«Твой номер 16, помалкивай!» Почему Жеглов осаживает Шарапова именно так?
Фильм Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя» вполне заслуженно считается одной из вершин отечественной кинематографии и не менее справедливо растащен на цитаты.
Порой мы и сами не отдаём себе отчёта в том, что говорим словами любимых героев. «Вор должен сидеть в тюрьме», «Ты не сознание, ты совесть потерял», «Кабаки и бабы доведут до цугундера», «С почином вас, Глеб Георгиевич»... И это только самые ходовые. Кое-кто способен цитировать не отдельными фразами, а большими эпизодами, ни разу не сбившись.
Но даже таких мастеров некоторые выражения могут поставить если не в тупик, то в замешательство. Самый яркий пример — момент, когда во время осмотра квартиры убитой Ларисы Груздевой Глеб Жеглов резко осаживает сообразительного, но пока не очень опытного Володю Шарапова: «Ты вот что, орёл! С вопросами своими премудрыми воздержись пока, понял? Твой номер шестнадцатый. Помалкивай себе в трубочку. Ясно? Помалкивай, тебе говорят. Что папиросы заметил — хвалю. Я тоже сразу сообразил, только виду не показал. И заруби ты на своём распрекрасном носу — спрос, он в нашем деле дорого стоит...»
Наезд вполне обоснован. Однако почему в нём фигурирует странная отсылка к загадочному шестнадцатому номеру? Вообще-то, если верить мемуарной литературе, то в те годы гораздо более распространённым было следующее выражение: «Твой номер восемь, когда надо — спросим». Тут никаких вопросов нет — номер восемь вставлен только и исключительно для рифмы. Но шестнадцать не лезет ни в какие ворота.
Впрочем, его старались туда запихнуть всеми правдами и неправдами. Например, выдвигались версии, связанные с футболом — дескать, 11 основных игроков и 5 запасных, так что номер шестнадцатый, то есть последний, вообще мог не выйти на поле. Или версия блатного жаргона, согласно которой возглас «шестнадцать» означал окончание «дела» и сигнал к уходу с места преступления. В таком случае слова Жеглова следует понимать так: «Не торопись, а дождись, пока всё не закончится». Что совершенно не вяжется с контекстом — Жеглов ясно намекает Шарапову, что он в сыскном деле пока никто, и звать его никак.
Значит, всё-таки футбол? Тоже мимо кассы — по той простой причине, что впервые замена игроков в футболе была разрешена только в 1958 году, а время действия фильма «Место встречи изменить нельзя», как мы помним, 1945 год.
На самом деле всё одновременно и проще, и сложнее. В кино этого нет, но в книге братьев Вайнеров «Эра милосердия», экранизацией которой и является фильм Говорухина, есть зацепка. Сотрудник МУРа Коля Тараскин пересказывает Шарапову содержание фильма «Без вины виноватые», снятого по одноимённой пьесе Александра Островского, и вышедшего на экраны как раз в 1945 году. Так вот — знаменитый в те годы артист Алексей Грибов, играющий роль провинциального комика Шмаги, там с совершенно бесподобной интонацией произносит: «Пошли, Гриша. Мы артисты, наш номер шестнадцатый, наше место в буфете...»
Это был так называемый период малокартинья — в 1945 году на экраны вышло только 19 новых фильмов, в то время как, например, в 1930 году вышло 128 кинолент. Неудивительно, что все советские люди, в том числе и сотрудники МУРа, набрасывались на новинки и растаскивали их на цитаты. Так что Жеглов просто в тренде, как мы бы сказали сейчас.
Всё верно. Но загадка «номера шестнадцать» по-прежнему не решена. Однако стоит лишь вспомнить, как лихо Жеглов забивает шары в лузы, всё встанет на свои места. В бильярдной пирамиде 15 шаров. А ещё один, так называемый биток — наособицу. Им бьют по другим шарам, но если он попадает в лузу, засчитывается фол — то есть на игрока налагается штраф, а право удара передаётся сопернику.
Дело в том, что бильярд был одной из самых массовых игр и в царской России, и в СССР. Так вышло, что азартные карточные игры были у нас под официальным запретом, а вот на бильярд запрет не распространялся. В 1718 году Пётр I легализовал эту игру, и уже спустя полвека бильярдные столы стояли чуть ли не в каждом трактире. О чём, собственно, и говорит ротмистр Иван Зурин из «Капитанской дочки», убеждающий Петра Гринёва, что каждому военному человеку необходимо уметь управляться с кием: «В походе, например, придешь в местечко — чем прикажешь заняться? Поневоле пойдешь в трактир и станешь играть на биллиарде; а для того надобно уметь играть!»
К концу XIX столетия играть умели все — и офицеры, и провинциальные актёры, и студенты, и даже мастеровые. А кто не умел, тот наблюдал за игрой. Соответственно, и игровая терминология, в том числе и пресловутый шестнадцатый номер, была понятна всем.
В СССР поначалу к бильярду относились настороженно, но уж слишком много среди советских вождей было любителей этой игры. Что неудивительно — тот же Семён Будённый когда-то был, как известно, унтером и, значит, умел «катать шары». Ему же принадлежат слова: «Бильярд — это один из видов физкультурной закалки, причем очень хороший, универсальный вид». В 1935 году начались массовые турниры — именно тогда в Москве разыграли городское первенство среди бильярдных секций Всесоюзного общества старых большевиков, ЦДКА, Клуба писателей, Дома ученых, Дома печати, Дома мастеров искусств, Дома кино и — внимание — Клуба милиции. А в 1944 году интерес к игре подхлестнуло известие, что в Политехническом музее пройдёт бильярдный турнир в помощь фронту. Турнир и впрямь прошёл, причём среди зрителей были тот же Будённый, и Ворошилов, и даже сам Иосиф Сталин.
Так что и номер шестнадцатый, и вообще весь сюжет с игрой на бильярде, где капитан Жеглов уделывает вора-домушника Копчёного — это вовсе не прихоть создателей фильма, а точная примета времени.