Когда в ответ стреляют мимо
Мысли вслух о последствиях казанской бойни.
Завтра будет ровно неделя, как Россию потрясла бойня в казанской школе № 175. За эти дни депутаты, чиновники и силовики всех мастей высказали свои предложения, как не допустить подобное впредь. И от этих планов, которые вот-вот вызреют в законотворческие инициативы, ощущение трагедии национального масштаба еще только усилилось – по крайне мере, у меня.Чего только не предлагалось: еще больше «завернуть» гайки в интернете, запретить там анонимность, ограничить доступ к компьютерным играм. Такое ощущение, что в агрессии виновата только всемирная сеть, а в реальности зло не существует. Странно, что никто из высокопоставленных лиц не предложил запретить заодно ещё и школы - чтобы стрелкам, вроде Ильназа Галявиева, некуда было приходить со своим ружьем.
Вспоминается моё дворовое автозаводское детство, которое прошло на Северном поселке. У друга Лешки, сорванца и двоечника, был отец-охотник и мать-охотница - охотница до выпивки. В одно не прекрасное утро Лешка выкрал у папки карабин и пошел палить по голубям. Убивать никого не думал, просто хотел пострелять от скуки. И случайно убил свою же собаку – дворнягу Мейсона. Никогда не забуду этого выстрела, сильной отдачи, от которой Алексей повалился на асфальт, взметнувшуюся стаю птиц, и собаку, которая жалобно смотрела на хозяина. Мейсон умер от потери крови тут же, у отца отобрали оружие, а самого стрелка отдали в пятидневный интернат на улицу Львовскую.
Отдали, кстати, потому что, в нашей школе тогда отменили или очень сильно сократили продленку, и Лешка после учёбы бегал по стройкам и гаражам. Прошло 30 лет, но проблемы с продленкой никуда не делись. К тому же, учителя еще больше завалены административной работой, выяснением, за кого будут голосовать родители школьников и ходят ли те на митинги. А штатные психологи вместо необходимых тестов на агрессию увлекаются соционикой и гороскопами. Эти прорехи исправлять никто не торопится, а зря. Главное ведь в школе – это ребенок, а вовсе не разнарядка из РОНО.
Хотя эта история не только про агрессию, а про то, что дети очень часто бывают брошены даже при живых родителях. А еще это про хранение оружия – оно висело у родителей Лёши в кладовке, о чем не мог не знать участковый, который часто бывал у них дома. В чистом виде закон чеховской драматургии: если ружье висит на стене – оно обязательно выстрелит. Особенно, если это дом, где живет неблагополучная семья: сын-хулиган, мать – пьющая женщина, а отец – и это очень важный момент! – шизофреник. В 93-м году ему поставили диагноз шизофрения, но ружье так и не заставили сдать. Отобрали только тогда, когда тот умер после двухлетних фобий и мучений. Как, почему, неужели – только и остается вздыхать.
Это еще одна плоскость проблемы, где есть много вопросов без ответов. Как можно выдавать разрешение на оружие с формальным осмотром психиатра? Разве одного взгляда специалиста достаточно, чтобы дать «добро» на ношение огнестрела?! Почему факт отсутствия учета в психодиспансере у нас приравняется к констатации психического здоровья?
А неврологические заболевания не в счет? Сейчас врачи склоняются, что у Галявиева была атрофия головного мозга. И выявить её можно было бы при комплексном обследовании до (не)выдачи разрешения, а не в формате «проходи, садись, распишись, следующий». Об этом тоже нужно говорить.
А можно и не говорить. Достаточно ограничить интернет, занять страусиную позицию и жить в счастливом неведении, что где-то снова прогремел роковой выстрел.