«Мой "Буратино"»: Сергей Кащеев о Марке Борнштейне и похоронах Брежнева в театре
Юбилей театра «Буратино» - повод освежить детские впечатления. У Сергея Кащеева другие ассоциации: «Буратино» - профессиональный, смешной, дружелюбный закулисный мир, о котором большинство даже не догадывается.
Сергей Кащеев - режиссёр театра и кино, сценарист, писатель. Родился в Магнитогорске. Сорок лет работал на Сахалине, в Санкт-Петербурге, Москве и Краснодаре. Недавно вернулся на малую родину. Продолжение. По ссылкам: начало и предыдущий рассказ
Марк Иосифович Борнштейн
Это настоящий творец!
Хочу о нем рассказать еще и потому, что если я про него не запишу – то никто так и не узнает про его необыкновенный мир.
Марик, как все его звали в театре, весь абсолютное рождение Питера. Он был сварен в этом бульоне. До готовности. Когда я вернулся с Сахалина в Магнитогорск и устроился в театр «Буратино» осветителем, я его уже знал, как своего преподавателя истории искусств в студии при театре и театральной школы №63 Магнитогорска. Только по малолетству его тогда не понял.
На Сахалине у меня были друзья с Питера. Они меня обтесали. Сделали это вежливо и просто, со своим миропониманием и юмором. Так проститутка сделала мужчиной мальчика в рассказе Бабеля «Первый гонорар». Летели только стружки. Топорно, но туда. Это было больно. Но приятно и полезно.
После их отъезда в Ленинград я еще попырхался. Даже с нашими общими друзьями сплавились по сахалинскому Паранаю. И по суровой, даже опасной в начале мая Лютоге. Все вроде хорошо. Их не хватало.
Встретил в магнитогорском «Буратино» такого же типичного ленинградца. У моего сахалинского Учителя был понимаемый юмор. У Марка – глубокий. Он им не шутил. Он им жил. Например, в своей мастерской в театре он собирал репродукции живописных работ, изображающих Брежнева. Все стены были обклеены! Везде был Брежнев! К нему как-то зашел загадочный чел с удостоверением и коньяком. Попробовал расколоть «по душам». Ему Марик так искренно рассказал о своей многолетней работе над портретом Вождя, что тот проникся и ушел в дупель пьяным.
Марк делал с Юрой Сухановым куклы для спектаклей и обязательно приклеивал им под штаны поролоновые мужские признаки. Их никто не видел. Но Борнштейн считал, что даже если это зайчик, то он должен чувствовать себя мужчиной! Тем более, что зайчиков всегда играли женщины.
Кстати, вспомнил: в спектакле «Зайка-зазнайка» на гастролях в какой-то деревне игравший родственника главного героя заяц в исполнении очень хорошего актера Ибрагимова заговорил с кавказским акцентом! Ибрагимов им владел превосходно. Как и наши кавказские, откуда-то появляющиеся в городе родственники с Кавказа. Никто из зрителей даже не ухмыльнулся. Ситуация знакомая. Зато мы повалились за сценой.
Но я хочу рассказать про Марка Борнштейна. И этот рассказ будет называться...
Как мы хоронили Брежнева
У Марка Борнштейна в мастерской магнитогорского театра куклы и актера «Буратино» все стены были залеплены репродукциями Брежнева. «Брежнев на Малой земле», «Брежнев беседует с хлеборобами Ставропольщины». «Леонид Ильич думает» и т.д. Не было в мире большей коллекции таких работ!
И вот Он умер. Февраль 1982-го. Трубят все заводские и паровозные гудки. По телевизору траурные лица дикторов, задумчивые марши. В этот день все испуганы. Руководит процессом похорон Андропов, и все мы понимаем, что вот теперь по-настоящему пришел капец!
Марк засуетился. Нужно было, по его задумке, сделать в фойе театра траурный контент. На треноге мы с ним разместили огромный портрет генсека. Разбросали вокруг траурные черные ленты, пузырящиеся, как кипящий гудрон.
Поняли, что нужен эксклюзивный свет. Из фонарей с линзами. Мне часа четыре пришлось колотить по фойе новую проводку. Как положено, с подкладкой из противопожарных полосок металла. Потом подбирали разноцветные фильтры. Время уже к полуночи. Марк не успокаивается. Решили всю заднюю стенку задрапировать. Уж больно оптимистично светится лакированное дерево. Нашли где-то на складах черный бархат. Притащили. Гладили утюгом. Нашли в костюмерной. Сделали! С траурными складками. Где-то третий час ночи. Марку, чувствую, передо мной неудобно. Это его прикол. Я как бы не при чем.
Коллектив театра, 1960-ые
Сидим, смотрим на содеянное. Он сжалился и виновато говорит: «Пожалуй, все! Пошли по домам?» Я смотрю на наш шедевр и сам для себя неожиданно говорю: «Фигня полная! Без котражура, это никуда не годится!» И уже гораздо уверенней: «Надо на контражур фонари искать!»
«Контражур» − это когда свет бьет сзади от объекта. Он не должен попадать в глаза, но создает эффект ореола вокруг объекта. Это очень легко для фотографов, но сложно для театра.
А мне еще нужно туда провода тянуть, но не переноски, а капитально (!), и фонари со сцены снимать. Это Марк понимал. Вот тогда он мне и открылся как человек. Одним взглядом. Он смотрел на меня две секунды, чуть-чуть даже затянул. Но я и ухом не повел, хоть и понял, что это был взгляд удивления и благодарности.
Мы еще до семи утра провозились, все сделали и с чувством глубокого удовлетворения разошлись по своим мастерским спать, обняв вместе с диванами шар земной разбросанными крыльями рук.
За уникальные снимки благодарим архивариуса театра Валита Набиуллина