"Они называют нас "русские дурачки". Белоруска о жизни во Вьетнаме и адаптации в местном обществе
Татьяна Писарчук уже 6 лет живет во Вьетнаме, где занимается бизнесом, или, как уточняет сама Татьяна, социальным предпринимательством, так как все ее проекты созданы для того, чтобы приносить пользу обществу. В семье Татьяны двое детей, кошка и собака. Татьяна рассказала том, как она поменяла страну и жизнь...
— Мы переехали во Вьетнам случайно: было хорошее предложение по работе, и после небольшого изучения страны мы его приняли. С тех пор многое поменялось, той работы уже нет, несколько бизнесов прогорело, несколько, наоборот, показали большой потенциал. Сейчас почти все мои стартапы связаны с онлайн-режимом, я целенаправленно занималась этим последний год, чтобы можно было жить где угодно. Два года назад мы хотели переехать в Гонконг, но там оказались сложные условия для открытия малого бизнеса, сейчас мы рассматриваем другие страны, с лучшей экологией, дружественной средой для развития новых стартапов и более низкими налогами. А пока наш дом в Ханое, и мы очень любим этот город.
Вьетнам мне понравился сразу, и очень нравится по сей день. Помню это ощущение: раздвигаются двери аэропорта, и тебя окутывает жаркий влажный воздух, будто ты погружаешься в теплую воду. Непривычно шумно, такое чувство, что все вокруг соревнуются, чтобы крикнуть погромче. Первое время у меня с лица не сходила улыбка в ответ на предложение подвезти, устроить, что-то продать, доставить — от улыбчивых и готовых помочь мне людей. Я с радостью принимала помощь.
Где-то через неделю я поняла, что меня обманывают на каждом шагу. Впоследствии я узнала, что этому явлению даже есть название «налог на иностранца». Налог на иностранца не имеет размера, это может быть + 5000 донгов к бутылке воды, а может быть и +500 000 донгов к паре обуви. Вьетнамцы не считают обман чем-то зазорным: наоборот, они очень радуются удачной сделке и гордятся своей предприимчивостью. Также я узнала, что они называют нас Nga Ngố, что можно перевести как «русские дурачки», наивные и негибкие.
Ежедневные сложности в коммуникации и ощущение, что меня обманывают на каждом шагу, сильно мотивировало меня быстрей разобраться с языком и изучить его хотя бы на бытовом уровне. Так как я знаю китайский, думала, мне будет это сделать несложно. Но (сюрприз!) оказалось, что, несмотря на 60% совпадений в обоих языках, вьетнамский намного сложнее в произношении. Через три месяца индивидуальных занятий с учителем я обнаружила, что говорю по-китайски вместо вьетнамского, а на вьетнамском вместо китайского. Голова моя чуть не взорвалась, и я решила оставить все как есть. С тех пор мой уровень языка не очень продвинулся, но зато очень сильно продвинулось понимание того, что вьетнамский язык мне не нужен. (Улыбается.)
Первое время мы жили в апартаментах в центре города. Из плюсов — в самом здании был спортзал, бассейн, теннисный корт, ресторан, супермаркет, 24/7 ресепшен, где можно было взять такси или попросить какой-либо другой помощи.
Из минусов — очень шумно, загазовано. Через месяц мы переехали в виллу в районе Западного Озера, там живет много иностранцев, красивые виды, хорошая инфраструктура.
Первое, что поразило в новом доме, это то, что к нему прилагалась живая женщина — помощница. Хозяйка нам ее представила при встрече: «Познакомьтесь, это Хыонг, она работала на семью, которая жила в этом доме до вас, а теперь будет работать на вас». Мы такие: «Эээ, а можно подумать?». И поймали два удивленных взгляда. Хыонг вообще удивилась, приняв это на свой счет.
Ну а потом началось: хотела я купить кресла у иностранца, который уезжал, а он говорит — пусть ваша помощница свяжется с моей помощницей. Мы говорим, что у нас нет помощницы… И ловим еще один удивленный взгляд. Короче, мы вскоре поняли, что помощники есть у всех, даже у вьетнамцев. Вопрос только, как много эти помощники делают. Хыонг у нас только убирает и утюжит белье два раза в неделю, иногда я прошу ее купить сезонных фруктов или букет цветов. У других людей помощницы еще готовят, смотрят за детьми, у некоторых две помощницы, у кого-то они живут в доме постоянно.
Нам с Хыонг очень повезло, она здорово выполняет свою работу. И еще она ответственная, что большая редкость. Бывают и косяки: следуя своей особенной логике, она может вылить коньяк, но оставить киснуть на плите суп. Однажды она выбросила капусту, которую я квасила. Не успела ее предупредить, что мы это едим. А еще она складывает трусы по цветам.
Мы платим Хыонг в месяц 3 миллиона донгов (130 $), что считается очень неплохо, так как работает она всего 30 часов в месяц. 3 миллиона донгов — это средняя зарплата по Вьетнаму, в городах люди зарабатывают чуть больше за месяц работы. Очень развито предпринимательство, почти у всех по 2−3 источника дохода. Вьетнамцы часто сочетают работу на кого-то с собственным микробизнесом.
Вьетнамцы живут очень просто, иногда в очень спартанских условиях, питаются на улице. Продавцы фруктов и цветов рассказывали, что с 3 миллионов в месяц умудряются еще какие-то деньги отсылать семье в деревню.
Есть и богачи. Район Западного Озера, в котором мы живем, считается местом «для богатеньких». Одна только земля под каждой виллой стоит более миллиона долларов. Богатых людей очень много, и это не так, как в Беларуси, где состоятельные боятся показать свои деньги. Богатые во Вьетнаме гордятся своими деньгами и выставляют благосостояние напоказ. Богатство — это машина, брендированные шмотки, часы и прочие атрибуты шика.
Машины во Вьетнаме облагаются огромным налогом, поэтому любой автомобиль будет стоить в три раза дороже аналогичной машины в Беларуси. Богатые люди в северном Вьетнаме — это, как мне кажется, либо члены партии, либо бизнесмены, которые дружат с членами партии. Коррупция — на самом высоком уровне, деньги решают все.
Легко и просто покупаются самые ужасные вещи: алкоголь, проституция, наркотики, нелегальные препараты, якобы улучшающие здоровье, за которыми стоят сотни тысяч долларов и десятки убитых животных, как, например, рог носорога.
Пока в деревнях люди вкалывают с утра до ночи на рисовых полях и погибают от наводнений, у богачей столько «подматрасных» денег, что им их некуда девать.
Роскошь — дорогие сорта древесины, редкий мрамор — пожалуйста, это все можно посмотреть в районах для богатых. Виллы, в которых 10 спален, искусственные озера, огромные гольф-поля. Около Ханоя есть курорт Фламинго, вилла на 2 спальни там стоит от 400 $ в день. Так вот, попробуйте ее забронировать за неделю — там не будет мест. Попробуйте улететь в праздники куда-то из Ханоя: самые дорогие отели, самые дорогие направления (в Австралию, в Корею или Японию) будут раскуплены за недели вперед.
Средний класс тоже есть, сейчас он как раз формируется на фоне рыночного гиперроста. Обычные люди живут примерно так же, как и мы, иностранцы, в вилле или апартаментах. Нанимают помощницу. Покупают продукты в магазине у дома, иногда ищут лучшего качества в специализированных магазинах. Развивается e-коммерция, все можно заказать онлайн с доставкой, очень удобно.
Первое время мы вообще не знали, где купить еду. В нашем районе не было таких магазинов, к которым я привыкла в Беларуси, чтобы продукты красиво стояли на полочке: тут творожок, тут кефирчик в ряд. Магазины во Вьетнаме — это гаражи, в которые можно въехать прямо на мопеде. Купить молоко, шампунь, расплатиться, не слезая с мопеда, и уехать. За хлебом надо ехать в пекарню, а за мясом — на рынок. Рынки сначала произвели на меня тошнотворное впечатление: во-первых, тем, что вьетнамцы едят все, что можно и что нельзя. Кровавые пудинги, кишки вперемешку с огурцами и отрубленными собачьими головами — это в принципе ужасное зрелище. Все это к тому же стоило недешево, так как продавцы при виде «белой обезьяны» с радостью включали «налог на иностранца».
Какое-то время я покупала овощи, фрукты и мясо на рынке у одной и той же женщины, которая даже снизила «налог» на меня, пока однажды не обнаружила в мясе червяков. После этого стало ясно, что пора искать другие варианты.
Другие варианты — это шопинг с заботой о здоровье. Эти варианты недешевые. Органическая редиска с японской фермы, яйца уток на свободном выпасе, хлеб с отрубями и семенами чиа, свежевыжатый сок из гуавы — все странные продукты по цене оказались довольно доступными. Продукты из нашей привычной схемы питания — нет. Литр молока, например, стоит 40 000 донгов (1.7 $). Томатный сок — 35 000 донгов (1,5 $) за 0,33 л. Картошка на вкус, как картон, но есть французская, 60 000 донгов (2,6 $) / килограмм. Новозеландские яблоки — 1 $ за штуку. Сыр от 300 000 донгов (13 $) / килограмм. Хорошей морской рыбы в магазинах нет, за ней надо ехать на рынок. Цены от 250 000 донгов (11 $) / кг за морского окуня — и до бесконечности.
Цены на одежду — отличные, если не включается «налог на иностранца». В принципе, я хорошо торгуюсь, и меня не смущает, что нужно проехаться в другой магазин, если отношения с продавцом не заладились. Но сейчас почти 50% всех вещей я покупаю онлайн. Это очень классная, ориентированная на человека система.
Для любителей брендов, правда, есть небольшая проблема: очень сложно отличить подделку от оригинала. Ни цена, ни качество не выступают индикаторами, так как подделки вышли на совершенно новый уровень. Один вьетнамец убеждал меня, что реплика кроссовок лучше оригинала. И я не удивлюсь, если так оно и есть.
Я не интересуюсь модой и брендами. Меня в одежде устраивает удобство, поэтому я спокойно покупаю майки и шорты в магазине Made in Vietnam (супермаркет одежды вьетнамских брендов). Цены на одежду в этом магазине — 3−10 $ за майку летом и 10−30 $ за куртку зимой. Сумки я ношу водонепроницаемые North Face (10 $ за фейк, купленный на барахолке в центре Ханоя). Есть, правда, в моем гардеробе и несколько дорогих вещей от вьетнамских дизайнеров, цена на эти вещи 200−300 $ за штуку. И хотя они у меня есть, за все время я наряжалась всего несколько раз, даже на посольские приемы в жару никто не одевается броско. Последний раз на приеме в доме австрийского посла на мне были майка c надписью Belarus Pride от LSTR-адзенне и джинсовые шорты.
Кроме жары, которая мешает наряжаться и использовать косметику, есть проблема с плесенью. Таких чудесных переливов и оттенков плесени я не видела никогда в своей жизни. За несколько зимних сырых месяцев плесень съела все кожаные ремешки часов, а также всю хорошую кожаную обувь. Ну а то, что не съела плесень, через какое-то время доел щенок.
Стало понятно, что хорошие дорогие вещи и вьетнамский климат несовместимы.
Как уже говорила, мы живем в развитом районе, где много иностранцев. Наш круг общения — в основном дипломаты, владельцы местного бизнеса, родители из нашей школы. Очень важно заниматься нетворкингом, быть на виду, вести бизнес этично, тогда люди будут любить тебя и верить тебе. Важно поддерживать small talk в магазинах, парикмахерских и кафе. Благодаря этому тебя запоминают и относятся с симпатией. Гуляя с собакой, можно легко зайти в магазин и взять пакет молока в долг. Недавно в кафе не сработала карточка, они сказали: «Заплатите в следующий раз» — и проводили с улыбкой. В булочной спрашивают, почему не берете больше круассаны, ваши дети их больше не любят, что ли? Этот кредит доверия и симпатии приходит со временем, но потом в нем можно купаться с удовольствием, как в теплой воде.
Я состою в нескольких организациях, например в HIWC (международный женский клуб), члены клуба не только пьют вместе кофе и играют в теннис, но еще и делают много разных благотворительных проектов, в год собирая более 130 000 $ на благотворительность.
Эта же организация организует свои мероприятия. Когда мы приехали в 2013 г., с развлечениями здесь было совсем плохо. Это побудило меня начать делать фестивали в 2015 году.
Я подумала, что это будет невероятно круто, если я сделаю такое мероприятие, которое понравится мне и будет соответствовать моим ценностям: фестиваль для всей семьи, где мы не продаем крепкий алкоголь и сигареты, пускаем людей с собаками (и кошками, и другими питомцами), у нас есть зона для детей, где им разрешено бегать, прыгать и делать все, что они любят, у нас много еды из разных стран (люблю поесть, люблю пробовать новое), у нас играет живая музыка (люблю рок-н-ролл).
Когда писала концепцию первого фестиваля, аж мурашки пошли. Я тогда решила для себя, что если даже никто не придет, хоть сама оторвусь.
Пришло 1500 человек.