Сегодня – день рождения Некрасова. Продолжение
У Некрасова было тяжёлое детство и ещё более тяжёлая юность. Его отец, Алексей Сергеевич Некрасов, был человек грубый, жестокий, развратник и самодур. Он тиранил жену и с сыном обращался не лучше. Мать Николая Некрасова, Елена Андреевна Закревская, вышла замуж против воли родителей. Некрасов считал, что Закревские – старинный польский род. Родители не хотели отдавать свою образованную красавицу- дочь за армейского поручика, но она их не послушала, обвенчалась тайно, в сущности, бежала из родительского дома. Выйдя в отставку и поселившись в своём имении Грешнево Ярославской губернии, Алексей Некрасов на глазах у жены устраивал безобразные попойки, оргии с крепостными и не крепостными девками, вёл себя непотребно. Можно себе представить, как страдала образованная, тонко чувствующая женщина, оказавшись в таком положении. Николай любил мать, всё понимал и жалел её, страдал вместе с ней. Николай был очень близок с матерью, близок душевно, она привила ему любовь к чтению, она сама много читала. Книги были её единственной отрадой, спасением от постылой жизни. Ещё Пушкин писал, что русская литература держится на интересе к ней барышень в помещичьих усадьбах, для которых она главное развлечение. Но не только барышень, для Елены Андреевны литература была не только развлечением, но и способом ухода от тяжёлой действительности. То, что темы матери и страдания русской женщины, вынужденной покоряться мужу, стали чуть ли не основными в творчестве Некрасова, связано с его личной биографией.
Страсть к картам в роду Некрасова была наследственной. Прадед Некрасова проиграл в карты всё своё имение. А дед Некрасова, Сергей Алексеевич Некрасов, проиграл в карты почти всё состояние. Отец Некрасова говорил, что он не проиграл имения только потому, что ему проигрывать было нечего. Очевидно, его имение Грешнево было заложено и перезаложено как большинство дворянских имений в то время. Алексей Сергеевич, вынужденный искать заработок, стал исправником. Иногда он брал сына в свои исправничьи поездки, и мальчик видел, как выбивают недоимки у нищих крестьян. Как грубо обращаются с ними, как страдают женщины, как голодают дети. Недоимки выбивали в буквальном смысле этого слова. И исправник, и ехавшие с ними другие полицейские чины били крестьян. Эти зуботычины – «удар зубодробительный», «удар скуловорот» - встречаются в стихах Некрасова. Можно себе представить, какой тяжестью легли эти впечатления на юную душу. Некрасов писал об этом:
Нет! в юности моей, мятежной и суровой,
Отрадного душе воспоминанья нет;
Но всё, что, жизнь мою опутав с детских лет,
Проклятьем на меня легло неотразимым, -
Всему начало здесь, в краю моем родимом!..
Эти впечатления во многом определили творчество будущего поэта. Фёдор Достоевский говорил: «Это было раненое в самом начале жизни сердце; и эта-то никогда не заживавшая рана его и была началом и источником всей страстной, страдальческой поэзии его на всю потом жизнь».
Все мужчины в роду Некрасова были военными, и отец Николая хотел, чтобы его сын также поступил в полк. С этой целью он отправил Николая в Петербург. Но Николай, приехав в столицу, в полк не записался, а попытался поступить в университет на филологический факультет. Видно, интерес к литературе, привитый ему матерью, пересилил страх перед отцом, наказ которого он нарушил. Экзамены он сдал недостаточно успешно, на факультет зачислен не был и записался вольнослушателем, тогда была такая форма обучения. Узнав об этом, разъярённый отец отказал сыну в материальной поддержке. В студенческие годы Некрасов бедствовал, был беднее последнего нищего. Он ходил оборванный и не мог появляться в респектабельных домах. В одном таком доме его всё-таки принимали, и там дочь сердобольной хозяйки называла его «мамин несчастненький». Из тёплых вещей у него был только шарф, который связала ему мама, и этим шарфом он бесконечно дорожил. Ему случалось не есть несколько дней. Он заходил в те кафе, где на столах стоял нарезанный хлеб, и, заслонившись газетой, быстро съедал кусок хлеба. Крыши над головой у него тоже не было. Однажды его, замерзающего, в холодную ноябрьскую ночь подобрал какой-то нищий и отвёл в ночлежку. Там он нашёл заработок, написал кому-то прошение, и ему заплатили за это 15 копеек. Такой заработок стал более или менее регулярным, многим нужно было писать прошения, жалобы или составлять другие документы. Что такое нужда и голод, Некрасов испытал на себе, и его стихи о лишениях и страданиях народа были также о нём самом.
Я уже говорила, что я не специалист по Некрасову, и о нескольких следующих годах его жизни мы с вами вместе прочтём в интернете. После нескольких лет лишений жизнь Некрасова начала налаживаться. Он стал давать уроки и печатать небольшие статьи в «Литературном прибавлении к «Русскому инвалиду» и «Литературной газете». Кроме этого, сочинял для лубочных издателей азбуки и сказки в стихах, писал водевили для Александринского театра. С этого времени литература стала для Некрасова основным делом, он увлёкся ею. В 1840 году Некрасов на свои средства выпустил сборник стихов «Мечты и звуки». В стихах можно было заметить подражание Василию Жуковскому, Владимиру Бенедиктову и другим. Сборник состоял из псевдоромантически-подражательных баллад с разными «страшными» заглавиями наподобие «Злой дух», «Ангел смерти», «Ворон» и т. п. Готовящуюся книгу Некрасов отнёс В. А. Жуковскому, чтобы узнать его мнение. Тот выделил два стихотворения как приличные, остальные посоветовал молодому поэту печатать без имени: «Впоследствии вы напишете лучше, и вам будет стыдно за эти стихи». Некрасов скрылся за инициалами «Н. Н.». Литературный критик Николай Полевой похвалил дебютанта, в то время как критик В. Г. Белинский в «Отечественных записках» отозвался о книге пренебрежительно. Книга начинающего поэта «Мечты и звуки» совершенно не раскупалась, и это так подействовало на Некрасова, что он, подобно Н. В. Гоголю (который в своё время скупил и уничтожил «Ганца Кюхельгартена»), стал также скупать и уничтожать «Мечты и звуки», ставшие поэтому величайшей библиографической редкостью (в собрание сочинений Некрасова они не вошли). А дальше мы с вами должны понять, разобраться, как недоучившийся студент, репетитор, литературный поденщик, автор сборника слабых стихов стал самым крупным и влиятельным поэтом своего времени, издателем самых прогрессивных и популярных журналов, известнейшим общественным деятелем, кумиром студенческой молодёжи.
Классиков нужно не только почитать, но и почитывать, и мы сейчас с вами что-нибудь прочтём. А вот что? Я, признаться, в затруднении. Не хочется ставить самое хрестоматийное, и я недостаточно знаю поэзию Некрасова, чтобы поставить малоизвестные и свои любимые стихи. У меня есть очень любимые отрывки, которые всегда со мной, часть меня, но это отрывки, а не целые произведения, поэтому мы пойдём по пути наименьшего сопротивления, и в надежде на то, что вы Некрасова знаете ещё хуже, чем я, прочтём «Орину, мать солдатскую». Здесь и тема матери, характерная для Некрасова, и тяжёлая женская доля, и солдатчина… И ещё прочтём самый известный отрывок из поэмы Некрасова «Крестьянские дети», я его знаю с самого раннего детства. Это первое стихотворение Некрасова, когда я ещё сама читать не умела. Тогда слова «хворосту воз» были мне настолько непонятны, что я услышала «лошадка, везущая хворостовоз». «Крестьянские дети» - это прелестная поэма, и любовь Некрасова к простым людям и крестьянским детям, его умение любоваться ими видны в ней особенно ярко.
Орина, мать солдатская
День-денской моя печальница,
В ночь — ночная богомолица,
Векова моя сухотница... (Из народной песни)
Чуть живые, в ночь осеннюю
Мы с охоты возвращаемся,
До ночлега прошлогоднего,
Слава богу, добираемся.
«Вот и мы! Здорово, старая!
Что насупилась ты, кумушка!
Не о смерти ли задумалась?
Брось! пустая это думушка!
Посетила ли кручинушка?
Молви — может, и размыкаю».
И поведала Оринушка
Мне печаль свою великую.
— Восемь лет сынка не видела,
Жив ли, нет — не откликается,
Уж и свидеться не чаяла,
Вдруг сыночек возвращается.
Вышло молодцу в бессрочные...
Истопила жарко банюшку,
Напекла блинов Оринушка,
Не насмотрится на Ванюшку!
Да не долги были радости.
Воротился сын больнехонек,
Ночью кашель бьет солдатика,
Белый плат в крови мокрехонек!
Говорит: «Поправлюсь, матушка!»
Да ошибся — не поправился,
Девять дней хворал Иванушка,
За десятый день преставился... —
Замолчала — не прибавила
Ни словечка, бесталанная.
«Да с чего же привязалася
К парню хворость окаянная?
Хилый, что ли, был с рождения?..»
Встрепенулася Оринушка:
— Богатырского сложения,
Здоровенный был детинушка!
Подивился сам из Питера
Генерал на парня этого,
Как в рекрутское присутствие
Привели его раздетого...
На избенку эту бревнышки
Он один таскал сосновые...
И вилися у Иванушки
Русы кудри как шелковые... —
И опять молчит несчастная...
«Не молчи — развей кручинушку!
Что сгубило сына милого —
Чай, спросила ты детинушку?»
— Не любил, сударь, рассказывать
Он про жизнь свою военную,
Грех мирянам-то показывать
Душу — богу обреченную!
Говорить — гневить всевышнего,
Окаянных бесов радовать...
Чтоб не молвить слова лишнего,
На врагов не подосадовать,
Немота перед кончиною
Подобает христианину.
Знает бог, какие тягости
Сокрушили силу Ванину!
Я узнать не добивалася.
Никого не осуждаючи,
Он одни слова утешные
Говорил мне умираючи.
Тихо по двору похаживал
Да постукивал топориком,
Избу ветхую облаживал,
Огород обнес забориком;
Перекрыть сарай задумывал.
Не сбылись его желания:
Слег — и встал на ноги резвые
Только за день до скончания!
Поглядеть на солнце красное
Пожелал, — пошла я с Ванею:
Попрощался со скотинкою,
Попрощался с ригой, с банею.
Сенокосом шел — задумался:
«Ты прости, прости, полянушка!
Я косил тебя во младости!» —
И заплакал мой Иванушка!
Песня вдруг с дороги грянула,
Подхватил, что было голосу:
«Не белы снежки», — закашлялся,
Задышался — пал на полосу!
Не стояли ноги резвые,
Не держалася головушка!
С час домой мы возвращалися...
Было время — пел соловушка!
Страшно в эту ночь последнюю
Было: память потерялася,
Всё ему перед кончиною
Служба эта представлялася.
Ходит, чистит амуницию,
Набелил ремни солдатские,
Языком играл сигналики,
Песни пел — такие хватские!
Артикул ружьем выкидывал
Так, что весь домишка вздрагивал;
Как журавль стоял на ноженьке
На одной — носок вытягивал.
Вдруг метнулся... смотрит жалобно.
Повалился — плачет, кается,
Крикнул: «Ваше благородие! Ваше!..»
Вижу, — задыхается.
Я к нему. Утих, послушался —
Лег на лавку. Я молилася:
Не пошлет ли бог спасение?..
К утру память воротилася,
Прошептал: «Прощай, родимая!
Ты опять одна осталася!..»
Я над Ваней наклонилася,
Покрестила, попрощалася,
И погас он, словно свеченька
Восковая, предыконная... —
Мало слов, а горя реченька.
Горя реченька бездонная!..
***
Однажды, в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах... а сам с ноготок!
«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!»
— «Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?» — «Из лесу, вестимо,
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
— «А что, у отца-то большая семья?»
— «Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я...»
— «Так вон оно что! А как звать тебя?» — «Власом».
— «А кой тебе годик?» — «Шестой миновал...
Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал...
Продолжение следует.