Интервью с основательницами PAF Аней Заведий и Дусей Горбовской

«Сноб» поговорил с куратором Port Art Fair (PAF) Аней Заведий и идейным вдохновителем, PR-директором PAF Дусей Горбовской о том, как прошел второй выпуск ярмарки, какие нововведения ждут проект в будущем и как PAF нечаянно стала международной.

Как пришла идея сделать ярмарку Port Art Fair?

Дуся: Я просто поняла, что мне негде обновлять коллекцию (смеется). А еще у нас просто не так много классных ярмарок в Санкт-Петербурге. Есть в Москве, но туда надо доехать, а хочется здесь и свое. На площадке «Севкабель Порта» были проекты, ярмарка стрит-арта «Север-7», например. Но ярмарки, отражающей срез актуального искусства, как это делает московский blazar, нет. И мы, как площадка, которая постоянно работает с большим количеством галерей и знает чуть ли не всех художников Санкт-Петербурга, решили: кто, если не мы? Команда «Севкабеля» уже давно работает с Аней, и поэтому, когда возникла идея ярмарки, мы обратились к ней.

В этом году вы рассмотрели порядка 750 заявок на участие в Port Art Fair. Как это число изменилось по сравнению с первым выпуском ярмарки?

Аня: На первой ярмарке заявок точно было меньше, около 400. В этом году их примерно в два раза больше. Думаю, то, какой получилась первая ярмарка, во многом определило ее будущее. Дебютная Port Art Fair была сделана хорошо, и это сформировало доверие.

Дуся: Мне кажется, это связано с качеством выставки. Мы получили очень хорошие отклики от художников после первой Port Art Fair, и в арт-тусовке все очень ждали нашего конкурса заявок. А еще коллеги из других проектов нас поддержали: например, в лектории ярмарки «1703» очень много обсуждали PAF. 

На какие примеры опирались, когда готовили первый выпуск ярмарки?

Дуся: Ближе всего к нам по формату и художникам — SAM Art Fair, которая проходила в Санкт-Петербурге, в Музее стрит-арта. И конечно, мы смотрим на Москву. И идея выбора независимых художников тоже появилась оттуда. Но стало ясно, что одних независимых художников недостаточно, поэтому решились на участие галерей.

Аня: Я как раз по этому поводу общалась с художником Вадимом Зайцевым, он вот только приехал с ярмарки Catalog в Москве. Казалось бы, ярмарка Ассоциации галерей! А он говорит: «Ань, насколько у вас тут все такое живое, чистое». В английском есть слово vibrant, которое в переводе с английского означает яркий, вибрирующий, резонирующий. И это про нас. На других ярмарках секции, претенциозно, а у нас внутри ярмарки всегда есть дух свободы. У нас очень разные пространства, вытекающие одно из другого. Это арт-лабиринт.

Раз ярмарка — живая, то она и трансформируется, как настоящий живой организм. Что нового в этом году? 

Аня: В этом году мы организовали свою собственную галерею PAF, она тоже входит в ярмарку, как pop-up проект. Мы решили, что если у нас есть огромная ярмарка, где представлено 67 художников, 25 галерей, то еще 15 художников мы запросто сможем под свое крыло. Таким образом, мы поддерживаем художников, которых любим, но не смогли взять на саму ярмарку. 

Дуся: У нас еще хорошая лекционная программа. Наибольшей популярностью пользовались дискуссия Сани Закирова и Владимира Абиха о том, может ли плагиат быть полезным для культуры, а также лекция редактора нового журнала про искусство St. Art  Майи Лунгул про состояние мирового арт-рынка. И еще лекция Иры Матвеевой из Befree про коллаборации брендов и художников, что в принципе отражает современные тренды на подобные истории. Главное, что наша образовательная программа полезна всем: и художникам, и кураторам, и коллекционерам. Мы обсудили арт-рынок за рубежом и в России, поговорили на тему коллекционирования уличного искусства, коллабораций брендов и художников и, конечно, про NFT. И у нас еще одно нововведение, довольно спонтанное: «Севкабель Порт» решил сделать из ярмарки выставку.

Как это?

Дуся: У нас в запасе есть много художников, которые на второй выпуск PAF не попали. И еще, конечно, ряд работ продался, и нужно показать что-то взамен. Будет обновлена полностью зона цифрового искусства, мы ее дополним видео-артом. Сейчас общаемся с коллегами из Нижнего Новгорода. И вот еще хотим поэкспериментировать с продлением ярмарки до июля. И пусть она будет работать в формате выставки, но на ней все еще можно будет что-то купить.

Аня: Это все будет в пространстве «Севкабеля», где выставка Балабанова. Та же самая застройка, там около 3 тысяч квадратных метров. Сейчас у нас проект для взрослых. Но в будущем мы хотим сделать его семейным, потому что многие в «Севкабель Порт» приходят с детьми. Например, установить в нужных местах ценз, добавить детскую программу. На ярмарке мы такое физически не успели осуществить, но на выставке, надеюсь, получится. 

Из каких городов пришло больше всего заявок?

Аня: Из Москвы и Санкт-Петербурга, конечно. Но из Петербурга все же больше, чему я была очень рада!

Дуся: А еще очень много ребят из Новосибирска и Красноярска. И один японец, междисциплинарный художник Нобушиге Коно. У нас практически международная ярмарка, благодаря независимому японскому художнику (смеется). Он давно приезжал в Россию учиться в Академии художеств, потом уехал, но сохранил контакты и так узнал о PAF, подал заявку на участие.

В этом выпуске PAF были авторы, которые впервые участвовали в такого рода проекте?

Аня: Да, Даша Авдеева, например. Она потрясающая, уникальная художница. Училась в Праге, причем на архитектора, потом решила попробовать себя в дизайне, пришла в искусство, отправила нам свои работы. Мы были первыми, кто ее заметил. Мне очень понравилось ее портфолио, живопись на ткани и бисерные объекты, и я поняла: надо брать.

Как обстоят дела с посещаемостью? С продажами?

Дуся: В итоге ярмарку посетило почти 10 тысяч человек. А продажи существенно выросли! Мы превысили прошлогодние показатели почти вдвое. 

Есть те, кто рассматривает покупку современного искусства как инвестицию — пока это недорого, надо брать и ждать, пока подорожает. Вы воспринимаете искусство как инвестицию?

Аня: Это точно не инвестиция, я в это не верю! Тот, кто называет свое приобретение инвестицией, либо врет, либо просто хочет так думать, а на самом деле он просто хотел купить работу и пытается оправдать траты. И потом, в России искусство как инструмент инвестиций рассматривать невозможно, как мне кажется, потому что у нас нет вторичного рынка для него. Для старых мастеров — да, но не для современного искусства. Мы с моим женихом столкнулись тоже с такой темой. У нас есть дома работы художника, который в свое время выставлялся в Русском музее. Он уже умер, соответственно, посмертно искусство дороже. Мама ему говорит: «Кость, продайте работы, купите квартиру». Мы прошлись по рынку и поняли, что мы можем продать работу и купить такую же, но не квартиру точно (смеется). 

Но существует ведь аукционный дом современного искусства VLADEY. У них каждую неделю торги, довольно много продается. 

Аня: Насколько тесно я общаюсь с коллекционерами, у меня нет на слуху ни одного успешного кейса, когда человек купил совриск и хорошо его продал дальше. К сожалению. Думаю, покупать искусство — это как жить полноценной жизнью, это именно про коллекционерскую страсть, в первую очередь. Ты можешь то, можешь это, а еще — можешь чувствовать… Видеть мир шире, через арт-призму. Это делают люди, которые хотят много разного опыта от жизни, я думаю.

Дуся: У меня в семье коллекционировал дедушка. И мы много размышляли, продавать или нет, но в итоге работы несут в себе столько личного… Да и на самом деле не баснословных денег стоят. Еще мне от бывшего парня осталось много работ, некоторые из них действительно подорожали, но незначительно. Для меня это тоже именно страсть: ты эту картину выбрал, а продавать потом жалко до ужаса. Я квартиру сейчас в ипотеку взяла, чтобы искусства дома больше поместилось (смеется). Расстаться с ними невозможно, не могу себе это представить.

А вообще, аудитория настроена для того, чтобы покупать искусство, если мы о первичном рынке говорим? По данным маркетплейса по продаже совриска BIZAR, продажи 2022 года составили 40 млн рублей, а оборот 2023 года вырос еще в два-три раза. Правда, это про онлайн-покупки, конечно.

Дуся: В целом, думаю, да. Но тут нужно понимать, что речь не только об арт-объектах. Мы продаем и мерч, и открытки. В этом году у нас был вендинговый автомат PAF. Вообще, даже без мерча, у нас не очень дорогие объекты, многое можно купить за 5–6 тысяч рублей.

Аня: Я вижу рост интереса к покупкам, и это удивительным образом противоречит событиям в стране. Вроде все должны прятать деньги в носки, переезжать, а они покупают искусство. Жить сейчас стало дороже, а искусство стало доступнее. И вот, мы пришли к тому, что сейчас можно купить искусство или сходить поужинать! Это стоит примерно одинаково. А кто-то покупает тиражную графику, даже не лимитированную.

В чем основная миссия PAF сегодня и завтра? 

Дуся: Наша задача в том, чтобы развить PAF. Мы в «Севкабель Порт» хотим вырастить поколение людей, которые интересуются искусством, облегчить сам процесс покупки. У меня больше 100 работ в личной коллекции, и я часто слышу от друзей вопрос: где современное искусство купить? Люди действительно этим интересуются. Я не знаю статистику, но, по моим наблюдениям, это девушки около 30–35 лет. И не только те, кто ходит на выставки и в курсе арт-жизни Петербурга, хотя, конечно, таких среди покупателей подавляющее большинство. 

Аня: За последний год я насчитала как минимум пять новорожденных ярмарок в России, и то, их может быть больше, я не следила пристально за региональными проектами. Этого бы не происходило, если бы колесо купли-продажи не крутилось. А вот покупательский портрет… Мне кажется, его нет. Даже гендерно не могу определить, больше мужчин или женщин. Да это и неважно. Хочется в целом привести в норму покупку искусства. 

Беседовала Тамара Лорка