Семь крестов, колокольня и небо
Николай Климкин, Курган
* * *
За забором кусты. Деревянная дача.
Здесь когда-то творил Пастернак,
И, поймав в небе синем удачу,
Он забросил её на чердак.
Здесь рождались бессмертные строки,
Здесь поэмы росли и стихи,
Но поэзии русской пророки
Стали вдруг к его слову глухи.
Задрожала листва в поднебесье,
К звёздам, в небо, рванулась рука.
И простые душевные песни
Жить остались в миру на века…
Говорят, что поэты – от Бога,
Что живут они как мотыльки,
Что своя у них в жизни дорога
И свой крест после каждой строки.
Игорь Маркес, Полтава
* * *
Мои забытые перроны,
И в пару улиц «города»,
И тамбур, дымом оглушённый,
И в ржавом чайнике вода.
Окно белеет занавеской,
Остывший за ночь бледный чай,
Бегут навстречу перелески,
Задав по снегу стрекача.
Сосед, с похмелья похмурневший,
Солдатский смех, ребёнка плач,
И зеркало в морщинах трещин,
И недоеденный калач.
А ковш Медведицы бросает
Под утро звёзды прямо вниз,
Вползают на пригорок сани
С уснувшим возчиком, кажись.
И вот минутка-полустанок:
Блохастый пёс, дощатый дом,
И гвардия пузатых банок –
Где наземь, где-то на поддон.
И пирожки под одеялом:
«Сама пекла, бери, сынок!»
И солнце сдобою вставало,
Бочок румяный – точно в срок.
Блажат коровы с перепугу,
Проходит мимо товарняк,
А поллитровочка по кругу
Идёт неспешно натощак.
Вот деловито по колёсам
Стучит железкой дед Митяй,
Один ответ на все вопросы –
«Поедешь скоро… Не замай!».
И будто нехотя, лениво,
Гудок: «Езжай, пора, пора!»
Качнётся тополь сиротливо
У станционного двора.
И вдаль, в рассвет вагоны сдёрнет,
Пыхтя, уставший паровоз,
Махнёт рукой лениво дворник
В тени склонившихся берёз…
Мои перроны, полустанки,
И городков забытых тень.
Мальчонка в батиной ушанке
Да из верёвочки ремень…
Вера Липатова, Москва
Как тяжело любить филологиню
ты написал любовную записку
с нарушением правил риторики
прочла несколько раз
мысленно сделала правку
после этого успокоилась
и простила тебе
твою нериторичную любовь
Елена Павлова, Москва
Корни
Июльский полдень на исходе
Прозрачным маревом стоит,
Царит гармония в природе –
Забытый русский колорит.
Средь ароматного удела,
Среди влекущей красоты
Освобождаю своё тело
Прикосновением воды.
Здесь только неба постоянство,
Я ухожу от дел мирских,
Забыто время и пространство,
И даже ветер поутих.
До сельской церкви путь далёкий,
Босые ноги греет пыль,
И мне кивает одинокий,
Растущий изредка ковыль.
Вхожу в ворота. Звон тревожный...
Среди некрашеных оград
Я пробираюсь осторожно,
Рассеянно блуждает взгляд.
В деревьях старого погоста
Лежит ушедшая родня,
Как тихо, совершенно просто:
Вот церковь, где крестилась я.
Сейчас не видно здесь народа,
Всё так же мало прихожан,
У деревенского прихода
Лишь в праздники бывает гам.
И пусть судьба по свету гонит,
Но связь со временем сильней,
Питают дедовские корни
Давно проросших желудей.
Борис Илюхин, Москва
Поэт и люди
Льву Болдову
Как расступились, отступились
Все близкие – иди себе,
Откуда взялся, сделай милость,
Ну что тебе в земной судьбе?
К тебе ночами ангел ходит,
И вы с ним ночи напролёт
О нас, о маленьком народе,
Неслышно шепчетесь. И вот
Приходишь утром ты с тетрадкой
С глазами суше, чем зола,
И внятно, горестно и сладко
Поёшь, что жизнь-то не мила.
Что мы здесь мечемся в юдоли
Меж низменных своих забот,
А наши радости и боли
Суд высший никакой не ждёт.
Ты нас зовёшь всё сердцем мерить,
Страдать и счастьем, и виной,
А мы тебе не можем верить,
Когда ты сам насквозь земной.
Тебя мы любим – ты беспечен,
Обманем – страждешь, как и все.
Вот ты – поэт, а изувечен,
Хотя и пёрышки в росе.
Иди себе. Нам невозможно
Душой наведываться ввысь,
А нынче научи нас всё же
Оправдывать словами жизнь.
Сусанна Шерстяк, Донецк
Из мира тонкого привет
Как хороши, как свежи были розы!..
И.С. Тургенев
Засохший розовый букет...
Ах, как прекрасны были розы!
Из мира т о н к о г о привет,
Где вечный рай, где нет морозов.
Простите за банальность рифм –
Они приходят ниоткуда,
Как крылья у сильфид и нимф,
Как голубь при свершенье чуда.
Те розы – наслажденья шанс,
Как приложение к билету,
Что на последний был сеанс,
Как память о прошедшем лете.
Цветы ещё стоят в воде,
Их запах стал немного пряней,
Свернулись листья кое-где.
По сути – тот же чёрствый пряник:
Его и съесть уже нельзя,
И выбросить немного жалко.
И мёртвым холодком сквозят
Торчащие из вазы палки.
Но, не склонив своих голов,
Присохшие цветы – как память,
В них – отголоски важных слов
И цвета след, что был как пламя.
Мы часто так храним билет
На память о кино, театре.
Те розы – память моих лет,
Ушедших в небыль безвозвратно.
Светлана Панина, Екатеринбург
* * *
Постоянный маршрут, глухо дышит живой перекрёсток,
вдоль Исети ленивой – аллеей фигуристых ив.
Нет свободных скамеек, на этой с гитарой подросток,
и фотограф-старик зачехляет уставший штатив.
В бархатистом футляре банан и измятая сотня.
Не касаясь струны, барабанит парнишка хип-хоп.
Он читал, что огню помешал разгореться охотник
и что пуля слепа, но отыщет сохатого лоб.
Это тень, это свет, это ветер, пропахший сиренью.
Это всхлип из-за лип, это свет, обнимающий сквер,
то за утицей зеленью следует селезень тенью,
то подросток стенает почти на старинный манер.
Он поёт о любви – целый день спят ночные цветы,
Бросил птицам малыш мякиш свежего белого хлеба,
Приглушённый звонок в популярных – родные и ты.
Постоянный маршрут: Семь крестов, колокольня и небо…
Никита Брагин, Москва
Платочек на деснице
Туда, где мох и спелая морошка,
моя душа влетает спозаранку
сквозь отворённое во сне окошко,
минуя поезда и полустанки.
Еловый сумрак без конца и края
она вбирает, раскрывая очи,
и, ведьмиными кольцами играя,
себе самой и родине пророчит.
Свои слова сама не понимает,
поёт их, словно песню берендеев,
и плачет вдруг, и бьётся, как немая,
увидев над собой топор злодея.
И, соскользнув по иззубрённой грани,
плывёт к надежде паутинной нитью
и в омутах сознаний и страданий
горит и говорит, что снова быть нам!
Что будет снег, пуховый, непорочный,
и будет смех, тишайший и легчайший,
и в сердце будет нежность многоточий,
зовущая всё дальше, дальше, дальше.
И будет, как платочек на деснице,
моя страна, где радуешься, плача,
где, умирая, улетаешь птицей
сквозь дым родной, смолистый и горячий!
Нина Великова, Краснодар
Зима
Зима в оконце постучала
И робко на порог зашла…
Взмахнула расписною шалью
И нас оставила без сна.
Как чудны зимние забавы! –
У зимней ёлки хоровод…
В России зимушка что надо! –
Такой идёт круговорот…
Кружат лохматые метели,
Лежат блестящие снега…
А на Кубани все недели
То дождь, то солнце по утрам.
Пришёл к нам снег, как гость внезапный,
Намёком на красу зимы.
И вновь пуста земля и пашня…
Снежинка тает на груди.
Лада Баламут, Москва
* * *
Приезжай просто так, не по делу.
Я горячего в чашки налью,
Расскажу, что ещё до предела
Не дошла в этом сонном раю.
Приезжай! Погуляем по лесу,
Почитаем друг другу стихи,
Опустив снеговую завесу,
Лес отпустит нам наши грехи...
Приезжай! Мы давно не видались,
Обещанья съедали дела,
Ты мотался в далёкие дали,
Да и я усидеть не могла...
И сменялись за окнами краски,
Календарь мой настенный худел...
Приезжай! В Рождество или в Пасху –
Отложи наслоения дел,
Приезжай! Ты, возможно, застанешь
Ускользающий, гаснущий свет
И, присев, в одиночку помянешь
В зимних сумерках мой силуэт.
Валентина Трофимова, Санкт-Петербург
* * *
Метёт, по-прежнему метёт…
И вьюга – белая акула,
Припрятав челюсти под скулы,
Неторопливо пищу ждёт.
А мы кто в лес, кто – по дрова.
С трудом вытаскиваем ноги
Из неочищенной дороги,
Как будто тянем покрова.
Но ведь бело, бело кругом!
И сладок свежий запах снега.
Внутри томит такая нега,
Что невозможно – о другом…
Мети, метель, не спорь о том,
Чего зимою быть не должно.
Ведь даже то, что неотложно,
Вдруг отложилось на потом…
Из слов – лишь стих. Он тоже бел,
И рифмы мнутся где-то сзади…
А на лице, как на фасаде,
Кисель молочный закипел!
Мети, метель! Сокрой меня
Пуховой ангельскою шалью.
И, хладом жаркий лоб ужалив,
Всё отмени, что грех – менять.
Алла Шарапова, Тучково, Московская обл.
Я придумал ей имя – Илаяли
Кнут Гамсун
* * *
По колено в воде стояли
И размокшую сеть чинили.
Ты назвал меня – Илаяли.
Мне послышалось – Или – или.
– Слишком многое нам привили,
Слишком многое мы прияли.
Я боюсь, что не в нашей силе
Выбрать главное, Илаяли.
– Ты прости, но другой мне ближе.
Он молился больше, чем надо,
Гневен, сумрачен был и книжен,
Но душа была ему рада.
И глаза его мне не лгали,
Хоть слова поскупее были.
Он не звал меня Илаяли,
Только требовал: или – или.
Я бедна и не так прелестна,
Чтоб меня так красиво звали.
Посмотри на сущее честно
И не кличь меня Илаяли.
Мы из волн выбирали сети
И на колышках их сушили.
Всё, что есть у меня на свете:
Море, солнце да или – или.
София Селектор, Москва
Декабрьский шиповник
(место действия – Бордо, Франция)
Цветёт шиповник в декабре –
в Бордо почти тепло.
Туман раскинул на заре
над ним своё крыло.
Цветёт шиповник в декабре,
вбирая каждый луч
по зябкой ветреной поре
в просветах рваных туч.
Сосед платан свою листву
давно сложил у ног,
а пламя клёна на сосну
закинул ветерок.
Как искры, жёлтые листки
уносит ветер прочь.
Им на прощание стихи,
шурша, бормочет ночь.
Алеют спелые плоды,
итожа в срок сезон,
а эти новые цветы –
к чему? – Какой резон?
Никто не соберёт с них мёд –
давно уж спит пчела,
а чтобы завязался плод,
не хватит им тепла…
Да, завершён круговорот,
и вызрели плоды,
а он цветёт-цветёт-цветёт –
теперь – «для красоты»!
Когда ж ещё ему цвести
вот так – для красоты?!
Юлия Александрова, Москва
Глотки жизни
Смотри на сутки как на маленькую жизнь:
Проснулся ранним свежим утром – это детство.
И впереди открытий много. Ты держись.
От игр смелых можно сильно раскраснеться.
Затем улыбкой ты встречаешь яркий день:
То юность дарит чувств богатых половодье.
А в полдень сразу исчезает страха тень,
Сожми покрепче ты в руках судьбы поводья.
Затем смеркается. Сквозь занавес ресниц
На землю зрелости струится тёплый вечер.
Перевернув немало жизненных страниц,
Набрось из опыта накидку ты на плечи.
Совсем стемнело, мудрость ночи настаёт,
С собой познание приносит вечных истин.
И обращается вода в хрустальный лёд,
Его осколки, как мазки широкой кисти.
Проходит жизнь в одном порыве, словно миг.
Её глотаем, но глотков всего четыре,
И если вкус глотка ты каждого постиг –
Тогда сполна познал и счастье в этом мире.
Юрий Ишков, Великие Луки
Не я!.. Не мы!..
Видали старенькие улицы
Жильцов, ведомых на страдание.
В народе раны не рубцуются,
Когда меняются названия.
Не я соборы обезглавливал,
Не я манил Россию к пропасти,
Не я людей в могилы сталкивал,
Но тут мой дом сегодня, Господи!
Прости за годы сатанинские
Страну благую и привольную,
Где часты слёзы материнские
И чтимы дух и доблесть воина!
Не мы в броне горели заживо,
Не мы от пуль в атаках падали,
Не мы дошли до крова вражьего
С победой, честью и наградами.
Не нам судить отцов за промахи,
Не нам ошибки их оценивать!
Не нам, а им Европа под ноги
Цветы бросала за спасение!
Зарю над утренними росами
Не я зажгу, не мне и шествовать,
Кругом белеют церкви, Господи,
Взнеси её свечой божественной!
И засияют снова улицы,
Где камни трескались от пламени.
В народе прошлое рубцуется,
Когда живёт в сердцах и памяти.