрения теософии и с точки зрения философии.
Сегодня нам нужно прежде всего условиться относительно того, что понимаем мы под этими тремя точками зрения. Когда мы говорим об оккультизме, то мы говорим о том, что в настоящее время весьма мало известно в более широких кругах современного мира; и, нужно сказать, что для внешней жизни, для жизни каждого дня оккультизм, собственно, В его изначальном облике был в течение всего развития человечества до сих пор чем-то, некоторым образом, закрытым. Ибо оккультизм исходит из того, что для познания своего истинного существа, - для того, чтобы пережить существ, — человек не может остановиться на обычном способе созерцания, — на способе созерцания, свойственном обычному сознанию, но должен перейти к другого рода созерцанию, к другого рода познанию.
Обращаясь к сравнению, мы живём в каком-нибудь месте, то мы видим отдельные переживания, которые испытываются людьми; и каждый, кто живёт в таком месте, — если оно достаточно велико, — знает, в сущности, только частности, — только то, что вообще может быть пережито в этом месте, что может быть увидено в этом месте. Даже внешне, если кто-нибудь хочет иметь общий вид местности, должен найти себе хотя бы некоторую возвышенность, чтобы с неё обозреть в общей картине то, чего он не может увидеть внизу с отдельной точки зрения. Если он хочет найти связь и иметь общую картину интеллектуальной, моральной и прочей жизни этой местности, то он должен духовно перенестись на более высокую точку зрения, чем та, которую могут ему дать обычные переживания повседневности.
То же самое должен сделать человек, если он хочет выйти за пределы опытов, переживаний обычного сознания. В сущности, они дают всегда только часть того, что составляет всю совокупность, всю связь жизни в целом. Но для человеческого познания это означает ничто иное, как то, что это человеческое познание должно подняться над самим собой, должно найти себе местопребывание, которое лежит выше обычного сознания, выше обычного познания. Само собой разумеется, что вследствие этого для такой, лежащей, так сказать, вне обычной жизни точки зрения, стираются подробности в их особенно интенсивных красках, в их особой нюансировке.
Когда мы поднимаемся на какую-нибудь возвышенность, чтобы обозреть местность, то мы также видим только общую картину и отказываемся тогда от отдельных нюансов, которые даёт нам отдельное переживание. От различных подробностей, от различных индивидуальных особенностей заставляет нас отказаться эта точка наблюдения, выходящая за пределы обычного созв;ания. Но зато она даёт именно для познания человеческого существа, для познания всей природы человека то, что здесь необходимо,— то, что одинаково во всех людях, то, что составляет, собственно, основу человеческой природы и что человек ощущает кик самое важное для своей жизни.
Эта точка зрения может быть достигнута только благодаря тому, что человеческая душа пройдёт через известное развитие, что она достигнет того, что обычно можно назвать «ясновидческим познанием». Сообщении об этом ясновидческом познании вы найдёте в соответстующей литературе. Вы найдёте там указания, что должны пред принять отдельные души, чтобы прийти к этому ясновидческому познанию. Вы найдёте, что там говорится о том, что для желающего достигнуть этого ясновидческого познания обычные средства познания — созерцание при помощи чувств, размышление при помощи обыкновенного рассудка и суждения — являются недостаточными, и нам будет указано, что эти силы должны быть преодолены и что зместо них необходимо развить совсем новые, лежащие в зачатке в душе средства познания. Из этой литературы вы, без сомнения, также узнаете, что можно различать три ступени при подъёме к этому ясновидческому или оккультному познанию. Первая ступень есть ступень имагинативного познания, вторая – ступень инспиративного и третья — ступень интуитивного познания.
Если бы мы хотели в общественной форме охарактеризовать то, что постигается путём этого самопознания, к которому приходят посредством имагинации, инспирации и интуиции, то мы должны были бы сказать: Благодаря этому человек получает возможность созерцать вещи, которые ускользают от обычного сознания. Достаточно только указать на противоположность междy бодрствованием и сном, и мы можем в общедоступной форме наглядно пояснить, что достигается человеком благодаря оккультному познанию, благодаря ясновидческому созерцанию. Во время бодрствования человек видит чувственный мир как своё окружение и судит о нём при помощи своего рассудка и других своих познавательных сил.
Для обычного сознания наступает угасание сознания, когда человек переходит в состояние сна. Но человек не перестаёт существовать, когда он засыпает, и он также не возникает заново, когда пробуждается. Человек живёт также и в течение того времени, которое протекает между засыпанием и пробуждением. Но только человек не имеет достаточной внутренней силы, достаточной крепости и энергии душевной силы, чтобы воспринимать в состоянии сна то, что имеется тогда в его окружении. Можно сказать: познавательные силы человека таковы, что должны быть обострены действием физических органов, — органов чувств и нервной системы, — для того, чтобы в обычном сознании он что-нибудь видел в своём окружении.
Ночью, когда человек находится вне своих органов чувств и всей нервной системы, тогда имеющиеся в душе первоначальные силы слишком слабы для того, чтобы воспрянуть и воспринимать и созерцать окружающее. Перевести то, что ночью является слишком слабым для восприятия своего окружения, привести это в такое состояние, чтобы при известных условиях — не всегда — оно могло в состоянии обычного сна воспринимать то, что нас во сне окружает, — достигнуть этого можно при помощи средств, которые даются в целях обучения в оккультном познании. Так что человек может воспринять тогда дальнейший, новый, можно было бы сказать, — если бы это слово не было бы, в известном смысле, всё же неподходящим, — внешний, по сравнению с прежним, мир.
Следовательно, в основном, это есть изменение души, которое означает укрепление, увеличение энергии внутренних душевных сил. Когда произойдёт это изменение, это укрепление, то человек знает, из чего, собственно, состоит то, что при засыпании выходит из физического тела и при пробуждении снова входит в физическое тело. И он знает тогда: в том, что во время сна выходит из тела, содержится внутреннее ядро его существа, которое с рождением вступает в физическое тело и, когда человек проходит через врата смерти, снова выступает ив физического тела. И тогда человек также знает, как: он живёт в духовно-душевном мире в период между смертью и новым рождением.
Короче говоря, человек учится познавать духовно и учится также познавать свое oкружение, которое здесь духовно и которое ускользает от обычного сознания. Но в этом духовном мире лежат истинные первопричины бытия, причины также всего физического, чувственного бытия, так что, благодаря оккультному способу познания, человек достигает способности созерцать первопричины бытия. Но он достигает этой способности только после того, как сначала претворит себя в другого рода познающее существо, чем то, каким он является в обычном сознании. Следовательно, оккультизм может быть доступным для человека только, если он начнёт действительно применять к себе те приёмы, которые предлагаются ему в оккультном познании.
Дело обстоит так,- на это указывается также в литературе и об этом говорилось уже в этих лекциях,— дело обстоит так, что до сих пор в развитии человечества далеко не каждый мог воспитывать себя таким образом, чтобы взирать непосредственно в духовный мир, то есть указанным образом проникать к первопричинам бытия. Средства, дающие возможность проникнуть к первопричинам бытия, давались всегда в более тесных кругах, где строго следили за тем, чтобы человек имел сперва подготовительное воспитание, которое делало его зрелым для принесения к своей душе методом оккультного познания, прежде чем ему будут предложены высшие способы оккультного познания.
Легко понять, почему это так должно быть Ибо высшее оккультное познание ведёт к основам бытия, вводит в те миры, из которых, некоторым образом, создан наш мир, так что вместе с этими оккультными познаниями человек достигает также известных способностей, которых обычно он не имеет. Проникая к первопричинам бытия, человек получает возможность совершать вещи, которых он не может выполнить средствами обычного познания. И есть один такой факт, который делает это вполне ясным. Мы ещё будем обсуждать этот факт более подробно. Сегодня же мы только отметим его, чтобы показать, почему не каждому могли быть даны оккультные методы познания. Это есть тот именно факт, что во время земного развития человеку необходимо должен был быть привит эгоизм. Без эгоизма человек не мог бы выполнить своей земной задачи, ибо она заключается именно в том, чтобы от эгоизма развиться до любви и любовью облагородить эгоизм, преодолеть, одухотворить.
В конце земного развития человек будет пронизан любовью. Но он может в свободе развиться до этой любви только благодаря тому, что сначала его существу был привит эгоизм. Но эгоизм действует в высшей степени опасно и вредно, именно, когда он предпринимает нечто, лежащее за пределами мира обычного сознания. Если эгоизм, которым проникнута, в сущности, вся человеческая история, порождает непрерывный ряд зол уже в обыкновенной, чувственной жизни, то всё же нужно сказать, что вред, причиняемый эгоизмом в обыкновенной жизни, совершенно ничтожен по сравнению с теми величайшими повреждениями, которые он производит, когда может полностью действовать с помощью средств оккультного познания.
Потому необходимой предпосылкой было всегда, чтобы те, кому давались средства оккультного познания, обладали столь строго подготовленным характером, чтобы, несмотря ни на какие, даже сильнейшие соблазны мира, никогда не пожелать действовать в духе эгоизма. Это есть первое, глубоко значительное требование при подготовке к оккультному познанию: чтобы характер тех людей. которые допускались к этим познаниям, не позволял им злоупотреблять этими оккультными познаниями в эгоистическом смысле. Этим, естественно, создавалось такое положение, что постепенно с ходом развития человечества только немногие могли быть избраны для принятия в те оккультные школы, которые в древние времена назывались мистериями или ещё как-либо иначе, и что таким образом, только этим немногим давались средства к тому, чтобы подняться к такому оккультному познанию.
Оккультные познания, которых достигли тогда эти немногие, имели совершено определённые свойства, совершенно определённые особенности. То, что я хочу привести сейчас как особенность оккультного познания, это изменяется, в известном отношении, именно в наше время; но это было свойственно, в основном, всем в правильном смысле так называемым оккультным школам. В этих оккультных школах, где людям преподавались средства оккультного познания, было необходимо, среди многих вещей, которые требовали преодоления для того, чтобы преодолеть именно эгоизм,— было необходимо также следующее: не говорить обыкновенными словами в мистериях, в оккультных школах; не объясняться посредством обычных слов, как объясняются в жизни внешнего сознания.
Ибо известного рода, хотя и более тонкий, можно сказать высокий, эгоизм всё-таки проникает в человека благодаря тому, что он пользуется словами, мыслями и понятиями, которые употребляются во внешней жизни. Здссь вступают в силу все те же вещи, которые не позволяют человеку явиться человеком вообще, но заставляют его быть членом определённого народа,— со всеми эгоизма ми, которые свойственны ему именно потому, что он вполне правомерно для внешней жизни любит свой народ. Для внешнего сознания это вполне естественно, и так это должно быть, чтобы люди имели эти более тонкие высшие оттенки эгоизма; и в известном отношении, эти высшие эгоизмы суть даже нечто наиболее похвальное в жизни.
Но для высших, всеобщих человеческих познаний, которые надлежит искать за пределами жизни обычного сознания, мы не смеем приносить также и этих высших, утончённых эгоизмов. Поэтому подготовка в оккультных школах происходила так, что сначала создавался, так сказать, общечеловеческий язык. В этих школах применяли не язык обыкновенной жизни, но такой язык, который действует на людей иначе, чем всякий другой язык, на каком говорят в том или другом месте. Это был язык, который действовал не в словах и мыслях, как преподают в обычной науке, а в символах. Для тех, кто знает математику, совершенно ясно, что она имеет всеобщее значение благодаря тому, что были избраны символы, которые могут быть применяемы повсеместно.
Благодаря тому, что были избраны эти символы,— что люди возвысились, так сказать, до создания такого языка, который говорит в символах,— они поднялись над тем, что примешивается к нашему суждению к нашему обыкновенному сознанию как эгоизм, как высшие оттенки эгоизма. Но благодаря этому в отношении того, что хотели изобразить и сказать, эти люди могли быть поняты так же лишь теми, кто сперва изучил этот всеобщий язык, эти символы. Этот язык состоял из символов, которые можно было нарисовать, которые выполнялись движениями рук в ритуалах, выражались сочетанием красок и т.д. И главное в этих школах было не то, что сообщалось в словах,— ибо это была лишь подготовка,— а то, что говорилось на языке символов, независимо от обыкновенных человеческих слов и независимо также от обыкновенных человеческих мыслей. Итак, первое в оккультных школах,— это было создание символического языка.
В древнейшие времена посвящённые участники мистерий считали строгой обязанностью не открывать во вне ничего из всеобщего языка мистерий, из всеобщих символов, ибо, узнав символы и будучи достаточно проницательным, человек мог неподготовленным подойти к способам оккультного познания. Создание символов было средством говорить на всеобщем человеческом языке. Сохранение символов в тайне было средством не допустить до незрелых людей то, что эти символы выражали. Таким образом, уже благодаря самой необходимости говорить или пользоваться языком символов создавалась невозможность широкого распространения знания мистерий. Поэтому истинное мистериальное знание, подлинный оккультизм был всегда хранимым в оккультных школах, доступным путём оккультного обучения познанием человечества, и сообщение этого познания человечества ограничивалось выше охарактеризованными более тесными кругами.
Но есть, некоторым образом, ещё другая причина, почему повсеместно не могло быть сообщаемо то, что представляет собой оккультизм. Ибо если, с одной стороны, человеку необходимо сперва стать свободным от эгоизма, прежде чем он смеет проникнуть в тот мир, который ему должен открыться, то, с другой стороны, человек оказывается не в состоянии,— после того, как сила познания в нём изменяется, и он приходит благодаря самовоспитанию к тому, чтобы созерцать в этом, совсем иначе построенном мире,— не в состоянии уже пользоваться обыкновенными человеческими понятиями и человеческими идеями.
Создание символов имеет ещё и эту вторую задачу и цель: создать средства выражения для того, что действительно нельзя выразить в обыкновенных человеческих словах и понятиях. Ибо оккультизм берёт человеческое существо там, где оно не связано с чувствами и мозгом, а находится вне чувств и мозга. Но все обыкновенные слова отчеканены такими, как они возникли из деятельности мозга и из внешнего созерцания; и как только человеку открывается оккультное познание, так он сразу же чувствует, что не может выразить его обыкновенными словами. Оккультные познания таковы, что они достигаются вне физического тела. Выговорить их средствами, полученными через физическое тело, является в начале оккультных познаний вообще ещё невозможным.
Однако, оккультное познание совсем не есть нечто, существующее лишь для того, чтобы быть знанием для некоторых любопытствующих людей, но он есть содержание того, что является в то же время самым необходимым, самым существенным для человечества. Оккультное познание есть переживание первооснов бытия, — первооснов человеческого бытия, прежде всего. Поэтому оккультное познание всегда должно было проникать в жизнь, должно было сообщаться жизни. Вследствие чего должны были быть изысканы способы делающие возможным внести оккультные познания в жизнь, делать понятной для людей их своеобразную природу.
Первый способ сделать оккультные познания понятными для человека, — есть и всегда было то, что мы называем теперь теософией. Переводя оккультные познания в теософию, мы отказываемся от существенной особенности оккультных познаний, — а именно от того, чтобы говорить только с помощью самых возвышенных средств. Мы переходим к тому, чтобы облечь эти оккультные познания в обыкновенные человеческие слова и человеческие понятия. Поэтому в качестве теософии оккультизм выступает таким образом, что при сообщении его какому-либо народу берутся представления и понятия этого народа, чтобы облечь в них общечеловеческие оккультные познания. Но благодаря этому оккультное познание специализируется, так как тогда оно становится сообщениями, облечёнными в слова только одной части человечества. И, таким образом, произошло то, что те, которые в оккультных школах пришли к обладанию оккультным знанием, специфицировали и дифференцировали его именно потому, что они должны были облечь ого в обособленный язык данного народа, ибо они должны были облечь в язык народов то, что в оккультном познании является общим достоянием человечества.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky