Орловский театр рассказал о розовых очках
Постановка «Татуированной розы» на орловской сцене представит сицилийский рецепт: как с утратой этих защитных очков жить дальше? Оказывается, просто. Завести себе новые!
«Из двух любящих один любит,
другой позволяет себя любить»
Давно замечено, что «в любви нет равенства», и это откровение Ларошфуко можно поставить эпиграфом к премьерному спектаклю театра «Свободное пространство» «Татуированная роза» (16+). Он рассказывает о неистовой любви, в которой женщина растворяется без остатка.
Первое, что увидит на авансцене орловский зритель, – розарий из бордовых (цвета крови) цветов и мемориал горящих свечей на помин погибшему в перестрелке. Урну с прахом. Молчаливые знаки траура. Вот так, «вдруг», неожиданно, в час «прима сера» (итальянского начала сумерек) прекрасный «розарий жизни» превращается в колумбарий. Останки – в пепел, а счастье семьи – в прах…
С этих внезапных утрат и запускается маховик сюжета. И также «вдруг» (но только через три года скорби и затворничества) Серафина делла Роза откроет то, что знала, оказывается, вся сицилийская диаспора этого района Америки. Погибший муж Розарио – типичный коллекционер «новых сортов» для своего «розария». Страстный, как цыган. Не только жена и дочь, но и любовница без ума от него. Ах-ах, и почему казалось, что в этом доме всё «про счастливое будущее»? Жена надеялась родить сына – в ней два сердца, две жизни – и она радостно помнит все 4312 ночей рядом с любимым.
В пьесе звучат модные в современном мире мотивы женской «свободы выбора», баланса между бунтующей плотью и страждущим «уничижения» духом верной жены. Именно такой разлёт конфликта позволил с неизменным успехом ставить «Татуированную розу» Теннеси Уильямса и на американском Бродвее, и неореалистами в суровой католической Италии с Анной Маньяни в главной роли, и в шокирующем театре Романа Виктюка.
Теннесси Уильямс – мастер многослойных пьес для любителей разгадывать загадки с набором символических деталей. В орловском театре «Свободное пространство» сделали деликатный спектакль… о сицилийских страстях. Как такое возможно – загадка искусства. Получилось настоящее! И непредсказуемое.
Постановочная группа во главе с чутким режиссёром Ларисой Леменковой и художником Кариной Автандиловой нашли верный тон для этого захватывающего спектакля, вполне оправдывающего свой подзаголовок: трагикомедия женщины.
На результат работает прекрасное музыкальное сопровождение. Ниагара слёз. И море смеха, иронии, фарса. Всё рядом, всё вместе. Как в жизни. Заметна филигранная работа с каждым исполнителем, в полотне действия нет случайных деталей. А музыка, цвет, костюмы, полные психологизма жесты и мизансцены свяжутся к финалу в смысловое послание зрителю: «Люди, берегите друг друга!».
Круг жизни: сценография и символика спектакля
Все события на сцене в какой-то момент оказываются собраны в символический «круг жизни»: юность – зрелость – старость. Гипертрофированные надежды юности, поэма первой любви… Страхи и разочарования зрелых женщин… Бессильная ярость старости и ревность к тем, кто завидно счастлив; сухота и немота возраста одиночества…
За обыденной, в общем-то, вполне конкретной историей жизни возникает обобщённое художественное высказывание. Второй философский план, общий для всех времён и народов. Ход жизни неостановим, в нём солнечные моменты соседствуют с мраком ночи, каждая любовь – с разлукой. А материнство (новая расцветающая роза на груди женщины) – самое непостижимое чудо и единственный движитель мира людей.
Дуэт Эльвиры Узянбаевой (она вся – праздник) и Андрея Григорьева (слегка ошарашенного матроса-девственника в кипенно белом костюме) проживает на сцене юность в её доверчивой полноте чувств. Трогательно по чистоте. Дочь Роза из куколки на глазах зрителей превратилась в пятнадцатилетнюю хрупкую бабочку с крылышками. В капроновом облаке юбок. «Ты сказал: я красивая, и я стала красивой», – признаётся Роза морячку.
Мать удивляется случившемуся «вдруг»: «Две недели назад я хлопала её по рукам, чтобы не расчёсывала укусы от москитов… Она в школу на велосипеде ездила! А теперь заявляет, что умирает от любви!» Конфликт вечен. Матерям дарованы первые 12 лет, чтобы успеть насладиться гармонией, райскими отношениями с ребёнком. Пока не подойдёт время непонимания, обид, шипов-уколов. Именно желание вновь пережить тот «утраченный рай» нередко и делает жажду нового материнства смыслом жизни.
Постановщики орловского спектакля представили дом семьи Розарио в форме огромного двухдверного шкафа, из которого будут вываливаться семейные тайны, обнажая неожиданные «скелеты в шкафу». Здесь явлен будет и призрак мужа. Отсюда во всём блеске соблазна совершит визит-эффект шикарная любовница а ля Мэрилин Монро. Актриса Елена Симонова предстанет в кислотно-РОЗовом платье (а каков ещё цвет тайного адюльтера?). Символика цвета, игра светом – весь этот зримый импрессионизм придаёт дополнительный объём и особое послевкусие этому яркому спектаклю – занавес закроется, а говорить о нём можно будет долго.
Браво талантам! «Так и душа моя идёт путём зерна:
сойдя во мрак, умрёт – и оживёт она»
И всё же главным эпиграфом к орловской премьере может стать философское стихотворение Владислава Ходасевича «Путём зерна».
Самая большая и сложная по психологическому рисунку роль в «Татуированной розе» досталась Светлане Нарышкиной. И актриса с ней справилась с блеском. «Живой труп» – вот что такое страдания Серафины по умершему мужу. Утратив смысл жизни, делла Роза опустит занавес над своим существованием и потянет дни по принципу «трёх Д»: доживать, доедать, донашивать… «Доживать» в воспоминаниях. «Доедать себя» и всех, подвернувшихся под горячую руку. «Донашивать его рубашку», которая помнит тепло Его рук, Его нежности, Его заботы, неряшливо накинув её поверх Той Самой Ночнушки. В общем, картина известная: женщина будет мучиться, плакать и медленно сходить с ума. Перед нами история простой молодой женщины, которая сама о себе говорит: «Животное я, просто животное».
Такая жена обречена быть заживо похоронена вместе со своим мужем. И дикие обычаи старины здесь ни при чём. Пожар внутри. Наверняка кто-то из вас встречал таких обугленных несчастных, почерневших от удара судьбы и позабывших свою дорогу…
Возвращение женщины к жизни автор пьесы готовит стереоскопической ремаркой. Цитирую: «Серафина растерянно тычется по сторонам, ослеплённая солнцем, вынимает маленькие золотые часы, заводит, подносит к уху, трясёт и снова подносит к уху. Отводит на расстояние протянутой руки и смотрит пристально на циферблат. Бьёт себя в грудь четыре раза: тик-так-тик! Так!».
Если ТВОЁ ВРЕМЯ остановилось, только ты сам сможешь вновь завести часы. Удастся ли этот опыт Серафине? Её шанс вернуться к себе самой в руках Игоря Нарышкина в роли Альваро. Шумного безработного с нелепой фамилией Манджакавелло, что значит «съешь кобылу». Их дуэт плакальщиков будет исполнен бесподобно. По признанию Альваро («с телом Розарио, лицом простофили»), у него на иждивении трое: «сестра, старая дева, слабоумная бабушка и выпивоха папаша, с которым даже чертям неохота связываться, чтобы в ад отволочь». Внимательный зритель понимает: всё, что этот темпераментный пройдоха простодушно сообщает о себе и своих мотивах знакомства, легко подвести под определения «нахлебник» и «альфонс». Но Серафина этого не слышит. Хотя уже и ангел-ли хранитель посылает ей в огород козла, чуть не потоптавшего розы… Почему ж не замечает эта женщина в голубом (цвете наивности) знаки опасности, символы потравы?
«Разбросавши шипы, не ходи босым»
Так гласит итальянская пословица, подсказавшая ещё одну актуальную тему спектакля. Заметно, что драматург Т. Уильямс смотрит на гастарбайтеров-переселенцев знойного юга Италии со своей американской колокольни (чужими оценивающими глазами). Остро замечает то общее, что выделяет диаспору: приверженность к семейным традициям на фоне экстремальной избыточности страстей. Нежелание подстраиваться под местные правила. Поклонение постулатам веры (на словах) при декоративности исполнения заповедей (на деле). Обособленность от нового окружения: «Мы сицилийцы!». Они привезли в Америку всё своё: свою веру, суеверия, привычку переходить на крик и решать дела в порыве эмоций.
Но чего больше всего в чемоданах переселенцев – это надежд. И розовых очков.
Диаспора живёт тесно. Одни ПРИглядывают за несчастной вдовой по доброте душевной, как бы чего не вышло с этой женщиной, которая «забыла дышать». С этим приходят в дом Ассунта (заслуженная артистка России Нонна Исаева) и отец де Лео (Николай Рожков): «Горе обычно облагораживает женщину. Но если отдаваться ему целиком, это просто переходит в распущенность».
Другие, и их большинство, – равнодушно ПОДглядывают. Бессменные наблюдательницы на краю чужого гнезда, оценщики любого житейского сериала (Ирина Агейкина, Олеся Балабанова и Ольга Чибисова) – здесь мастера пантомимы. Тенью страха собственной старости бродит вокруг недавно ещё счастливого дома «ведьма с бельмом» Стрега. Эта злюка похожа на сиренево-серую растрёпанную ворону, слетающую на падаль. Кажется, её безнадёжность подпитывается чужим горем. Типический образ дополнен и устрашающим гримом, и скрипучим голосом, и походкой (Оксане Иконниковой подвластен и чёрный юмор, и гротескное умение делать запоминающейся в таких ролях). Люби меня нежно… «Love me tender»
Если бы женщины в массе своей не были столь наивны и доверчивы – человечество давно выродилось бы, а род людской пресёкся, уступив место на планете каким-нибудь… бактериям. Спектакль рассказывает о вечной жизни и вечных переживаниях женщин. «На шестой день творения Бог создал женщину, и с тех пор страх и тревоги – вечные её спутники».
Но как только зазвучит медовый голос Элвиса Пресли «Love me tender», и очередной герой-любовник нагородит тысячу ласковых слов – она поверит и растает. Серафина снова беременна, в ней снова два сердца, две жизни. Она снова дышит. Отыскала то единственное надёжное средство Макропулоса – эликсир Бессмертия. Радость мира.
«Пепла нет – ветер унёс его». Всплыть! Подняться со дна разочарований! Пережить эту трагедию неполноты жизни! Много ли женщине для этого надо? Любить и быть любимой.
Ну, и вернуть себе, наконец, те розовые очки, в которых можно опять без боли смотреть на наш такой несовершенный мир. Спектакль даст зрителям важную подсказку: «А любовь и нежность?! Это немало в мире, где только холод и одиночество».
Фото: Дарья Симонова