"На одном дыхании высоком…"
В преддверии Дня металлурга в Литературной гостиной "Магнитогорского металла" - стихи первостроителя Магнитки, автора трёх десятков поэтических книг Бориса Александровича Ручьёва.
Биография песни
Перемыты звёзды-недотроги
В ста ручьях, раскиданных вразброд,
На незабываемых дорогах
Чисто - ни калиток, ни ворот.
Верно, дорогие горожанки,
Множество чудного позади,
Было вечера терять не жалко,
Первым краснобаем проходить.
Молодость, к чему смешная щедрость?
За весну, за сердце, за девчат
Сколько слов упущено по ветру
Не таких, что песнями звучат.
Молодые, проходите мимо,
Обо мне немножечко грустя,
Я останусь, словно нелюбимый,
Самый бессердечный холостяк.
В полночь все гармоники устанут
За окном смеяться и стонать.
Я, запевом скованный, не встану
И не отодвинусь от стола.
Сердце дрогнет и забьётся громом,
Светлым и богатым, как гроза.
В тишине бессонницы огромной,
В синеву оправившей глаза,
Позабуду ужин, всё на свете
И поверю грозно, без труда
В то, что я из жителей планеты,
Обойдённых горем навсегда.
***
Ночь пройдёт неслышно, а за нею -
Семь других с тревогой провожу.
С каждым часом чуточку бледнея,
Песню непропетую сложу.
Перестану тишину хранить я,
Встану перед вами строгий, как
Памятник из чёрного гранита
Словно поднимая на руках.
И, друзья, поверите навеки,
Что под небом, ветром и огнём
Громки наши земли, горы, реки...
Мы как победители живём.
Вспомним! На недели стиснув зубы,
Жили в пору непокорных вьюг
Крепче знаменитых лесорубов,
Ласковее ласковых подруг.
Песню не замените другими.
Получайте. И в конце концов,
В шутку посмеёмся, дорогие,
Над суровой долею певцов.
***
На рассвете, проходя к забою,
выше гор гляжу я напролёт
в ту сторонку с дымкой голубою,
где одна желанная живёт.
И, возможно, сам я не замечу,
как всегда в минуту забытья,
я скажу ей, словно бы навстречу:
- С добрым утром, зоренька моя!
А когда промчится та минута,
взгляд остудит вроде ветерка,
легче мне бывает почему-то
лом пудовый, острая кирка.
На ветру спокойно сняв рубаху
и с лица не утирая пот,
целый день я молча бью с размаху
вечный камень северных широт.
Бью да так, чтоб кровь кипела в теле,
чтобы дни без памяти летели,
чтобы ночи я как пьяный спал,
чтобы всю разлуку, срок за сроком,
на одном дыхании высоком
так и скоротать мне под запал.
Так, чтобы за дымкой голубою
по забоям шел я без дорог,
чтобы всех забоев, взятых с бою,
ни за что я сосчитать не мог.
Чтобы люди взяли да спросили,
подивясь терпенью моему:
- Как же так, всегда тебе по силе
всё, что непосильно одному?
Как же ты такие годы прожил,
столько гор и речек пересек,
на героев вовсе не похожий,
очень невеликий человек?..
И тогда я в первый раз не скрою,
не учёный тяжкому труду,
думал я, что где-нибудь в забое
от разрыва сердца упаду.
Видно, помогла мне в добром деле
та сторонка с дымкой голубой
тем, что наделила с колыбели
крепкой костью, крепкой головой.
Да еще, спасибо, - с гор Урала
помогла мне женщина одна,
та, что никогда сама не знала,
до чего же сильная она.
***
Всю неоглядную Россию
наследуем, как отчий дом,
мы - люди русские, простые,
своим вскормлённые трудом.
В тайге, снегами занесённой,
в горах - с глубинною рудой,
мы называли хлеб казённый
своею собственной едой.
У края родины, в безвестье,
живя по-воински - в строю,
мы признавали делом чести
работу чёрную свою.
И, огрубев без женской ласки,
приладив кайла к поясам,
за жизнь не чувствуя опаски,
шли по горам и по лесам,
насквозь прокуренные дымом,
костры бросая в полумгле,
по этой страшной, нелюдимой,
своей по паспорту земле.
Шли - в скалах тропы пробивали,
шли, молча падая в снегу,
на каждом горном перевале,
на всём полярном берегу.
В мороз работая до пота,
с озноба мучась, как в огне,
мы здесь узнали, что работа
равна отвагою войне.
Мы здесь горбом узнали ныне,
как тяжела святая честь
впервые в северной пустыне
костры походные развесть;
за всю нужду, за все печали,
за крепость стуж и вечный снег
пусть раз проклясть её вначале,
чтоб полюбить на целый век;
и по привычке, как героям,
когда понадобится впредь,
за всё, что мы на ней построим,
в смертельной битве умереть.
...А ты - вдали, за синим морем,
грустя впервые на веку,
не посчитай жестоким горем
святую женскую тоску.
Мои пути, костры, палатки
издалека - увидя вблизь,
учись терпению солдатки -
как наши матери звались, -
тоску достойно пересилив,
разлуки гордо пережив,
когда годами по России
отцы держали рубежи.