Но как бы ни был важен Казахстан, он отвлекает от главного. Забирает под себя все информационные потоки, ничего не оставляя взамен. А это подмена понятий на самом деле.
В конце прошлого года закрыли «Мемориал» (иностранный агент). Закрыли по суду, то есть законно. Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире! Ура, товарищи!
А по сути случился государственный переворот, в головах. Народ вообще ничего такого не заметил, продолжал дальше крутиться как мог. Все эти репрессированные давно уже не входят в круг его первостатейных интересов. Было в перестройку и прошло, исчезло во мгле. Наоборот, народ бы аплодировал новым посадкам, законным, незаконным — неважно. Чем больше сдадим, тем лучше.
Но те, кто понимает, что произошло… Не забудем, не простим.
После распада СССР ФСБшники (тогда они назывались ФСК), бывшие КГБшники клялись: никогда больше. В смысле: у нас нет и не должно быть ничего общего с палаческим чекистским НКВДшным прошлым. Мы — другие, гуманные, законопослушные. Да, с понедельника начинаем новую жизнь.
Ельцин силовиков из спецслужб боялся, то и дело делил их на ноль, ослабевал как мог, лишь бы они вновь не почувствовали свою силу. А они и не чувствовали, жили униженными и оскорбленными, уходили в криминал.
Первым на них наехал Сергей Доренко. Помните, после «Курска», после той трагедии, когда никто не виноват, а значит, виноваты все — мальчиков не спасли, — он в своей программе так зло и красиво о проснувшихся зубьях дракона, высыпавших из-под земли. Сергей имел тогда в виду новую власть и вскоре был выбит из телевизора пинком под зад.
Старые и новые силовики теперь лихо занимались бизнесом, но самый главный человек в стране, преемник, вышедший оттуда, решил примирить всех со всеми. Как тот Соломон, царь: и ты прав, и ты прав. У нас была великая, но трагическая эпоха. Одна на всех, потому что Россия одна. Палачи, жертвы, так часто менявшиеся местами, все суть русские люди в самом широком смысле. Нельзя смывать черные пятна истории, не надо ее приукрашивать. Это все свое, родное.
В страну вернулись гонимые — Войнович, Аксенов, Солженицын… Стали ставить запрещенное, лежавшее на полках. А началось все с «Покаяния» Тенгиза Абуладзе, тогда еще всенародной премьеры. Потом все запоем читали «Дети Арбата» Рыбакова, смотрели «Холодное лето 53-го», последняя роль Папанова…
И все 90-е было так, и 2000-е, нулевые. Антисталинские, антитоталитарные фильмы, сериалы ТВ показывало сплошь и рядом, бесконечно. Тут и «Штрафбат», и «В круге первом» с закадровым голосом великого автора, и «Утомленные солнцем» с запахом «Оскара», и экранизация по Шаламову… А документалка, ее давали всегда.
Россия казалась сложной страной, христианской, раскаявшейся. Но атмосфера вокруг и вовне сжималась, и тогда власть стала пересматривать всепрощенческую идеологию. Начали рисовать новый ареопаг, табель о рангах, где и Грозный царь, и Усатый оказались предтечей, в одной когорте, у истоков. Вдруг власть решила, что дискредитация Сталина тенью падает и на нее, любимую, нынешних кремлевских мечтателей. Тем более что народ не против, а даже жаждет возвращения святого Иосифа.
Силовики осмелели, опять стали вывешивать у себя портреты Дзержинского. Да что Дзержинского, у того хоть были чистые ноги, холодная голова и вместо сердца пламенный мотор. Так нет, в некоторых местах повесили даже портрет Ягоды.
И «Мемориал» (иностранный агент), в общем-то, безобидный «Мемориал» (иностранный агент) тоже прикрыли из-за репрессированных, из-за долгой по ним памяти. Похоже, нынешние чекисты решили: все, хватит прикидываться, надевать на себя маски невинных козлят. Обстановка вокруг мерзопакостная, Отечество в опасности, и теперь как на духу: мы родом из НКВД, там наше сердце, руки и голова. Не забудем и не простим — да, они тоже так говорят. Они здесь власть.
Это и есть государственный переворот. Сначала в головах, а потом в реалии, в самой жизни.