Страшная история северокорейской девушки, которая бежала из страны во время массового голода, попала в рабство в Китае, а затем была поймана полицией и отправлена в трудовой лагерь в КНДР.
«Европейский альянс за права человека в Северной Корее» продолжает публикацию мемуаров людей, которые сбежали из КНДР. Во втором выпуске — история кореянки Парк Джиюн, которая, бежав из страны, попала в рабство в Китае, а затем была поймана и оказалась в трудовом лагере в Северной Корее. Apparat публикует сокращённый перевод её рассказа.
Я всегда использую прилагательное «счастливый», когда описываю свою жизнь в КНДР, потому что нас учили испытывать две эмоции — либо счастье, либо ненависть. Ненависть должна быть направлена по отношению к любой силе, которая угрожает северокорейской идеологии. Всё остальное — это счастье. У нас не было возможности испытывать все те сложные эмоции, через которые проходят все люди.
Моя семья
Мой отец был водителем, а мать — домохозякой. Когда я была маленькой, мы часто ели китайские и советские сладости, так как у моего отца была машина. Автомобили были большой редкостью, поэтому на услуги отца всегда был спрос. Он работал на разные компании и привозил нам много еды, хотя и не зарабатывал денег. Родственники мамы жили в Китае. В 1980-х они начали заниматься бизнесом в КНДР и также привозили нам много еды и сладостей. Мы ели их дома — делиться с друзьями было нельзя, потому что они могли донести на нас в полицию.
В 1980-х моя мама начала работать на чёрных рынках. Это было связано с экономическими проблемами в КНДР, из-за которых женщин увольняли с заводов, а получить государственную должность им было сложно. Первый чёрный рынок открылся в КНДР в середине 1980-х, а затем их стало появляться очень много на границе с Китаем.
Мамины китайские родственники привезли много одежды и предметов быта, и мама начала ими торговать. Она понимала суть бизнеса и знала цену деньгам, так что много зарабатывала. Мой отец был недоволен её работой и часто злился, но потом мамина работа изменила папину жизнь. Например, раньше он курил севекорейский табак, а тут начал курить китайский. Кроме того, сначала мы впятером жили в доме с одной комнатой. В Северной Корее запрещено свободно переезжать из одного места в другое, но мама дала взятку чиновнику, так что мы поселились в доме с двумя комнатами, хотя это и было нелегально.
Во время службы в армии отец поймал шпиона из Южной Кореи — у него на животе остался шрам после схватки с ним.
Мой папа был членом партии. Во время службы в армии отец поймал шпиона из Южной Кореи — у него на животе остался шрам после схватки с ним. На следующий день после поимки шпиона отцу разрешили вступить в партию. Папа был верен ей, так что ему всё равно не нравилось занятие жены. Но отец начал сильно меняться, когда в 1996 году умер его брат. Он жил в сельской местности и голодал от нехватки еды и перебоев в её поставке. Я до сих пор помню, как беспомощно выглядел отец в день смерти брата. По его лицу было понятно, что его сердце разбито.
После этого отец смирился с занятием жены и даже помогал ей торговать. Мама много работала, но из-за того, что её бизнес был нелегальным, на неё постоянно сыпались трудности. Однажды жизнь моей семьи изменилась. Бизнес мамы разваливался, она вся была в долгах и поэтому уехала из дома, чтобы заработать.
Побег из Северной Кореи
В молодости многие счастливы и полны надеждами. Однако для меня это был самый сложный и болезненный период, который оставил большие шрамы на моём сердце. Я мечтала стать учительницей. Моя мечта сбылась, но работа заставила меня проснуться. Дети голодали, а некоторые из них были сиротами. Это разбивало моё сердце. Вскоре после встречи с этими несчастными детьми большое тёмное облако нависло и над моей жизнью.
Отец заболел от горя, когда мама уехала. Теперь я несла ответственность за всю семью, но не знала, как выжить. Чтобы найти деньги на лечение отца, я продала наше имущество, но его состояние не улучшилось.Потом случилось ещё одно несчастье. Мой брат сбежал с военной базы после того, как его поймали за провинность. Его преследовала полиция, и отец сказал мне бежать с братом. Я уехала, так и не увидев смерть своего отца. Оставив его лежать в холодной комнате, я начала своё путешествие, из которого так никогда и не смогла вернуться домой.
Как меня продали в рабство в Китай
Я покинула КНДР в 1998 году из-за массового голода. В 1990-х годах от него умерло больше трёх миллионов человек. Это подтолкнуло очень многих людей к бегству из Северной Кореи. Второй причиной отъезда, как я уже сказала, было моё желание спасти брата.
На меня вышел один мужчина, который пообещал мне достойную и хорошо оплачиваемую работу в Китае, а моему брату — безопасность. Однако, когда мы добрались до Китая, меня доставили в место, где торгуют людьми, а брата поймали и отправили в КНДР — я до сих пор не знаю, жив он или нет. Мне было так стыдно, что я долгое время об этом никому не рассказывала. Но то же самое пережили и другие женщины из Северной Кореи. Меня купил китайский фермер за 5000 юаней (около 800 долларов по нынешнему курсу. — Прим. ред.). Женщин из КНДР собрали в одном месте, и китайцы выбирают, кого они хотят.
Меня продали мужчине из провинции Хэйлунцзян. Шесть лет я жила как рабыня на севере Китая. Права женщин — это важный показатель того, как в стране в целом обстоят дела с правами человека. В КНДР к женщинам с плохим происхождением относятся, как к животным или рабам. То же самое происходит в Китае. В 1946 году в Северной Корее было провозглашено равенство полов, но на самом деле мужчины — это небо, а женщины — земля. 80% северокорейских женщин, которые бегут в Китай, становятся рабынями — их используют для секса или труда.
Я хотела умереть, но вспоминала своего отца и старалась преодолеть трудности.
Я не могла сбежать из китайской деревни, в которой жила, потому что все жители следили за мной. Мне угрожали и говорили, что, если я попытаюсь убежать, меня разденут, изнасилуют на глазах у всех, а потом доложат в полицию, которая меня убьет. Я хотела умереть, но вспоминала своего отца и старалась преодолеть трудности.
Мой муж был беден и одержим азартными играми. Я работала с утра до вечера. Он проиграл дом, и мы поселились в каморке охранника, площадь которой составляла 1,8 квадратных мета. В Китае я родила сына. В КНДР детей, у которых есть один иностранный родитель, убивают. Китайское правительство не признаёт существование детей от северокорейских матерей, так что ребенок растёт без доступа к образованию и без права на передвижение. Сейчас в Китае около 20,000 таких детей.
До 2004 года я почти ничего не знала о трудовых лагерях в КНДР. Но в том году меня поймали китайские полицейские, и я очень хорошо узнала об ужасах лагерей: меня арестовали и вернули в КНДР.
Северокорейская тюрьма
Я думала, что, поскольку мы покинули страну из-за голода, власти КНДР не будут обращаться плохо. Я никогда не была в тюрьме в КНДР, так что надеялась, что там будет место для каждого. Но тюрьма была переполнена. В туалете не было перегородок, чтобы скрыться от чужих глаз. Спать было почти невыносимо. В каждой комнате было по 40–50 человек, и мне не хватало места. Если я просила подвинуться, меня пинали.
Во время менструации женщинам приходилось использовать кусочки полотенец. Однажды, когда я стирала такое полотенце, меня поймал охранник — ему не нравилось то, что я делаю. Я была наказана: меня заставили положить окровавленный кусок ткани на голову и всё утро говорить «Простите меня». Это было отвратительно, и я чуть не упала в обморок. Вскоре люди, которые пытались бежать в Южную Корею, были приговорены к пожизненному заключению в этой тюрьме. Меня же отправили в рабочий лагерь в уезде Онсонъгун.
Моя жизнь в трудовом лагере
Я оказалась в этом ужасном ГУЛАГе. Там я должна была работать, пока меня не пошлют в лагерь в другой провинции. Стояло жаркое лето, но мы не могли мыться и ходить в туалет без разрешения. Нам давали рис, который был жёстким, как камень, — его присылали из Китая, где им кормили свиней.
Потому меня отправили в лагерь, который находился недалеко от дома моей семьи, — раньше я много раз проходила мимо него, но не знала, что это за здание. Там я работала на ферме. Мы сами были как коровы или лошади: женщины должны были вчетвером тянуть повозки c удобрениями. Немыслимо, как люди могут справиться с такой тяжестью. Я думала только о выживании. Люди вокруг умирали один за другим. Было сложно смотреть на это.
Мы должны были работать босиком с утра до позднего вечера. Это был ад. В сельской местности КНДР не вымощены дороги, и на них много камней и острых стекол. Однажды я проснулась и поняла, что не могу двигаться, потому что одна нога сильно распухла. Мне нужно было работать, но я не могла идти — за это меня избили охранники. Нога болела и была парализована. На следующий день ноги так раcпухли, что не влезали в брюки. Одна из них почернела.
Я боялась смерти, молилась и просила Будду спасти меня и позволить мне встретиться с моим сыном.
В лагере не хотели, чтобы в нём был зафиксирован несчастный случай. У меня была высокая температура, но лекарств не было. Днём мне разрешили сидеть на солнце. Мне казалось, что самочувствие улучшается, но я увидела, что нога покрылась волдырями. Когда они лопнули, мне сказали, что пахнет, как будто кто-то умер. Меня отвезли в больницу. Доктора сказали, что никак помочь нельзя и нужно ампутировать ногу. Я отказалась, и с помощью моего дяди, который подписал нужные бумаги, меня выпустили из лагеря. Дядя сказал, что не хочет меня больше никогда видеть.
Лето было жарким, и мои ноги гнили очень быстро. Мне было некуда идти, и я жила на улице. По мне ползали жуки, c ног свисали куски кожи. Я боялась смерти, молилась и просила Будду спасти меня и позволить мне встретиться с моим сыном. Чтобы выжить, я пошла в полицию и умоляла отправить меня в приют для сирот. Я выглядела как попрошайка: мои волосы стали тусклыми, жуки ползали по всему моему телу, вторая нога и руки тоже начали опухать. Через неделю мне разрешили поехать в приют.
Возвращение в Китай
Небеса помогли мне, и, пока я ждала решения полиции, я встретила около участка доктора, который лечил травами. Если ты общаешься с человеком, которого поймали в Китае, ты тоже становишься преступником, так что нам пришлось назначить тайную встречу. Когда он снял марлю с моей ноги, он не мог вымолвить и слова из-за шока. Они приложил травы к гниющим участкам, и это помогло мне. C собой он дал мне белую пудру, которую я использовала два месяца, пока нога не прошла.
В приюте жили только дети. Мне было тяжело двигаться, так что они помогали мне дойти до туалета. Через три месяца я начала собирать кукурузу. Молодые охранники поймали меня, когда я украла немного кукурузы. Они хотели заняться со мной сексом, но я сказала им, что у меня гангрена и я заражу их.
Когда моё пребывание в приюте подошло к концу, я решила навестить своего дядю и найти могилу отца. Дядя не стал меня слушать и выгнал из дома. Когда я нашла могилу папы, я заплакала. Мой отец умер, чтобы его дети были успешными. Мне было жаль, что мы не увиделись, когда я вернулась в КНДР. Мне до сих пор снится отец с широкой улыбкой на лице. Он помогает мне.
Потом я снова покинула Северную Корею. В этот раз в Китай меня продал кореец. Я прошла 400 километров, хотя моя нога ещё не до конца прошла. Я шла, думая о своем сыне. Когда мы прибыли в Хверён (северокорейский город на границе с Китаем), мне удалось убежать, а потом я всё-таки нашла своего сына.
P.S. Парк Джиюн сейчас живет в Лондоне и является координатором «Европейского альянса за права человека в Северной Корее». Ее история рассказана в документальном фильме Under a Different Sky.
Перевод с корейского на английский: мистер Ли. Текст подготовлен при поддержке «Европейского альянса за права человека в Северной Корее», цель которого — предоставить европейцам информацию о нарушении прав человека в этой стране.
Я всегда использую прилагательное «счастливый», когда описываю свою жизнь в КНДР, потому что нас учили испытывать две эмоции — либо счастье, либо ненависть. Ненависть должна быть направлена по отношению к любой силе, которая угрожает северокорейской идеологии. Всё остальное — это счастье. У нас не было возможности испытывать все те сложные эмоции, через которые проходят все люди.
Моя семья
Мой отец был водителем, а мать — домохозякой. Когда я была маленькой, мы часто ели китайские и советские сладости, так как у моего отца была машина. Автомобили были большой редкостью, поэтому на услуги отца всегда был спрос. Он работал на разные компании и привозил нам много еды, хотя и не зарабатывал денег. Родственники мамы жили в Китае. В 1980-х они начали заниматься бизнесом в КНДР и также привозили нам много еды и сладостей. Мы ели их дома — делиться с друзьями было нельзя, потому что они могли донести на нас в полицию.
В 1980-х моя мама начала работать на чёрных рынках. Это было связано с экономическими проблемами в КНДР, из-за которых женщин увольняли с заводов, а получить государственную должность им было сложно. Первый чёрный рынок открылся в КНДР в середине 1980-х, а затем их стало появляться очень много на границе с Китаем.
Мамины китайские родственники привезли много одежды и предметов быта, и мама начала ими торговать. Она понимала суть бизнеса и знала цену деньгам, так что много зарабатывала. Мой отец был недоволен её работой и часто злился, но потом мамина работа изменила папину жизнь. Например, раньше он курил севекорейский табак, а тут начал курить китайский. Кроме того, сначала мы впятером жили в доме с одной комнатой. В Северной Корее запрещено свободно переезжать из одного места в другое, но мама дала взятку чиновнику, так что мы поселились в доме с двумя комнатами, хотя это и было нелегально.
Во время службы в армии отец поймал шпиона из Южной Кореи — у него на животе остался шрам после схватки с ним.
Мой папа был членом партии. Во время службы в армии отец поймал шпиона из Южной Кореи — у него на животе остался шрам после схватки с ним. На следующий день после поимки шпиона отцу разрешили вступить в партию. Папа был верен ей, так что ему всё равно не нравилось занятие жены. Но отец начал сильно меняться, когда в 1996 году умер его брат. Он жил в сельской местности и голодал от нехватки еды и перебоев в её поставке. Я до сих пор помню, как беспомощно выглядел отец в день смерти брата. По его лицу было понятно, что его сердце разбито.
После этого отец смирился с занятием жены и даже помогал ей торговать. Мама много работала, но из-за того, что её бизнес был нелегальным, на неё постоянно сыпались трудности. Однажды жизнь моей семьи изменилась. Бизнес мамы разваливался, она вся была в долгах и поэтому уехала из дома, чтобы заработать.
Побег из Северной Кореи
В молодости многие счастливы и полны надеждами. Однако для меня это был самый сложный и болезненный период, который оставил большие шрамы на моём сердце. Я мечтала стать учительницей. Моя мечта сбылась, но работа заставила меня проснуться. Дети голодали, а некоторые из них были сиротами. Это разбивало моё сердце. Вскоре после встречи с этими несчастными детьми большое тёмное облако нависло и над моей жизнью.
Отец заболел от горя, когда мама уехала. Теперь я несла ответственность за всю семью, но не знала, как выжить. Чтобы найти деньги на лечение отца, я продала наше имущество, но его состояние не улучшилось.Потом случилось ещё одно несчастье. Мой брат сбежал с военной базы после того, как его поймали за провинность. Его преследовала полиция, и отец сказал мне бежать с братом. Я уехала, так и не увидев смерть своего отца. Оставив его лежать в холодной комнате, я начала своё путешествие, из которого так никогда и не смогла вернуться домой.
Как меня продали в рабство в Китай
Я покинула КНДР в 1998 году из-за массового голода. В 1990-х годах от него умерло больше трёх миллионов человек. Это подтолкнуло очень многих людей к бегству из Северной Кореи. Второй причиной отъезда, как я уже сказала, было моё желание спасти брата.
На меня вышел один мужчина, который пообещал мне достойную и хорошо оплачиваемую работу в Китае, а моему брату — безопасность. Однако, когда мы добрались до Китая, меня доставили в место, где торгуют людьми, а брата поймали и отправили в КНДР — я до сих пор не знаю, жив он или нет. Мне было так стыдно, что я долгое время об этом никому не рассказывала. Но то же самое пережили и другие женщины из Северной Кореи. Меня купил китайский фермер за 5000 юаней (около 800 долларов по нынешнему курсу. — Прим. ред.). Женщин из КНДР собрали в одном месте, и китайцы выбирают, кого они хотят.
Меня продали мужчине из провинции Хэйлунцзян. Шесть лет я жила как рабыня на севере Китая. Права женщин — это важный показатель того, как в стране в целом обстоят дела с правами человека. В КНДР к женщинам с плохим происхождением относятся, как к животным или рабам. То же самое происходит в Китае. В 1946 году в Северной Корее было провозглашено равенство полов, но на самом деле мужчины — это небо, а женщины — земля. 80% северокорейских женщин, которые бегут в Китай, становятся рабынями — их используют для секса или труда.
Я хотела умереть, но вспоминала своего отца и старалась преодолеть трудности.
Я не могла сбежать из китайской деревни, в которой жила, потому что все жители следили за мной. Мне угрожали и говорили, что, если я попытаюсь убежать, меня разденут, изнасилуют на глазах у всех, а потом доложат в полицию, которая меня убьет. Я хотела умереть, но вспоминала своего отца и старалась преодолеть трудности.
Мой муж был беден и одержим азартными играми. Я работала с утра до вечера. Он проиграл дом, и мы поселились в каморке охранника, площадь которой составляла 1,8 квадратных мета. В Китае я родила сына. В КНДР детей, у которых есть один иностранный родитель, убивают. Китайское правительство не признаёт существование детей от северокорейских матерей, так что ребенок растёт без доступа к образованию и без права на передвижение. Сейчас в Китае около 20,000 таких детей.
До 2004 года я почти ничего не знала о трудовых лагерях в КНДР. Но в том году меня поймали китайские полицейские, и я очень хорошо узнала об ужасах лагерей: меня арестовали и вернули в КНДР.
Северокорейская тюрьма
Я думала, что, поскольку мы покинули страну из-за голода, власти КНДР не будут обращаться плохо. Я никогда не была в тюрьме в КНДР, так что надеялась, что там будет место для каждого. Но тюрьма была переполнена. В туалете не было перегородок, чтобы скрыться от чужих глаз. Спать было почти невыносимо. В каждой комнате было по 40–50 человек, и мне не хватало места. Если я просила подвинуться, меня пинали.
Во время менструации женщинам приходилось использовать кусочки полотенец. Однажды, когда я стирала такое полотенце, меня поймал охранник — ему не нравилось то, что я делаю. Я была наказана: меня заставили положить окровавленный кусок ткани на голову и всё утро говорить «Простите меня». Это было отвратительно, и я чуть не упала в обморок. Вскоре люди, которые пытались бежать в Южную Корею, были приговорены к пожизненному заключению в этой тюрьме. Меня же отправили в рабочий лагерь в уезде Онсонъгун.
Моя жизнь в трудовом лагере
Я оказалась в этом ужасном ГУЛАГе. Там я должна была работать, пока меня не пошлют в лагерь в другой провинции. Стояло жаркое лето, но мы не могли мыться и ходить в туалет без разрешения. Нам давали рис, который был жёстким, как камень, — его присылали из Китая, где им кормили свиней.
Потому меня отправили в лагерь, который находился недалеко от дома моей семьи, — раньше я много раз проходила мимо него, но не знала, что это за здание. Там я работала на ферме. Мы сами были как коровы или лошади: женщины должны были вчетвером тянуть повозки c удобрениями. Немыслимо, как люди могут справиться с такой тяжестью. Я думала только о выживании. Люди вокруг умирали один за другим. Было сложно смотреть на это.
Мы должны были работать босиком с утра до позднего вечера. Это был ад. В сельской местности КНДР не вымощены дороги, и на них много камней и острых стекол. Однажды я проснулась и поняла, что не могу двигаться, потому что одна нога сильно распухла. Мне нужно было работать, но я не могла идти — за это меня избили охранники. Нога болела и была парализована. На следующий день ноги так раcпухли, что не влезали в брюки. Одна из них почернела.
Я боялась смерти, молилась и просила Будду спасти меня и позволить мне встретиться с моим сыном.
В лагере не хотели, чтобы в нём был зафиксирован несчастный случай. У меня была высокая температура, но лекарств не было. Днём мне разрешили сидеть на солнце. Мне казалось, что самочувствие улучшается, но я увидела, что нога покрылась волдырями. Когда они лопнули, мне сказали, что пахнет, как будто кто-то умер. Меня отвезли в больницу. Доктора сказали, что никак помочь нельзя и нужно ампутировать ногу. Я отказалась, и с помощью моего дяди, который подписал нужные бумаги, меня выпустили из лагеря. Дядя сказал, что не хочет меня больше никогда видеть.
Лето было жарким, и мои ноги гнили очень быстро. Мне было некуда идти, и я жила на улице. По мне ползали жуки, c ног свисали куски кожи. Я боялась смерти, молилась и просила Будду спасти меня и позволить мне встретиться с моим сыном. Чтобы выжить, я пошла в полицию и умоляла отправить меня в приют для сирот. Я выглядела как попрошайка: мои волосы стали тусклыми, жуки ползали по всему моему телу, вторая нога и руки тоже начали опухать. Через неделю мне разрешили поехать в приют.
Возвращение в Китай
Небеса помогли мне, и, пока я ждала решения полиции, я встретила около участка доктора, который лечил травами. Если ты общаешься с человеком, которого поймали в Китае, ты тоже становишься преступником, так что нам пришлось назначить тайную встречу. Когда он снял марлю с моей ноги, он не мог вымолвить и слова из-за шока. Они приложил травы к гниющим участкам, и это помогло мне. C собой он дал мне белую пудру, которую я использовала два месяца, пока нога не прошла.
В приюте жили только дети. Мне было тяжело двигаться, так что они помогали мне дойти до туалета. Через три месяца я начала собирать кукурузу. Молодые охранники поймали меня, когда я украла немного кукурузы. Они хотели заняться со мной сексом, но я сказала им, что у меня гангрена и я заражу их.
Когда моё пребывание в приюте подошло к концу, я решила навестить своего дядю и найти могилу отца. Дядя не стал меня слушать и выгнал из дома. Когда я нашла могилу папы, я заплакала. Мой отец умер, чтобы его дети были успешными. Мне было жаль, что мы не увиделись, когда я вернулась в КНДР. Мне до сих пор снится отец с широкой улыбкой на лице. Он помогает мне.
Потом я снова покинула Северную Корею. В этот раз в Китай меня продал кореец. Я прошла 400 километров, хотя моя нога ещё не до конца прошла. Я шла, думая о своем сыне. Когда мы прибыли в Хверён (северокорейский город на границе с Китаем), мне удалось убежать, а потом я всё-таки нашла своего сына.
P.S. Парк Джиюн сейчас живет в Лондоне и является координатором «Европейского альянса за права человека в Северной Корее». Ее история рассказана в документальном фильме Under a Different Sky.
Перевод с корейского на английский: мистер Ли. Текст подготовлен при поддержке «Европейского альянса за права человека в Северной Корее», цель которого — предоставить европейцам информацию о нарушении прав человека в этой стране.
