Стояли зарево и рокот. Вячеслав Анпилогов стал очевидцем Курской битвы
«Когда немцы зашли к нам в посёлок, то закрыли все школы. Считали, что нам хватит и того, чтоб мы умели считать до 100», — ведает Вячеслав Венедиктович Анпилогов. На данный момент он полковник в отставке, председатель Пензенского городского совета ветеранов.
А когда началась Великая Отечественная, ему шёл 5-ый год. Он был не только очевидцем оккупации, однако и освобождения. Его родной посёлок Поныри оказался в одном из эпицентров Курской битвы. Окончилась она 82 года назад — 23 августа 1943-го.
«Курки, яйка»
Степь, поля, практически нет леса. Так выглядели места около посёлка Поныри. Радио там не было. Потому о том, что началась Великая Отечественная, сельчане узнали с запозданием. Отца Вячеслава Анпилогова в один момент забрали на фронт.
«Для меня война началась в ноябре, когда старший брат мне поведал, что подожгли зернохранилище. Это сделали наши власти, чтоб сбор не достался германцам», — вспоминает Вячеслав Венедиктович.
А позже была бомбёжка, погибло много человек.
Немцы зашли в посёлок в ноябре 1941-го. Во дворе у Анпилоговых сперва постреляли всех кур, побросали их в мешок и уехали. Позднее забрали овец. Отбирали у населения все продукты, которые находили.
«Оставили только скотин, наверняка, для того, чтоб весной начали на них обрабатывать землю», — подмечает Вячеслав Венедиктович. Однако позже и скотин начали уводить.
«Я никак не могу осознать, как мать смогла сохранить нам, троим своим детям, жизнь в те годы», — вздыхает Вячеслав Венедиктович.
Выживали как могли. Лукавили. У Анпилоговых чудом уцелело несколько кур и петушок. Их сберегали, прятали. Как немцы появлялись около дома, бабушка заталкивала их в мешок и кидала на печку. Сама ложилась с краю и начинала охать.
— Хозяйка, курки, яйка, — входил в избу германский боец.
— Тиф у нас, тиф, — махала руками на него мать.
Тифа немцы страшились посильнее партизан, уходили.
Есть не просили
«Я не помню, чтоб мы просили есть. Наверняка, соображали, что есть нечего. Мы весьма ожидали весну. Как появлялась 1-ая крапива, здесь же её рвали, варили щи, борщ. Позже возникал щавель. Трилистник мы сушили, перемалывали, перетирали и пекли из него хлеб. Зерна не было, — ведает Вячеслав Венедиктович. — Чтоб прокормиться, с двоюродным братом жевали придорожную траву, прямо с пылью. Находили ягоды. А уж как завязывались 1-ые яблоки, срывали их уже зелёными».
А ещё весну ожидали, чтоб отыскать на огороде гнилостную картошку. Её сушили, перетирали, из муки пекли оладушки.
Есть хотелось постоянно. Однако к голоду привыкли.
Страшнее было другое. Вячеслав Венедиктович признаётся: не может запамятовать момент, когда в Германию забирали молодёжь, девчат 16–18 лет.
«Над селом стоял подобной плач, волосы поднимались стоймя», — вспоминает Анпилогов.
Под германцами его семья прожила практически 18 месяцев — до весны 1943-го.
Посёлок для удара
«Красные идут» — эту новость маленький Вячеслав услышал от взрослых, однако кто такие красные и куда они идут, не сообразил. А картина, которую узрел, до этого времени стоит перед его глазами. К посёлку подбегали русские бойцы. А два немца, устроившись в шалашике с пулемётом, строчили по ним. Задержать атаку так и не удалось. К гитлеровцам подъехала авто, они попробовали на ней уехать, однако их стремительно подбили.
В доме Анпилоговых поселили покалеченых красноармейцев. Так маленький Слава узрел, что такое кровь и боль.
«Бабушка заботилась вокруг них, поила их кипяченой водой. Желала кое-чем ещё посодействовать, однако нам и дать-то им было больше нечего», — продолжает говорить ветеран.
В тех боях и образовалась так называемая Курская дуга — выступ линии фронта на запад глубиной в 150 км. И русское, и германское командование решило им использовать.
Вермахт желал стукнуть с боков, а позже развить пришествие на Москву.
Русские генералы посчитали, что поначалу они отобьют атаки гитлеровцев, а позже пойдут в атаку сами.
На севере Курской дуги один из ударов немцы планировали нанести как раз в районе посёлка Поныри.
Позднее эти места назовут вторым Сталинградом.
2-ой Сталинград
«Мы ощутили, что начинается некое движение. Помню колонну танков, которая шла через посёлок. Их было весьма много, — ведает Вячеслав Анпилогов. — Они тормознули, танкисты выскочили, порубили ветвей ракиты и в один момент укрыли свои авто».
Военные непопросту старались скрыть, сколько на самом деле бронетехники находится на этом участке фронта. Для германцев в итоге почти все оказалось сюрпризом. В том числе и оборонительные укрепления, выстроенные на подступах к Понырям. Для них разобрали все надворные постройки в посёлке. Деревьев в той местности и до войны было мало, а те рощицы, что имелись, ещё немцы вырубили во время оккупации: они выкладывали ими дорогу, тяжёлые танки утопали в курском чернозёме.
За теми ужасными боями Вячеслав Венедиктович следил уже издалека — намедни схваток местных жителей эвакуировали в ближайшие сёла, практически за 40 км. Однако даже оттуда было и слышно, и видно Курское схватка.
«В эвакуации мы всегда смотрели в сторону дома, — говорит Вячеслав Анпилогов. — Там стояло багрово-красное зарево и рокот был подобной, как якобы тяжёлый бой не прерывался ни на мин».
Когда вспоминают о танковых боях, почему-либо постоянно говорят о битве под Прохоровкой. Однако по накалу им не уступало и схватка за Поныри: посёлок пару раз переходил из рук в руки.
«Тут, под Понырями, навечно был зарыт ключ к нашей победе в данной войне», — после провала операции «Оплот» заявил начальник Генерального штаба вермахта генерал Цейтлер.
Домой Анпилоговы возвратились только в сентябре. Подобным собственный посёлок они ещё никогда не лицезрели: груды искорёженной техники, разрушенные строения.
Их дом уцелел. Половина крыши, правда, была снесена, а в оставшейся половине торчала мина.
От огорода ничего не осталось, в зиму снова уходили без товаров. Бабушка прогуливалась подрабатывать в соседнюю деревню, приносила хлеб и картошку. Мама чистила её и срезала глазки потолще. Весной их посадили, и уже в 1944-м семья так не голодовала. А ещё в осеннюю пору того года Вячеслав пошёл в школу.
Босая школа
«Я бегал по улице и не знал, что сегодня 1 сентября, — вспоминает Вячеслав Венедиктович. — Сестра взяла меня за руку и повела в школу. Я пошёл, в чём был, босоногий. Обуви у нас тогда не осталось. Из того, что носили до войны, мы выросли. А новейшие башмаки приобрести было негде».
В школе во время оккупации немцы устроили казарму. Всё разбили, разграбили. Внутри — ни стульев, ни столов. 1-ое время во время уроков ученики посиживали на полу. Им пораздавали тетради в линеечку и карандаши: с одной стороны они были заточены, с иной — было привязано пёрышко, чтоб писать. Чернил тоже не было, их делали из хим карандашей. Здание в зимнюю пору не отапливалось, школьники занимались в нём одетые. Однако уроки не прогуливали.
Учебники возникли только в 3-ем классе, выдавали одну книжку на несколько человек.
«Мне досталась родная речь. Так я выучился читать. На данный момент всем говорю, что у меня церковно-приходское образование», — шутит Вячеслав Венедиктович.
Праздников не было. Однако в один прекрасный момент колхоз решил отблагодарить школьников за то, что помогали в работе на полях. Ученикам сообщили принести в школу свои чашечки, в них разложили неописуемое лакомство — картошку с мясом.
«Я этот запах помню до этого времени. Мне кажется, что в собственной жизни вкуснее я так ничего и не ел», — признаётся полковник в отставке.