Разврат, который мы потеряли
Хочется позитива, ярких красок. Забыть рубль, нефть, невыплаченные кредиты, самодурство сами знаете, кого. «Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце»! , - заявил Бальмонт в 1903 году... И понеслась коза по кочкам. «… хочу одежды с тебя сорвать…». В стране мрак, «Победоносцев над Россией простер совиные крыла», недоучка из Ульяновска уже готовит всем диктатуру пролетариата. А они творят и трахаются, им все нипочем. Вот оно, упоение жизнью!
Блок, как известно, ходил по проституткам. Жену боготворил, но пальцем к ней не притрагивался, и та утешалась с Андреем Белым. Андрей Белый устроил триумвират, по-простому групповуху, с Валерием Брюсовым и истеричкой Ниной Петровской, которая стреляла в Брюсова. Годами спустя из того же пистолета застрелилась поэтэсса Надежда Львова. Оттого, что любила Шершеневича и Брюсова одновременно, а те ее не любили. Это все еще в темные времена. Дальше страсти только нарастали!
Красавица Лариса Рейснер, комиссарша в кожанке из «Оптимистической трагедии», домогалась Блока, но посещала дом свиданий для утех с Гумилевым. Того Ахматова, женщина непростого нрава, не любила, но Ларису, которая увела мужа, кляла. Лариса увести-то увела, но променяла утонченного красавца Гумилева на Карла Радека. Мужчину отталкивающей внешности, который не чурался ни одного полового извращения – «долой стыд!» - и голым маршировал с другими большевиками вокруг Кремля. «Кто хочет еще попробовать комиссарского тела?»
Поэт-акмеист Кузмин любил молодого Есенина. А тот много лет жил в одной квартире с Мариенгофом и ночевал с ним под одним одеялом. В жуткие холода разрухи они наняли молодую поэтэссу, чтобы она грела им постель. Та лежала голой в кровати, а они, уговорившись не подсматривать, пялились в угол и веселились. Девушка была оскорблена тем, что ни один из них, ни оба вместе с ней ничего не попытались сделать, и уволилась нафиг. Есенин с Мариенгофом продолжали друг друга греть уже сами…
Странный треугольник Мережковского, Гиппиус и Философова вовсе не странен, потому что оба мужчины наслаждались не только с мадам, но и друг с другом. Зинаида Рейх, после того, как ее бросил Есенин, вышла за Мейерхольда, который был любовником эгофутуриста Игнатьева. Тот, правда, страдал по Игорю Северянину... Простодушный Северянин этого не понимал и клеился во время гастролей к некоей Шамардиной, а та крутила динамо. Ссылалась на нездоровье. Нездоровьем оказался ее аборт от Маяковского, но тому уже было не до Шамардиной. Примерно в это время Эльза Триоле удачно сбыла его с рук своей сестре Лиле Брик, и сами знаете, что вышло из этой рокировочки. Нет знаю, был ли Ося Брик гэбэшником, хотя все так говорят. А что с Лилей Брик он занимался сексом шумно, а Маяковский сидел в коридоре и подвывал, это точно.
Какая жизнь, а?! Сколько радостей, простых, плотских, извращенных и изысканных. Правда, русская литература становилась все более асексуальной. Проститутку Блок не вожделеет, видит ее буквально бесплотным идеалом - «всегда без спутников, одна, дыша духами и туманами… ». Одна, дыша туманами? Это в разгар потного рабочего дня?
Неукротимая эротика заполняла жизнь, спасая от абсурда социальной реальности. На литературу ее не хватало, в ней селились идеальные герои. Герои находили счастье, добывая уголь и строя колхозы. Без рефлексий, без мучений внутреннего выбора, без отработки своих грехов и психозов. Творцы реальности – диктатуры пролетариата – упразднили эти буржуазные выдумки. А творцы литературы предавались той эстетике, в которой отказывала им жизнь. Убегали, спасались от нее. Трахались, изменяли, уводили чужих жен и снова трахались, уже с их мужьями. Вдвоем, втроем или еще как.
Семидесятые – опять темные годы. Спасались в Коктебеле, гнезде разврата. Аксенов и Вознесенский, Высоцкий, Рождественский, Евтушенко уже путались, где чья жена, с кем кто был в постели прошлой ночью. Сколько смыслов в названии романа Аксенова «Таинственная страсть». В жизни сплошной промискуитет, а в работах... Ну, обманы, обмены, мучительно духовная любовь. А вот так, чтобы просто секс или тот же промискуитет, это ни-ни.
Все не так, как в остальной Европе, с которой у нас общие исторические и культурными корни. Не в России, а как раз там жизнь – борьба. Правда, не классовая, а личная. Со своими грехами и слабостями. Реальность там можно строить сообразно личному выбору, главное – воспитание чувств. А литература полна эротики и плотского, без стыда обнажает то, что в жизни обнажать можно лишь на нудистских пляжах. Из одних корней растут два совсем разных дерева. Наливаются соками разные плоды.
Сколько лет жила в Америке и Европе и все удивлялась, как трудно там закрутить амуры с женатым мужиком. Нет в них пышущей готовности трахнуть тебя немедленно. Не нужен им escape от реальности в омут страсти. Что мужики, что тетки будто вымерзшие. Только и делают, что воспитывают свои чувства.
Зато нет в мире женщин красивее русских баб. Их несдержанность невоспитанных чувств, неотработанные психозы дико сексуальны. А русские самцы, которые лапают глазами так, что внизу живота растет сладкая истома. С женатым мужиком переспать - да, как стакан воды выпить! Правда, потом все кончается разбитыми сердцами, в лучшем случае. Дележкой дач и кражей детей, в худшем. От того, что в любовной горячке соображаешь отнюдь не головой. От неумения отдаться горячке, но вырасти тем самым из нее. От смущения и стыда перед плотским. От ханжества. От порожденных всем этим психозов.
Так и проходит жизнь. В поисках утраченного промискуитета. Которым десятилетиями спасались тонкие и не очень тонкие души. А от реальности всех тошнит. Так, может, плюнуть на новую разруху, что в жизни, что в головах? Вытащить на свет божий, легализовать в морали разврат, и радостно, бесшабашно отдаться ему. Все равно все ему отдаются, только стыдливо, а потому безрадостно.
Может, в этом и есть особый путь России, в безуспешных поисках которого уходит время?
PS. Кстати! Все имена реальны, персонажи вымышлены
Елена Котова