«Нельзя победить народ». Интервью с режиссёром-документалистом Вячеславом Серкезом

Ежегодно 22 июня в годовщину начала Великой Отечественной войны в России, Украине и Белоруссии отмечается День памяти и скорби. На зданиях государственных учреждений приспускаются государственные флаги, на кораблях ВМФ — Андреевские флаги, на жилых зданиях вывешиваются флаги с траурными лентами, отменяются развлекательные мероприятия и передачи.

24 июня 2021 года выходит фильм «Маршал Победы Говоров». VATNIKSTAN побеседовал с режиссёром фильма Вячеславом Серкезом.

— Вячеслав Иосифович, я хотел начать с вашей биографии. Расскажите, пожалуйста, о вашем детстве, о родителях, о вашем творческом пути.

— Я родился в городе Жданове, сейчас это город Мариуполь в Донецкой области. Папа у меня сварщик был, образование университетское. Он у меня со Львовской области, оттуда у меня вся родня, меня там крестили. Я по отцу галичанин чистокровный. Мама у меня с Донецкой области, родилась в Красном Лимане. Она была перед самой пенсией директором отдела игрушек в магазине «1000 мелочей».

Режиссёр Вячеслав Серкез

Я из простой семьи, нас четверо детей. Выросли в Донецкой области, закончил спортивный класс. Я был чемпионом Донецкой области по греко-римской борьбе, несколько турниров всесоюзных выиграл, призёром был. Когда я сломал себе спину, спорт для меня закончился, и я уехал в Харьков.

В политехническом институте началась моя творческая деятельность. Я организовал театральную студию «Фонарь», которая впоследствии стала очень известной, мы выступали на различных студенческих фестивалях по всему СССР. После развала мы начали заниматься КВН, играли у Маслякова в первой лиге несколько лет. На харьковской телекомпании «Приват TV» был исполнительным продюсером очень популярной украинской передачи «Витражи».

Вячеслав Серкез (по центру) и команда тележурнала «Каламбур»

В 2008 году закончил ВКСР, мастерская Сурикова и Фокина. Заканчивал как игровой режиссёр. К сожалению, игровых картин у меня немного, несколько короткометражек. Документальных вышло двадцать две, есть ещё два документальных сериала для канала НТВ — «Алтарь Победы» и «Освободители» с Сергеем Маховиковым.

— А сохранились ли съёмки ваших выступлений на КВН? Вы находили их в интернете?

— Да, первая лига КВН Воронежская. Я иногда смотрел, кто-то выкладывал фрагментики.Примерно в одно время с нами играли команды Кривого Рога, «Махачкалинские бродяги», «Новые армяне», сочинская команда, это ещё до Галустяна которая была команда. «Уральские пельмени», которые тогда ещё так не назывались, играли на год раньше нас.

КВН, конечно, перестал быть таковым, какой он был тогда. Сейчас он мне не нравится. Раньше это была студенческая игра почти на общественных началах, а теперь это шоу-бизнес.

— Если возвращаться к профессиональной деятельности, то почему документальное кино, а не художественное?

— В одно время документальное кино стало возможностью зарабатывать деньги. Я очень увлекался темой ВОВ, в частности темой нацистских концлагерей. И прийти к продюсеру, сказав: «Знаете, у меня есть идея сценария о том, как офицеры бегут из двадцатого блока в концлагере Маутхаузен» — совершенно бесполезная идея. Мне никто не даст ни 300, ни 200 миллионов. Поэтому я начал про такие вещи делать документальные картины.

В рамках проекта «Алтарь Победы» мы записали с 2007 года по 2010 год около 400 интервью с ветеранами. Там были уникальные люди: человек, пленивший Паулюса, человек, который был при эксгумации трупа Гитлера, человек, который на танке в числе первых въехал в Прагу, человек, который был в группе Кузнецова на Западной Украине, был камердинер Сталина. Когда у меня эти истории скопились, мы выпустили сериал. Туда не вошло даже трети. Я понял, что о войне надо рассказать устами её участников.

Вячеслав Серкез с Алексеем Николевичем Вороновым

Сейчас, мне кажется, про войну и про её начало говорят очень много лжи. Я насчитал более тридцати ветеранов, которые в 1941 году стояли на границе от Одессы до Мурманска. Они рассказали, что не то чтобы самолёты готовились, как рассказывает Суворов. У нас, говорили они, даже пуговиц не было на кителях, у нас не было полевых кухонь, «мы ни к чему не были готовы».

Когда беседуешь с ветеранами, то заметно, что где-то люди ошибаются, привирают, бывает. Но когда ты их записываешь много, то начинают эти семечки правды появляться: очень многое в их рассказах повторяется. Говорят, что все, кто возвращался из немецких концлагерей, попадали в концлагеря Сталина. Ложь! Из более полутора сотен узников, вернувшихся на Родину, только двое были репрессированы, были отправлены на поселение и понижены в правах.

Знаменитая история, когда один из советских переводчиков пытался посчитать этносы среди военнопленных после Курской дуги, он насчитал почти 19 языков. Это почти вся Европа! Я не говорю, что надо сжигать чучела поляков, румын или немцев, нет. Важно помнить, что мы мирные люди. Но, как пелось у большевиков, «наш бронепоезд стоит на запасном пути».

Сейчас очень много лжи. Я, наверное, поэтому и захотел заниматься документальным кино, чтобы рассказывать о судьбах конкретных людей. У меня нет фильмов о масштабных историях. Даже фильм «20 блок. Охота на зайцев» — это личная история.

Сейчас фонды появились, которые берут денежки от государства, начинают рассказывать про побег из Собибора, например, фильм сняли художественный. Я был в это время в Израиле, когда он вышел, общался со специалистами по холокосту. Один специалист из Яд ва-Шема тогда сказал: «Боже мой, в фильме о Печерском нет самого главного, нет Печерского». «Списка Шиндлера» не получилось.

— Что самое сложное в работе документалиста?

— В нашей стране самая главная проблема — банально найти финансирование. Рынка документального кино у нас нет. Каналы документальные фильмы покупают неохотно, сложно попасть. Например, большие каналы, не буду их называть, берут и покупают у ВВС, Animal Planet и National Geographic пять тысяч картин десятилетней давности по 500 долларов за штуку.

Документалисты вынуждены идти просить у государства, у Минкульта. Или искать частных инвесторов. Я смотрю, как делают картины наши западные друзья. Мы отстаём очень сильно. В духовном плане, в идее мы можем соперничать с ними. В техническом плане — нет. Бюджет документальной картины в 1 000 000 долларов — для них абсолютно нормальное явление. У нас бюджет картины в 20 000 долларов — уже счастье.

Мы снимали «20‑й блок. Охота на зайцев» в Австрии, Польше, на Украине и в России, и у нас бюджет всей картины был меньше 1000000 рублей. А это несколько командировок за границу.

Вопрос о заработке даже не идёт.

https://www.youtube.com/watch?v=I1fJ9PStp5c&feature=emb_imp_woyt

«20‑й блок. Охота на зайцев»

Наша притирка к капитализму идёт уже очень давно. Государство постоянно даёт деньги одним и тем же людям. Не факт, что эти чиновники плохие, но они явно не разбираются в теме. И мы видим череду из фильмов «Девятаев», «Собибор», «Зоя», «Бабушка лёгкого поведения» туда же.

Илья Найшуллер прекрасно показал, что даже без ВГИКовского образования можно поехать в США и снять прибыльный фильм со звёздами первой величины. Ни один из наших именитых режиссёров, работавших в Голливуде, такую работу не снял: ни именитый Кончаловский, ни Бекмамбетов, ни Бодров-старший таких успехов на рынке не имели.

Нужно стараться делать документальное кино интересным, чтобы не просто детей в военную форму на 9 мая наряжать, а действительно в головы им какую-то информацию о Родине закладывать. Идёт школьник, медальки на него нацепили, а вы спросите у него когда была Курская битва, кто такой Александр Матросов, в каком году взят Кёнигсберг. Не ответит, зато на них надели дорогую форму, потратили миллиарды рублей.

Заставить посмотреть молодых людей тридцатиминутный фильм об ужасах концлагерей — это просто трагедия. Я помню, мы в Харькове в институте, когда я только сделал свой первый большой фильм «Украденное детство», он сейчас самый популярный на моём канале, захотели устроить показ. Это было до 2014 года ещё.

https://www.youtube.com/watch?v=objWSLJ1AG0

Один из узников, Игорь Фёдорович Малицкий, он потом в «20‑м блоке» у меня снимался, профессор в этом университете бывший, попросил устроить просмотр со студентами. Ректор взмолился: «Они не выдержат столько смотреть, вы что», но отказать не смог. Решили поставить старшекурсников на охрану на двери, чтобы никто не вышел. Там почти две тысячи человек поместилось, пришли оставшиеся в живых ветераны из Харькова. За всё время сеанса вышли только два человека. И то они вернулись, в туалет ходили.

Вячеслав Серкез с Игорем Фёдоровичем Малицким

Мы зря недооцениваем молодёжь. Мы просто неправильно им рассказываем. В этом фильме у меня нет назидательности. Я специально почти отказался от хроникальных кадров. Я взял оператора Колю Орлова, и мы поехали снимать в Освенциме, в Маутхаузене, в Дахау, в Терезине, в Нацвейлере, в Бухенвальде, в Равенсбрюке, в Заксенхаузене, в Дора-Миттельбау, где в горе находился концлагерь, где ракеты ФАУ делали. Очень часто у нас не было разрешения, приходилось выкручиваться. Но мы сняли все эти места. И вот когда старики у меня в фильме рассказывают про что-то, то мы показываем не хронику, а мы показываем сами здания, где это происходило.

Мир изменился, мы должны менять подходы к подаче информации. Раньше были кинотеатры, ты пришёл, но больше нигде этого не увидишь. Сейчас у тебя в телефоне и кинотеатр, и киностудия, и библиотека.

Но обязаны мы и оберегать детей от лишней информации. Я утром сижу, завтракаю, смотрим какой-то советский фильм. Пошла реклама, девушка томным голосом рассказывает о том, что если у вас в интимном месте сухо, то там надо смазать и всё будет хорошо. Я чуть не поперхнулся. Герои тоже поменялись, если раньше герой — это поджарый и мускулистый мужчина был, спортсмен или рабочий с молотом с плаката, то сейчас это нечто усреднённое между девочкой и мальчиком, с серёжкой ещё в носу.

— А если говорить о ваших киногероях, то кто чаще всего у вас в фильмах выводится на передний план?

— Для меня самый главный герой — простой человек, который попал в нечеловеческие условия. Всегда, когда я снимал про концлагеря, я представлял, а вот как бы я поступил на их месте. Когда сто измождённых людей построили и сейчас будут каждого пятого расстреливать. У меня был человек, который оказался четвёртым во время такого расстрела.

Беседовал я с узником Маутхаузена. Там каждое утро начальник лагеря Цирайс развлекался: выходил, выбирал одну пятёрку и расстреливал её. Сам, вручную. Один из этой пятёрки был Прокоп Иван Иосифович, он уже к сожалению покойный, умер в 2010 году, он из Днепропетровска. Его расстреливали, но смертельно не попали. Его нашли у крематория на горе трупов, днепропетровские ребята-евреи выходили, отпоили, спрятали в подвале, а потом под другой фамилией переправили, и он дожил до освобождения лагеря. Я на него смотрел и думал, как бы мы повели себя.

Есть мальчик 19 лет, мальчика уже нет в живых, это Герой советского союза Невпряга, который переплыл холодный Днестр при температуре пять градусов тепла. Переплыл с катушкой, но немцы перебили ему провод. Он зашёл в окоп, убил шестерых немцев, соединился с их проводом и передал сообщение на нашу территорию. Убил двух офицеров и четырёх солдат, прикладом забил.

— Расскажите о вашем фильме «20‑й блок». Ваш главный герой, Игорь Фёдорович, одет в одежду узника концлагеря. Расскажите, это такая традиция при общем сборе на день памяти надевать робу заключённого, некая форма коллективного переживания травматического опыта, или это было сделано лишь для фильма?

— Эту форму пошили ещё в 1980‑е годы. Харьковская организация узников концлагерей и президент Эмиль Григорьевич Альперин, узник Бухенвальда, с 1960‑х годов ездили в Европу и обратили внимание, что многие сохранили свои настоящие полосатые робы и именно на дни памяти они собирались в своих лагерных одеждах с нашивками.

Наши, когда добирались до своей территории, сжигали робы, часто переодевались в военную форму. В 1980‑е годы пошили копию, но номера настоящие. У Игоря Фёдоровича ещё и на руке есть, потому что он в Освенциме получал номер.

Для фильма мы его привезли в Маутхаузен. Он впервые после войны был на месте своего заключения. Его впечатления были сильнейшими: он не выходил из машины, плакал, мы вынуждены были остановиться, отошли, ждали, пока придёт в себя. Ему было 18–19 лет, когда он оказался в концлагере, был несколько дней на страшных работах на «лестнице смерти».

Его оттуда спас Александр Моисеевич Иосилевич, герой нашего другого фильма «Доктор Саша», врач-харьковчанин из лазарета. Через контору его отправили из команды смертников в другой лагерь с менее тяжёлым содержанием.

https://youtu.be/-prj4C1s4cM
«Доктор Саша»

Сейчас в Австрии была эта встреча онлайн. Они вывесили по всей Вене ко дню освобождения Маутхаузена фотографии оставшихся в живых узников. На одной из них есть Игорь Фёдорович. В таких же робах стоят поляки, испанец, по-моему, тоже. Поляки сохранили свои настоящие робы.

Один поляк, я с ним общался, он ушёл недавно, 96 лет было, вот у него была настоящая роба, которую он сохранил. Он прошёл Освенцим и Маутхаузен, и каждый год, в дни памяти, приезжал и надевал одежду заключённого. Как ветеран надевает свои ордена, это их заслуги, так и бывшие узники чтят память.

Ещё их почти всех воротит от овчарок. Им плохо от их вида, страшно, руки холодеют. В лагерях на охране использовались овчарки. Ещё немцы часто развлекались так: спускали овчарок, чтобы разрывать узников ослабевших, сбежавших. Поэтому у меня одна женщина в фильме говорит, что «я даже прикоснуться боюсь, даже к щенку».

— А вы для фильмов общались с немецкими военнопленными?

— Да, общался. С немецкими военнослужащими, которые были и не были в плену. Я общался с теми, кто воевал под Ленинградом, с финнами общался, которые Петрозаводск брали, с итальянцем общался, который попал в плен под Сталинградом, общался с двумя румынскими офицерами, которые Одессу брали.

Было ещё несколько немецких офицеров, мы с ними брали интервью, которые принадлежат не мне, а НТВ, которые воевали против нас. Был лётчик, два танкиста, командир сапёрного взвода. Хочу сказать, что никакой ненависти к нам, никакого неуважения я не увидел. Рассказывали о страхах войны, об ужасах. Они прошли грязь.

— Расскажите, а у вас есть команда историков, с которыми вы чаще всего работаете, когда делаете фильмы по конкретным событиям?

— Команды нет, но список специалистов в разных областях, к которым я обращаюсь, есть. Например, по Маутхаузену мы общались с Мирославом Хопёрским, он ушёл в 2019 году. У него такие уникальные вещи собраны! Я посмотрел документальный фильм от телеканала «Звезда»… Там столько ляпов. Такого не было! Он об этом говорил. Я когда фильм снимал, с ним говорил: «Я хочу рассказать о Марии Лантгалер, которая спасла наших офицеров, бежавших из концлагеря». Он сказал: «Не трогайте эту тему, там не так всё просто». Но что, он так и не сказал.

В каждой теме есть много спорных моментов. Когда я по Крыму снимал, про партизан, я работал с Евгением Борисовичем Мельничуком. Он 1931 года рождения. Он лучший, даже можно сказать главный, специалист по партизанскому движению в Крыму. Он с 1950‑х годов, когда после училища попал служить в Крым, а он ветеран военной разведки, был знаком со всеми выжившими партизанами, со всеми документами. У него уникальные материалы собраны, он может рассказать, какой отряд где воевал, какие были предатели. У него полный архив на дому. У него есть ученики: Александр Муравский, есть знаменитый историк Андрей Мальгин, есть Олег Романько, один из лучших историков в Крыму.

Когда мы снимали фильм про маршала Говорова, мы обратились к его внукам. Они сами бывшие офицеры, умнейшие люди. Они нам всю информацию предоставили. Всё, что касается боёв на линии Маннергейма, на Карельском перешейке, нам помог Баир Иринчеев. Он нас повёл туда, показывал что где есть. У нас в фильме это есть. Он прямо ходячая энциклопедия по этому вопросу.

Меня удивляет заигрывание в фильмах. Перед кем мы заигрываем? Из 135 охранников Собибора только 30 было немцами, остальные были с Украины. Я сам украинец, так покажите, как было на самом деле. Нет, накануне Дня Победы побежим все снимать военные фильмы. Популярны стали концлагеря? Давайте ещё Девятаева сделаем. Ну не может Прилучный попасть в роль узника, он упитанный такой.

Про Зою Космодемьянскую ещё кино сделали. Зачем? Её подвиг непонятен современному поколению. Почитайте её дневники, она Сталина любила, она за Родину готова была всё сделать. И без булочки с трамваем.

Вячеслав Серкез в Заксенхаузене

Эти люди были фанатично преданы Родине. Поэтому мне узники концлагерей рассказывали, что немцы им в лицо говорили: «Вы фанатики». Можно победить Сталина, можно победить Гитлера. Но нельзя победить народ. Сколько бы Гитлер ни уничтожил евреев, он не победил. Он сделал так, что теперь есть одно из мощнейших и развитых государств мира — Израиль. С мощной армией, с мощной экономикой, с одним из самых высоких уровней жизни. Евреи разозлились, объединились, теперь попробуй к ним полезь.

— Какие документальные и художественные фильмы вы могли бы посоветовать нашим читателям, интересующимся историей России и Великой Отечественной войны.

— В первую очередь, «Обыкновенный фашизм» Ромма — нет ничего сильнее и страшнее. «Летят журавли» обязательно, «Противостояние» с Басилашвили. Недавно поляки сняли хороший фильм про оккупацию «Колоски» — это очень крепкая работа.

— А где можно посмотреть ваши фильмы?

— На моём ютуб-канале. На «Звезде» выходят проекты, на НТВ, в Крыму по центральному телевидению многократно показывали фильм «Витязи».

— Когда выйдет ваша новая киноработа?

— 24 июня на телеканале «Звезда» покажут фильм «Говоров», про человека, который прошёл путь от крестьянского сына до маршала победы.

— Уверен, нашим читателям будет интересно. Спасибо!

Алексей Киреенко
https://vatnikstan.ru/interview/vyacheslav-serkez/