...ожидая конца спектакля

Сергея АРУТЮНОВА читателям «ЛГ» представлять не нужно. В стихах он все так же резок и предельно собран.

Сергей АРУТЮНОВ

Родился в 1971 году в Красноярске.

Окончил Литинститут им. А.М.Горького в 1999 году, с 2005 года ведет в нем творческий семинар.

Автор нескольких книг стихов и прозы.

***

Ни достаточных средств,

Ни иных не имея,

Омерзительно трезв

Накануне похмелья,

Этих дней кабаку

В сварах тошных и мутных

Говорю, как могу,

Говорю, потому как

Даже навеселе

Разве жалко спины мне

Этой нищей земле

Бить поклоны земные,

Ибо в чтенье миней

Как судеб камертоне,

Что мешает мне ей

Воздавать, как мадонне,

А не вдруг сковырнуть

Метким залпом из ружей

Материнскую грудь,

Иссеченную стужей?

***

Я жил, как все. Дежурства нес и вахты,

Стоял на стреме, на одре лежал,

И дни неслись, безличны, пустоваты,

По лестницам горизонтальных шпал.

Что ж вывел я из грохота и звона,

Огней сигнальных, отсветов, гудков?

Не то ль одно, что суета позорна,

Но, сын ее, к покою не готов?

Себя не жаль. Что, в общем, я такое,

Чтобы о нем жалеть, но суть одна:

Куда б ни шел, повсюду чай да кофе,

И сушь к единой капле сведена,

И вот мы все, из первородной глины,

Сверкаем, блещем, а назавтра – бздынь! –

И списаны, и больше не ликвидны,

Осколки смысла посреди пустынь.

***

Я навряд ли завтра куда-то денусь,

Оснований общих не избегая,

Потому что не очень-то и хотелось

Изнывать, ожидая конца спектакля,

Ибо в мир я пришел не по доброй воле,

А силком принужденным к правосудью,

Чтоб в каком-то пепельном ореоле

Наслаждаться жуткой посконной сутью,

И от самой той моей колыбели

И кремнист мой шлях, и слегка ухабист,

И виляет, будто выводит петли,

Опасаясь молвить, что завтра август.

***

Я б вырвал себя из норм,

Дешевый покой презрев,

Забыв, что забыться сном –

Как списываться в резерв,

Но как тут уснешь, когда

В полтретьего на часах

Фатальная слепота

Ложится на волчий зрак,

И видится ей во мгле

Нудящее, как парторг,

Престранное дефиле

Мошенников и пройдох,

Идут, физрука бодрей,

Гримасничают, орут

Плодилища упырей

Охальников и иуд.

Да кто ж там у них солист,

Что бесится, заскучав,

От адских свечей смолист,

Стремителен и курчав?

И если собой рискну,

Несчастный полуслепой,

То в самое сердце сну

Выцеливаю стрелой.

***

Те же яйца сбоку,

Завтрака ошметок...

Вычитаешь сводку,

Посчитаешь мертвых.

Изойдя истомой

В грезах бесполезных,

От жары бездонной

Плавится подлесок,

Сколько б откровений

В уши ни втыкало

Тымцканье с Орфея

Или Монтекарло.

Здесь, в тылу московском,

Космополитичном,

Дни натерты с воском,

Только вот платить чем?

За покой одетых

В чешую драконью –

Кровью этих деток,

Никакой другою.

***

Там, где слышали только расстриг,

Ублажаясь растленной синкопой,

Этот странный, болезненный вскрик –

Вряд ли мой, но до жути знакомый,

Потому что иначе смотрю

В ту эпоху, что, годы проспорив,

Подлатала оснастку свою,

В редкий год не дававшую сбоев,

Но, разрывами плоти жива,

Восклицая «Убей меня, Боже!»,

Мне навеки она лишь вдова,

Лишь вдова она мне, и не больше.

***

Кто тяжести нес понуро,

И бился, как на колу,

В туманящееся утро

Влетая из мглы во мглу,

Кто в клети обиды заперт,

В бессмыслии плоть виня,

Едва ли согласным станет

С превратностью бытия,

Но видно из Лексикона

Длиною в пятьсот парсек,

Что Сущее есть икона,

Подвижнейшая из всех,

Подробнейшая, как Палех,

Что кланяется, сыграв

Плесканье наяд в купальнях

С тропическим буйством трав,

И, глядя на щит Ахилла,

Себя узнаёшь едва

В траве, что вчера погибла,

А ныне опять жива.

***

Совсем как ты, живое,

Но статуй бронзовей,

Не в ситце, не в шифоне,

В одной коре своей,

То попирая супесь,

То глядя в глинозем,

Стоит оно, красуясь,

Печалясь обо всем,

И, сенью покрываем,

Ты словно пилигрим

Перед Святым Граалем,

Склоняешься пред ним.

***

Эфирное беканье-меканье,

Не стоящее труда,

Огонь, что еще не померк во мне –

Полнейшая ерунда.

Мое основное отличие

Срамней, чем логин-пассворд -

Печальные трубы фабричные

Средь пластиковых пустот.

И разве что звездной россыпью

Просыплется в чарусе –

Что делаешь? Так... сиротствую,

Не более, чем и все.

***

Безымянен и, бессмыслен

Так же, как и предыдущий,

День уходит безвозвратно,

К вечеру клонясь лениво,

И в лучах его наклонных

Весь во власти настроенья,

Ни на что я не решаюсь,

И на что бы тут решиться,

Если мне все эти годы

Или не дали ответа,

Или дали, но такой, что

Сколько бы ни жил на свете,

А уж прожито немало,

Не могу никак постигнуть

Этой сказки идиотской,

Смысла высшего, чем данность.

Вот я весь перед собою,

Вкруг меня – предметность быта,

За которой рой концепций

И каких-то там событий,

Но никак не разрешу я

Очевидности простейшей –

Почему я здесь, и сколько

Дней бессмысленных, похожих

Собираюсь находиться

Среди мук существованья,

Неужели не понятно,

Что, бессмысленно сгорая,

Унизительно завишу

От органики ничтожной,

И как резко отстраняюсь,

Чуть о ней заходят речи,

Потому что ненавижу

Тяготы мироустройства,

Справедливость притязаний

И законченность концепций.

Я в бессмертие не верю.

Атавизмом атеизма

Прозревая жизни скудость,

Вопию, однако, к небу –

Что ж ты, ничего не видишь?

Слепо ты к моим терзаньям?

Нечувствительно к мольбам ты?

Мне один учитель школьный

Объяснил мои мученья

Идеально прозорливо:

– Просто пишешь, как еврей, ты,

Нагло, вычурно и мутно.

С вытребеньками, с подходцем,

Будто с шутовской гримасой.

Потому что ты не русский,

Русский ты наполовину,

Генетически заложен

Код в тебе национальный

От армянского народа,

Оттого и груб ты сердцем,

Слишком ты рационален,

Пьешь из вежливости только,

Дух в себя впустить боишься,

Или выпустить на волю.

Оттого-то ты чужак нам,

Профессиональным русским,

Что поют и пьют в застолья,

И не чувствуешь, как надо –

Задушевнее и проще,

Так, чтоб за душу хватало,

Чтоб несло ее куда-то

За далекие пределы.

Вот как надо объяснять мне,

Десять лет прошло, а помню.

Если бы полинезийцу

Объяснил индонезиец,

Наплевать, но здесь открылась

Для меня такая тайна,

Что чуть что, припоминаю

Объяснение простое.

Изгоняют ли с работы,

Денег ли на ней не платят,

Разлюбила ли супруга,

Сын ли посмотрел с презреньем,

Оттого что я не русский,

Русский я наполовину,

Мне совсем средь вас не место,

Уважаемые братья,

Уважаемые сестры

С безоглядностью эмоций,

Коих и во мне до черта,

Но несходство представлений

Заставляет изумляться

Простоте прямого взгляда.

С вами прожил я полвека,

Но чужим для вас остался,

Словно бы в деревне русской

Дом построил иноверец,

И как помнится мальчонкой

Кучерявым и чернявым,

Сколько бы мулат ни прожил,

Он останется мулатом,

Эмигрантом с речью чуждой,

Непонятным, эксцентричным,

Пусть его. Оставьте, люди,

Проживет свой век, а дальше

Ляжет в общую могилу,

Как и мы когда-то ляжем.

Так вот рухнешь при дороге,

И услышишь над собою

Эти верные сужденья,

Кем бы ты, пожалуй, ни был,

Русским или забугорным,

Потому что день, бессмыслен,

Прерывается лишь на ночь,

И у всех одно и то же,

Экзистенциальный кризис,

И, в бессмертие не веря,

Я свои бинтую раны

Русской тишиной волшебной,

А не баснями придурков,

Кто есть кто на этом свете –

Тишиной одной и жив я,

Тишина мне отвечает

На вопросы без ответов.