Как генерал Деникин погубил "Белое дело".
Как только в Петрограде и Москве к власти пришли большевики, масса «несогласных» хлынула на Дон. Он стал «берегом надежды» для тысяч людей: начиная от помещиков и буржуев и заканчивая эсерами. Казаки, вчерашние «душители свободы», вдруг стали казаться спасителями России. И у многих появились на них свои виды. В итоге эти пришельцы и их вожди вроде Деникина погубили и русское дело, и казаков.
Казаки против русских
Дон казался твердыней, но был болотом. В станицах множились те же советы, что и по всей стране. Казаки не хотели идти против трудового народа. Не хотели восстанавливать монархию, имея к ней свои счеты — например, тотальную многолетнюю воинскую повинность, которую большевики в декабре 1917‑го, желая понравиться казакам, отменили.
Деникин вспоминал о визите к донскому атаману Каледину, отказавшемуся признать большевистский переворот. По прибытии в Новочеркасск 22 ноября он застал такую картину: «Каледин сидел в своем огромном кабинете один, как будто придавленный неизбежным горем, осунувшийся, с бесконечно усталыми глазами… Очертил мне кратко обстановку. Власти нет, силы нет, казачество заболело, как и вся Россия».
Казаки помнили древний девиз «С Дона выдачи нет». Но их раздражал наплыв всякой «контры», которая, как они считали, своим присутствием ссорит казаков с Советской Россией. Большевики стали отправлять на Дон карательные отряды. А у Каледина не было сил дать отпор.
«Отдаю распоряжения и знаю, что почти ничего исполнено не будет, — говорил он Деникину со страдальческой улыбкой. — Весь вопрос в казачьей психологии. Опомнятся — хорошо, нет — казачья песня спета».
Опомнились. Но какой ценой! 29 января Каледин в отчаянии застрелился. 17 февраля сменивший его атаман Назаров был расстрелян красными шахтерами. К весне 1918‑го Таганрогский округ, Ростов, весь север Дона, где крестьяне преобладали над казаками, уже были залиты казачьей кровью.
Крестьяне стали захватывать казачью землю, а красные отряды натурально бесчинствовать. Из 252 станиц только в 10 не было большевиков. Немцы стояли уже в 12 километрах от Новочеркасска. Только тогда в станицах начались массовые восстания. В апреле собрался Круг спасения Дона. «И выборщики, и выбранные играли своими головами», — вспоминал генерал Петр Краснов, которого на этом кругу выбрали атаманом. Казаки отказались от иллюзий социального мира с пришлым крестьянством и взяли курс на создание казачьей республики. А Краснов стал формировать из восставших регулярную армию. И хотя казаки шили на папахи белые ленты (чтобы отличать в бою своих от чужих), война для них из классовой (белые против красных) превратилась в национально-освободительную. «Казаки отстаивали свои права от русских» — так сформулировал цель борьбы Краснов.
По его словам, в каждой казачьей семье кто-то из мужчин был убит или ранен, все лошади отданы в армию, а чтобы ее кормить, коров и волов резали без сожаления. У трети казаков не было сапог (воевали в лаптях или босиком), офицеры с подчиненными ели из одного котла и ходили в атаку в цепях наравне с рядовыми. В этот первый период народной войны на Дону, когда большевики еще не додумались привлечь в свою армию царских военспецов, казачьи полки в 2–3 тысячи человек брали в плен целые дивизии красных по 10–15 тысяч.
Фронтовое счастье
Гражданская война была для Антона Деникина еще и пиком личной жизни. На рождество 1917‑го в Новочеркасске 45‑летний Деникин женился на 26‑летней Ксении Чиж. 20 февраля 1919 года у них родилась дочь.
Красные — враг, белые — противник
Краснов вступил в переговоры с кайзером Вильгельмом и гетманом Скоропадским. И добился ухода немецких войск с Дона и восстановления прежних границ с Украиной. За зерно казаки получали оружие и снаряжение. А немцы, оккупируя Украину, еще и прикрыли левый фланг Донской области от большевиков.
К августу 1918‑го казаки очистили Дон от красных. Однако появился новый противник — генерал Деникин с его Добровольческой армией. Он жил представлениями Первой мировой войны — видел в немцах врагов и хранил верность союзникам — англичанам и французам. А еще выступал против идеи казачьей республики. Но при этом в казаках очень нуждался. Так как ресурс добровольцев был ограничен.
Когда 9 февраля 1918 года едва созданная генералами Корниловым, Деникиным и Алексеевым Добровольческая армия, избегая разгрома, уходила с Дона на Кубань в свой «Ледяной поход», в ней было лишь около 4 тысяч человек. На Кубани к ней присоединились местные казачьи формирования. Вожди добровольцев считали, что они — главные спасители Отечества и имеют право навязывать остальным свои цели борьбы. Парадокс: очень завися от казаков, снабжаясь за их счет, деникинцы в целом относились к ним пренебрежительно. «Заслуги кубанцев в боях и на походе затирались. В донесениях о них умалчивали или ставили на втором месте», — писал Краснов. К ноябрю 1918‑го в армии Деникина насчитывалось 7,5 тысяч добровольцев и 35,5 тысяч кубанских казаков. Но в его штабе последних почти не было. Еще более пренебрежительно относились деникинцы к руководителям Кубанского края. Все это злило кубанцев и в итоге сыграло для всего «белого дела» роковую роль.
Считая немцев врагами, Деникин не гнушался просить у Краснова вооружение, которое те поставляли на Дон. Атаман вспоминал: «За первые полтора месяца немцы передали Дону, кубанцам и Добровольческой армии 11 651 трехлинейную винтовку, 46 орудий, 88 пулеметов, 109 104 снаряда и 11 594 721 ружейный патрон. Треть снарядов и четверть патронов были уступлены Доном Добровольческой армии». Две армии делали одно дело — воевали против красных, но штабы обменивались оскорблениями. У Деникина говорили, что донцы ведут себя как проститутка. У Краснова в ответ сравнили добровольцев с сутенером, живущим за счет проститутки.
Краснов ради победы над большевизмом заключал союзы с лидерами Украины, Грузии, Крыма, горцев Кавказа. Деникин считал их изменниками-сепаратистами и пытался давить, распыляя и без того скудные силы на приведение окраин к покорности. Шел на Владикавказ, Баку, Киев, Сочи, пытаясь обеспечить себе тылы. Растягивал коммуникации. Множил новых врагов, не справившись и со старыми. Краснов призывал «не заниматься мелочами», а идти на Москву и Петроград. На Царицын — чтобы, сделав его базой, соединиться с Колчаком. Нужно было действовать быстро, пока красные растерянны, а у казаков сохранялся порыв…
Альтернативная столица
Осенью 1917 года население Новочеркасска увеличилось на треть, и он ненадолго стал альтернативной столицей России. Ежедневно в город прибывали два поезда с «эмигрантами», в том числе звезды политики — Керенский, Родзянко, Савинков, Милюков, Гучков, Струве, Шульгин, Львов. Встречали многих неласково. Атаман Каледин так и не принял Керенского, Гучкову кто-то из офицеров дал по морде, а ворота дома Родзянко вымазали дегтем.
Вероломство союзников
Казаки не хотели идти освобождать всю Россию. Об этом еще Каледин предупреждал в предсмертном письме. Большая часть донского круга требовала границу войска не переходить. Лишь немногие говорили: «Пойдем на Москву, если русские пойдут». Но у Деникина, кроме казаков, почти никого не было. Даже на пике наступательных действий в 1919‑м. Донская армия состояла из донских казаков, Кавказская — из кубанских, Добровольческая — преимущественно из кубанских и терских, да еще из пленных красноармейцев. А русские за Деникиным не шли. Потому еще, что в отличие от большевиков он замалчивал цели борьбы. Но в его обозах двигались помещики и капиталисты, силой возвращавшие себе землю и фабрики. Так что многие были уверены: Деникин хочет восстановить старый режим.
Осенью 1918‑го Германия капитулировала, и ее армия ушла с Украины, оголив Краснову весь левый фланг. Деникин почувствовал себя хозяином положения и уже не просил, а требовал от атамана поставок оружия и безусловного подчинения. Прекрасно зная, что у Краснова проблемы, не спешил помогать. Даже мешал. Например, в ноябре 1918‑го, когда в Севастополь прибыли купленные Красновым в Германии орудия, очень нужные под Царицыном, Деникин распорядился «покамест их Донской армии не передавать». Вопрос решился лишь к февралю 1919‑го, после долгих переговоров, когда ситуация под Царицыном уже стала плачевной. Донской фронт рассыпался. Но теперь к шантажу подключились уже французы и англичане. Они высадились в Одессе и Севастополе. Обещали в случае подчинения Краснова Деникину занять всю Украину и прикрыть Дон. 8 января атаман был вынужден согласиться на «оперативное подчинение». Но союзники все не шли.
27 января французы и вовсе выдвинули ультиматум. Сначала сообщили, что присылают войска в Мариуполь и Луганск. Краснов обрадовался, но на следующий день получил маленькое уточнение: он должен подчиниться теперь уже и французам (всего лишь какому-то капитану Фуке), а Дон обязан оплатить все убытки с 1914 года (!) французских граждан и бизнеса в Донбассе, «произошедшие из-за отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались — в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, заплатить полностью среднюю задолженность предприятий с причислением к ней 5‑процентной надбавки».
Это была французская благодарность за то, что в 1916 году Россия отправила на помощь Франции почти 50‑тысячный экспедиционный корпус…
«Верность союзникам погубила Николая II, она же погубила и Деникина с его добровольческой армией».
Петр Краснов (1869–1947)
Последняя ошибка
Под давлением союзников Краснов в феврале подал в отставку. Но и Деникин серьезной помощи от них так и не получил, что вызвало жестокое разочарование в белых рядах.
Донские казаки, освободив свои земли и выйдя за их границы, утратили смысл борьбы. А тут еще в разгар решающих боев Деникин разогнал Кубанскую раду, стремившуюся, как и Дон, к независимости. В итоге кубанские казаки перестали давать белой армии пополнения. Так Деникин окончательно подрубил сук, на котором сидел.
…В апреле 1920 года ненавидимый уже и собственным генералитетом, он с чувством «неизбывной скорби» уплыл в Англию. Белое дело было проиграно. Казачество погибло.
Автор текста: Владлен Чертинов