Саня–генерал Продолжение.
https://www.proza.ru/2014/02/16/761
Начало: http://www.proza.ru/2014/02/16/761
....И вот в один прекрасный день открывется кормушка, и выкликают Саню–генерала на выход, и ведут по тюремным коридорам к следователю. А там следователь по особо важным делам майор Акопян говорит ему:
У нас с тобой товарищ генерал проблема — не можем закрыть дело, прокуратура залупается. Терпилы твои показывать на тебя отказываются, а то что ты незаконно носил военную форму не является уголовным преступлением. Ты сам понимаешь, что выпустить тебя просто так, да еще и извиняться перед тобой, сукиным сыном, мы не будем. Поэтому, вот тебе уголовный кодекс, почитай и найди себе статью, так чтобы она вписывалась в срок, который ты уже отсидел. В противном случае, нам самим придется это сделать, и тогда уж сам понимаешь.
И вот возвращается Саня назад в камеру поздно вечером и я у него спрашиваю:
— Санек, где так долго был? Я твой ужин держал. Уже борисовские на него два раза покушались.
А Саня говорит: 'Отдай им мою пайку, в рот они е***ь. Не до ужина сейчас. Если все получится, я через несколько дней буду ужинать в ресторане Каменный Цветок'.
Излагает мне суть дела и добавляет:
— Вот ты — еврей, должен мне помочь, что–нибудь придумать.
— Эх, отвчаю я ему, — Санек, не тот я еврей, который тебе сейчас нужен. Тебе нужен умный еврей, а я еврей–дурак, редкий в живой природе случай.
Сели мы листать уголовный кодекс, чтобы найти подходящее для Сани преступление. Открыли с самого начала, а там: 59–я — антисоветская агитация и пропаганда и прочая поебень. Минимум семь лет зоны, пять лет ссылки и пять высылки. Саня говорит: Пролистни, начни со ста.
Посмотрели на сотую статью и следующие за ней и объял нас ужас: убйство простое, убийство при отягчающих, грабеж, разбой, изнасилование, поджог, тяжкие телесные, повлекшие смерть. Срока все от пяти до 15. А после пятнадцати — бесконечность, вышка. Глянули в конец Уголовного Кодекса БССР, а там воинские преступления, вообще кошмар. Занервничал мой кореш Саня–генерал, отбросил книжку, пошел тусовки бить вдоль свободной стены – старый зековский способ нервы успокоить. А я сижу и думаю, почему наша власть такая жестокая. Вот я в следственном изоляторе уже год. Много всяких преступников повидал, не спеша по несколько месяцев наблюдал людей при самом близком рассмотрении, ближе не бывает — в одной камере. В большинстве своем это люди в тюрьме случайные, даже если они убийцы. Есть злые, психованные, но так чтобы закоренелые, чтобы, если ты его на свободу выпустил, он опять за свое, очень мало. Большинству хватило бы и той отсидки, что отбыл в тюрьме под следствием. А народ наш, новая общность, великий советский народ, почему он так плохо себя ведет, что его проступки меньше, чем 10 годами усиленного режима оценить нельзя... И с этими мыслями, задумчиво я потянул книжку к себе, а из нее выпал листок, отпечатанный на машинке – уведомление о том, что в УК вводится новая статья 191 прим: 'Клеветнические измышления' — легкая ласковая статья, до трех лет общака, которые, как говорится, и на параше можно просидеть.
Я позвал Саню и говорю ему, вот смотри, нашел для тебя заебательское преступление: 'Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй'. Максимум трешка.
— А как это, что я сделал? — спрашивает Саня–генерал.
— Ну, анекдот, например, рассказал антисоветский.
— Ты знаешь, — говорит Санек, — я в этом деле такая тупица, ни одного анекдота, а тем более антисоветского не знаю. Жизнь у меня такая. Как–то не до анекдотов.
— Это, — говорю, — Саня, не сцы, я тебя научу.
Как раз отбой объявили, вся камера по шконкам и стал я анекдоты рассказывать, как когда–то в детстве в пионерском лагере. Про Чапаева, про Ленина, про Брежнева. Все смеются. Попкарь пришел, открыл кормушку, чтобы ему лучше было слышно, ржет вместе с нами, только Саня не смеется, думает. Рассказывал я час, рассказал анекдотов тридцать, устал и говорю:
— Все, последний анекдот, про евреев и хватит. Спать нужно.
И рассказываю такой анекдот:
Умирает старый армянин, глава большого семейства. Вся семья собралась вокруг него, плачут, рыдают в голос. Он жестом показывает: тише, хочу сказать что–то очень важное. И в полной тишине вдруг произносит: 'Берегите евреев.'
Вся большая фамилия в недоумении, восклицания, ропот: 'Что, каких еще там евреев. Уходит навсегда наш патриарх, наш отец. Как без него мы будем жить теперь. Неужели ему нечего нам больше сказать. Почему везде эти евреи. Вот и сейчас, в такой скорбный час, опять они'. И тогда старый армянин говорит совсем уже странную вещь:
«Евреев не станет, за нас примутся, и с этим умирает».
Анекдот мой прозвучал в полной тишине, ни кто не засмеялся. Попкарь захлопнул кормушку и крикнул через дверь, как пионервожатый:
— Всем, бля, спать!
А мой друг Саня–генерал сказал:
— Заебись, вот этот анекдот я в понедельник расскажу следователю Акопяну, и он даст мне эту 191 прим статью.
В понедельник следователь вызвал Саню к себе в кабинет и сразу же, не дав Сане раскрыть рта сказал:
— Я все знаю. Дурак, ты Саня–генерал. Это Рабинович научил тебя сесть по политической статье. А знаешь ли ты, что хоть у этой статьи срок маленький, но закончить его невозможно. Мы самая советская из всех республик, у нас только в одном Минске высшая школа КГБ, высшая школа МВД и средняя школа МВД. У нас уже 10 лет по политическим статьям никого не сажали. Ты хочешь нам всю статистику испортить.
— А что мне делать?! — Воскликнул Саня в отчаянии. – Если нет хороших статей.
— Как нет, — возмутился следователь. — Вот прекрасная статья — запрещенный промысел.
— В смысле? – спрашивает Саня.
— Следователь полистал кодекс и говорит: — Статья 160. Занятие промыслом, относительно которого имеется специальное запрещение.
— Каким еще, нахуй, промыслом.
— Ну, не знаю сказал следователь. Он посмотрел в какой–то ментовский справочник.
— Изготовление значков, например.
— Каких значков?
— Что ты мне какой, каких, каким, — разозлился следователь. Включи свой мозга. Вот тебе лист бумаги и пиши. Ты в детстве увлекался коллекционированием? Филателия, нумизматика, фалеристика. Вспомни, какие бывают значки.
«Эх, — подумал Саня, знал бы ты, чем я увлекался в детстве». Он долго сидел и вспоминал, какие могут быть значки, смог вспомнить только красную звездочку с кудрявым мальчиком. Следователь, прочитал повинную, хмыкнул, кинул лист в папку и сказал, обращаясь к портрету Держинского на стене: «Как меня все заебало».
Через неделю дело было уже в суде и судья, узнав что Саня занимался производством октябрятских значков с изображением Ленина с целью наживы, спросил: «А вы его врачам показывали?» — и написал поперек заглавного листа уголовного дела: «Назначить судебно–психиатрическую экспертизу в стационаре Новинки».
Написал rabina1950 на rabinovich.d3.ru / комментировать