Названия медведь и медведица в восточнославянском свадебном обряде в первую очередь характерны для жениха и невесты или же для новобрачных; соответственно дружка может именоваться медведником.

Так, например, медведем называется жених в белорусских свадебных песнях:

Пыглядитика, люди, —
Мядьведьнички йдуть,
Мядьведя вядуть!
Сыбирайтися, дети,
Мядьведя глядети:
Хуть натукайтись
Налюкайтись ны яго!
(Романов, VIII, с. 506)

Медведник идеть, мядведя ведеть;
Медведь у избу итить ня хочить.
(Добровольский, 1914, с. 406)

Между тем невеста здесь именуется медведицей; когда свадебный поезд приезжает в дом жениха, свахи поют:

А прывязли мядзведзицу —
Сопливую хрипливую;
Треба яе да понадзици,
По чэрэву погладзици.
(Шейн, I, 2, с. 269, № 43) 

Так же называется новобрачная и в великорусских свадебных песнях:

Свекор батька говорит:
“К нам медведицу ведут”;
Свекровь матка говорит:
“Людоедицу ведут”. 

(Дерунов, 1889; ср. варианты этой же песни у Соболевского, II, с. 495, 497, 499, 500, 502, № 594, 596, 597, 598, 599, а также с. 494, 497, № 593, 595)

Как свекор говорит: “вот медведицу ведут”;
Как свекровь говорит: “вот лютую-то змею”.
(Соболевский, II, с. 492, № 591, ср. с. 493, № 592)

— Что, ты, молодушка, не веселая?
— Отчего мне, молодушке, веселой-то быть?
Свекор называет медведицею,
Свекровь называет лютою змеей.
(Соболевский, II, с. 490, № 589)

Ср. белорусскую купальскую песню:

Як жа мне йти на вулицу на шыроку —
Свёкарь кажыть: мядьведица!
Свякрова кажыть: пахмурница!
Девирь кажыть: щикатуха!
Залоуки кажуть: зилянуха!
(Романов, VIII, с. 217; ср.: Добровольский,1914, с. 406) 

Соответственно в Казанской губернии, “когда новобрачные после венчанья входят в дом, молодая, переступая порог, говорит:

„Не медведя в дом ведут, а полную хозяйку"” (Зеленин, 1914— 1916, с. 545), а в цитируемом в § III.5.4 наст. работы псковском свадебном приговоре молодые именуются “мохнатым зверем” (Зеленин, 1914—1916, с. 1131).

В свою очередь, невеста может называть медведем и медведицей свекра и свекровь. Так, в пошехонском плаче невесты последняя рассказывает, как она увидела в лесу медведя с медведицей, которыми оказались свекор со свекровью, а также “змея со змеятами”, которыми оказались деверья с золовками:

Вошла моя воля великая во леса во темные, В леса темные, дремучие;

Как нашла да три дороженьки. По первой пошла по дороженьке — Медведь-то лежит со медведицей, Уж тут моя воля испугалася, Со дороженьки ворочалася. Как еще-то нашла дороженьку, На этой-то путе-дороженьке Лежит змей со змеятами;

Уж как тут-то моя воля испугалася,
Со дороженьки ворочалася.
По третьей-то пошла по дороженьке —
Зелёной-от луг лежит разрывчатый,
Уж как тут моя воля испугалася,
Со дороженьки ворочалася.
Уж как можно знать, можно ведати,
Самой да догадатися:
По первой по дороженьке
Не медведь лежит с медведицей —
Свёкор со свекровушкой,
На второй-то на дороженьке не змей со змеятами —
Деверья со золовушкам;
Как на третьей на дороженьке
Не зелёный луг лежит разрывчатой —
Лежит чуж чуженин [жених]
С чужие сторонушки.
(Я. Ильинский, 1896, с. 234—235)

Ср. вологодский свадебный причет, где невеста называет свекра и свекровь медведями, а других членов семьи жениха — волками и сороками:

Я зашла молодешенька
Во избище, во башнище.
В сутечках под окошечком
Там медвидь со медвидицей,
Под середним окошечком
Туто волки-то скорые [sic! читай: серые],
Во куте, во занавесе
Тут сороки да вещицы

Кое медведь со медведицей —
Багоданой-то батюшка
С багоданой со матушкой,
Кое волки-то серые —
Богоданые братевки:
Кое сороки да вещицы —
Богоданые сестрицы.
(Малевинский, 1912, с. 20)

В этом же плане необходимо трактовать и частушку:

Мать моя косматая,
Зачем меня просватала.
(Георгиевский, 1929а, с. 256, № 38)

Аналогичные представления распространяются и на сватов, ср. поговорки: “Коли сваты не косматы, ня йдитя у хату”, “Сваты, коли ноги косматы” (Добровольский, 1914, с. 350), а также частушку: 

Ты не сватай,
Черт косматый.
(Георгиевский, 1929а, с. 257, № 50) 

Отсюда в Вологодской губернии “убитую медведицу признают за невесту или сваху, превращенную на свадьбе в оборотня” (Зеленин, 1914—1916, с. 259). Ср. примету: “Медведя видеть во сне предвещает женитьбу или замужество” (Балов,1891а, с. 210), а также подблюдную песню:

Медведь-пыхтун
По реке плывет.
Кому пыхнёт во двор,
Тому зять в терем.
(Земцовский, 1970, с. 171, № 192)

О соответствующей роли медведя при гадании см.: В. Смирнов, 1927, с. 70, № 465; Никифоровский, 1897, с. 184, № 1401. 

Мотив выхода замуж за медведя широко представлен в сказках (см., например: Зеленин, 1915, с. 69—70, № 16); особенно знаменательны в этом плане факты реального отдания непорочной девицы в жены медведю (Иванов и Топоров, 1965, с. 161, примеч. 311). Соответствующий ритуал явно отражает миф об отдании девицы Змею. Ввиду отмечаемого в § III.5 наст. работы объединения медведя и лешего, заслуживает внимания представление о том, что лешие похищают девушек себе в жены (Богатырев, 1916, с. 49; ср.: Афанасьев, 1957, № 374).

Остается добавить, что наименование невесты медведицей отмечается и вне славянского ареала. Так, “в Аттике, в местечке Bραυρωυ, κуда по преданию Орест принес статую Таврической Артемиды и где содержали в честь богини ручную медведицу, совершали и так называемые Вραυρωυια λибо `αρχτεια θ `Aιφιοπια, β которых принимали участие лишь девушки от 5 до 10 лет, в одежде шафранового цвета, которую схолиаст Аристофана объясняет: μιμησιζ τηζ άρχτου. Ρамый обряд посвящения назывался: άρχτευιν, άρχτσυσαι, οосвященные девушки — άρχτσι = μедведицы; афинянки, прежде чем выйти замуж, должны были быть „медведицами", подвергнуться μιμησιζ τηζ άρχτου...” (Βеселовский, 1883, с. 449).

Успенский Б. А. "Филологические разыскания в области славянских древностей. (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского)", М., Изд-во Моск. ун-та, 1982, с. 248.

Источник