Либералы бегут из «Мордора»
О Юлии Латыниной, которая покинула пределы страны и не собирается возвращаться
Большая утрата постигла нас: журналистка Юлия Латынина покинула пределы страны и не собирается возвращаться. Публицист Константин Крылов увидел в этом предзнаменование скорой войны, якобы двигала Латыниной особая чуйка на большую опасность. Эдуард Лимонов обвинил ее и ей подобных беглецов в трусости.
Латынина получила премию имени Анны Политковской. У нее сгорела машина, журналистка утверждает, что сожгли. Она даже отметила для пущего драматизма, что «люди, которые это сделали, были готовы к человеческим жертвам». В страхе за свою жизнь уехала. Куда конкретно неведомо, но это и не важно. В этом умолчании послание: куда угодно, лишь бы не здесь.
Мотив, конечно, памятуя о судьбе Политковской, весьма весомый. Только вот думается, что причина не столько в сгоревшей «БМВ». Не будь пожара, его необходимо было бы придумать. Уехать было необходимо, только дайте пароход.
Юлию Латынину совершенно не правильно называть журналистом. Она, скорее, литератор, работающая на ниве фэнтезийного жанра. И это не констатация отношения к ее общественной позиции, а скорее стилистическое замечание. Она конструирует свою Нарнию, Мордор, свое Средиземье. И если принять ее логику, ее правила игры, то конструирует весьма убедительно и даже художественно. Латынина вообще книжный человек.
Она вся там, в своем фэнтези. Там ей комфортно, там она выстраивает линию своего поведения, там формулирует кошмарные или позитивные обстоятельства. В этом мире она ощущает себя главным героем и небожителем. В какой-то мере это схоже с компьютерной игрой-стратегией.
Повод уехать, конечно, не машина. В большей мере премия. Здесь и намек на судьбу Политковской, а если глубже поразбираться, то можно и до истории с Нобелевкой Пастернака докопаться. По крайней мере, такой смысловой ряд выстраивается.
Случай Латыниной интересен своей типичностью для наших представителей либеральной интеллигенции. Все они живут в своей особой догматичной реальности. Мало того, они постоянно примеряют к себе тип поведения, которому должны неукоснительно следовать. Поведенческая модель советского диссидента является у них непререкаемым эталоном.
Нынешние наши «прогрессивные» деятели ощущают себя реинкарнацией тех самых диссидентов, которые в свое время источили якобы глиняные ноги Советского Союза. Они – верховные боги их пантеона. Свой жизненный путь необходимо максимально приблизить, уподобить этому эталону. В таких перекрестиях судеб – свидетельство верности избранного пути. Такова либерально-диссидентская церковь, их культ.
Крайне неуютно чувствовать и понимать, что у тебя есть СМИ, где без проблем можно высказаться, что тебя никто не запрещает и не преследует, что узником совести можно стать, только окончательно и жестко рассорившись с Уголовным Кодексом. Что книги твои с азартом хватают издательства, что ты сам такой модный, весь из себя вольнодумец и таковым быть выгодно. А должен быть отверженным, голодным, всеми презираемым и побитым. Что за тобой должны быть установлена неусыпная слежка, что органы должны постоянно полоскать тебе мозг, что шаг вправо – шаг влево... Непременная психушка должны еще быть или ссылка. Что гогочущая толпа насмехается над тобой и топает грузными ботинками, угрожая раздавить и растоптать. Что впереди выбор невелик: либо этап, либо пуля в затылок, либо за шкирку с за борт страны, лодку которой нельзя раскачивать. Если всего этого нет, то схожую реальность надо придумать.
Это очень жесткая догматическая поведенческая модель. Ей надо строго и неукоснительно соответствовать. Иначе не сможешь именоваться совестью нации, иначе не сможешь прикоснуться к вечности, а эти люди очень взыскуют вечности и переживают за нее. Таковым сложился общественный миф. Они выбрали тяжкий путь, блюдут сложную схиму.
Но есть проблема в личном несоответствии этому своем эталону. В несоответствии обстоятельств ему. Проблема в том, что какие бы яркие перья вольнодумства не надевал, ты совершенно никому не нужен, как забытая попсовая звезда.
Но вся загвозтка в том, что их эталон уже в относительно далеком прошлом, что поведенческая модель была вовсе не универсальной, что времена и реалии к их большой печали существенно поменялись. Но они сами-то остались там. Что образ жизни, который они принимают за идеальный, является теперь уже скорее книжным, фэнтезийным и даже в какой-то мере нелепым. В реальности это будет выглядеть как облачение из рыцарских доспехов или поеденный молью сюртук из стародавних времен.
Проблема в жуткой несовременности и неактуальности людей претендующих на почетное звание «властители дум». Они – эпигоны, тени, подражатели. Проживая чужую жизнь, они пытаются не только себя, но и весь мир отформатировать под нее.
Чтобы не было мучительно больно, чтобы не впасть в бесконечное отчаяние от разочарования, все реалии подгоняются под ту самую модель. Утверждается, что все видимое – лишь фикция, что здешний мир совершенно не изменился со времен условного застоя, что все тоже самое, только искусно декорированное. Адепты либерального культа не доверяют реальности, они ловят сигналы, символы, пытаются разглядеть за очевидным тайный сокрытый смысл, который будет ведом только им. В случае со сгоревшей машиной это хорошо видно.
Поэтому не важно: придавили ли ногу в автобусе, сожгли ли автомобиль или сам он совершил харакири, кто-то косо посмотрел или выдали премию. Важен любой толчок, в котором можно прозреть провиденческий мистический смысл и получить импульс подражания эталону. И вперед, на старт!
Вот только беда для них состоит в том, что старт на самом деле оказывается фальстартом. Мистики никакой нет, а есть только личные комплексы и отсутствие такта реальности, страх перед этой реальностью.
Выглядит все это очень юмористически. А как еще? Рвануть по любому поводу, чтобы потом слать из их прекрасного далеко ритуальные проклятия. Это позиционируется за мученический венец, за пострадать. Мелко все это, по-лакейски. Но выхода нет. Изменить эту инерцию, в которую сами же попали, они не могут. Мнят себя Дон-Кихотами, но на поверку оказываются лишь на палочке верхом.
Страстно хотят вечности и считают, что она там, куда надо непременно бежать. Страдальцы вечности считают, что здесь все временное, ущербное, а все счастье неземное там, но попадают на лангольеров, превращающих все в пустоту.
Отбытие Латыниной – ее личное дело. Плохо, что постулируется ее жест в качестве единственно возможного и правильного. Ее страх гиперболизируется и накладывается на все здешние реалии, с которыми отождествляется. Этот тоже пример создания фэнтезийной реальности.
Профессор Лебединский, ныне яростный оппозиционер, пишущий письма из заграничья, как-то привел типичное письмо, из тех, что приходят к нему в личку: «Добрый вечер, д.Леша. Подскажите, что мне делать. Я не ватник. Всё понимаю. Аннексию Крыма, опг кремлевскую и т.д. Живу в маленьком городке РФ, где люди выживают. Куда мне деться от всего этого. Живым в могилу не ляжешь. Протест мой захлебнется на ранней стадии, стоит мне только выйти. Детей я в Мордоре не хочу».
Скоро подобные письма будет приводить и Юлия Латынина. Без нее окончательно опустеет здесь все и превратится в ужасающий Мордор. Спасения нет, поэтому только бежать, следуя эталонной поведенческой модели, но теряя, на самом деле многое, в том числе свободу, возможность выбора.