Любовь – не родео, но очень похоже

3 октября – День потрясающих диких женщин и дрянных девчонок

Укрощение строптивых

На этот раз я не смог пройти мимо сразу двух праздников. Правда, оба они – не российские и звучат очень необычно. Первый – День дрянных девчонок, второй – День потрясающих диких женщин. Оба выпадают на 3 октября и отмечаются в Соединённых Штатах Америки. Почему именно 3 октября? Тут не обойтись без экскурса в историю. День дрянных девчонок появился в Штатах в 2004 году, когда в прокат вышел одноименный фильм «Дрянные девчонки» режиссёра Марка Уотерса с популярной Линдси Лохан – звездой подростковых фильмов того времени. Картина о школьной жизни, о тайных интригах учениц, строивших пакости друг дружке, имела огромный успех и позже получила продолжение – «Дрянные девчонки – 2». Так вот, в первой части фильма один из персонажей задаёт вопрос героине Линдси Лохан – Кейди: «Какой сегодня день?» На что та отвечает: «3 октября». С тех пор
3 октября для поклонников комедии стал Днём дрянных девчонок. А позднее возник и День потрясающих диких женщин, в которых девчонки превратились, выйдя из школьного возраста.

Казалось бы, нам-то какое дело до всех этих заморских радостей? Ну, кому как. Я бы, пожалуй, перенял это торжество и перенёс на отечественную почву. Честное слово, оно того стоит. Попробую это доказать.

Рассуждаю как мужчина, потому заранее прошу прощения у представительниц слабого пола. Со слабого пола и начнём. Мужчины делят женщин, с одной стороны, на милых и нежных, с другой – на диких и строптивых. Да так оно, в сущности, и есть. Вот тут и возникает вопрос выбора. Не открою большого секрета, если скажу, что сильный пол предпочитает мягких, ласковых подруг: с ними проблем меньше, и при создании семьи ты чувствуешь себя настоящим головой.

В старые времена, «до эпохи исторического материализма», и в дворянских, и в крестьянских семьях именно таких девушек стремились воспитывать – чтобы легче выдать замуж. Даже против их воли. Накладки, конечно, случались, бывало, девицы умели показать свой норов – но оборачивалось это, как правило, не в их пользу. Тут к месту вспомнить Уильяма нашего Шекспира. Например, известную комедию «Укрощение строптивой», где дворянин Петруччо из Вероны сватается к Катарине, которая не желает выходить за него замуж и проявляет свой вздорный нрав. Однако упорный Петруччо сумел не только «обломать» свою Кэт (что по-английски значит «кошечка»), но и влюбить её в себя.

Другой пример – трагедия того же Шекспира «Ромео и Джульетта», где отец Джульетты Капулетти приходит в ярость оттого, что дочь не желает выходить замуж за графа Париса, которого папа избрал ей в мужья. В результате погибает и сама девушка, и её избранник Ромео.

Так что чаще всего бунтарские наклонности диких девиц в традиционных семьях пресекались жёстко и беспрекословно. Правда, нередко уже в браке такие женщины могли и обуздать своих мужей, и проявить свои сильные черты характера. Помните, у Некрасова:

В игре её конный не словит,

В беде – не сробеет – спасёт.

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдёт.

Впрочем, и в те времена в русском обществе спрос на диких женщин существовал. Как писал замечательный поэт Дмитрий Кедрин:

Устав от разводов и пьянок,

Гостиных и карт по ночам,

Гусары влюблялись в цыганок,

И старенький поп их венчал.

«Дворянки» в капотах широких

Навагу едали с ножа,

Но староста знал, что оброка

Не даст воровать госпожа.

Именно такую цыганку взял в жёны граф Фёдор Иванович Толстой – тот самый, о котором в «Горе от ума» писано:

Ночной разбойник, дуэлист,

В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,

И крепко на руку нечист…

Со своей своенравной цыганской женой Толстой счастливо прожил всю жизнь. Так что кому-то и дикость в радость…

Вас полюбят комсомольцы!

И таких «кому-то» становится всё больше. И до сих пор спрос на дикарок продолжает расти. В русском обществе это, пожалуй, началось в прошлом веке, когда потрясающие дикие женщины особо проявили себя во время и после революции. Помните знаменитую фразу из «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского, когда героиня пускает пулю в матроса, который пытается ею овладеть: «Ну, кто ещё хочет попробовать комиссарского тела?». Не менее жёсткий женский характер выписал и Алексей Толстой в повести «Гадюка». Именно комиссарши бросили вызов мужчинам, и не только в военном деле. Женщины возглавляли предприятия, колхозы, работали в конструкторских бюро, даже на тяжёлых работах (чего лично я одобрить не могу).

Комиссарский, аскетический стиль долго насаждался и в одежде. На страницах молодежного журнала «Смена» клеймились шелковые блузки, поскольку это – «мода буржуазок». Членам бытовых коммун запрещалось носить туфли на каблуках, косметика и украшения рассматривались как «признак буржуазного разложения».

Передовая молодёжь вовсю горланила частушки:

Выньте серьги, бросьте кольца:

Вас полюбят комсомольцы!

***

А в 1920-е для комсомольцев была введена «юнгштурмовская форма» – по примеру формы немецких пролетарских молодёжных организаций: гимнастёрка с откладным широким воротником, с двумя карманами по бокам и с двумя карманами на груди, брюки полугалифе, чулки и ремень-портупея. Правда, девушки вместо галифе носили юбки.

Но с началом второй пятилетки отношение власти к моде стало меняться. Так, девушек, приглашённых на торжественный вечер в Кремле по случаю празднования 8 марта, предупреждали, что они должны выглядеть «не нигилистками в строгих английских костюмах с кофточкой и галстуком, с короткой стрижкой, а женщинами и чтобы наряд соответствовал».

А с середины 1930-х издаются модные журналы – «Модели сезона», «Модели платьев», «Модели для индивидуальных заказов». Французский писатель Андре Жид в 1936 году отметил: даже сам Сталин «не­давно одобрил женское кокетство, призвав к модной одежде и украшениям».

Верховная власть начинает создавать свою элиту – партийно-чиновничью, творческую, научную. А элита должна выделяться из общей массы даже внешним видом. И вот уже в 1934 году в Ленинграде открывается элитный магазин женской одежды (Невский, 12), где обслуживались члены семей руководя­щих работников. Закрытые распределители появляются и в других городах. Здесь уже можно приобрести крепдешиновые платья, бостоновые костюмы, обувь из натуральной кожи. Льготами на получение престижной одежды в усло­виях карточной системы пользовались не только партийцы, но и передовики производства. С января 1933 года по распоряжению Лен­совета такие рабочие были приписаны к крупным универмагам для получения по талонам одежды и обуви. При этом качество предметов гардероба и ассортимент были ранжированы. Ударницы и стахановки получали лучшие товары, пользовались преимущественным правом пошива одежды в особых ателье, где можно было найти дорогие ткани и выбрать модные фасоны. Однако большинство советских женщин одевалось скромно и носило вещи низкого качества.

Другими словами, стало появляться сообщество советских «дрянных девчонок»: ведь в американском фильме речь как раз идёт о школьницах, которые стремятся выделиться именно внешним видом, особым дорогим стилем, чтобы подчеркнуть свою значимость среди «лузеров».

Пацанки зажигают

Впрочем, мода 1960–1970-х годов во многом перевернула представление наших девушек о прекрасном. Обычно это связывают с так называемой эмансипацией, под которой почему-то подразумевают «освобождение» женщин от мужского «гнёта». На самом деле эмансипация означает вообще освобождение от социальных зависимостей, в том числе детей от родителей и даже мужчин от женщин.

Ну да ладно, поговорим о расцвете женской эмансипации. Если честно, она в некотором роде была связана и с дефицитом хорошей одежды, обуви, косметики; всё это действительно сложно было достать. И женский пол всё чаще стал выбирать для себя особый стиль: под мальчуковый, мужской. Впрочем, дело не только в этом: девушки почувствовали необходимость подчеркнуть свою особость, найти новые возможности подчеркнуть свой бунтарский дух, независимость. Появилась мода на брюки, штаны, джинсы, мужские рубахи-ковбойки, причёски а-ля «взрыв на макаронной фабрике». И сильный пол дрогнул.

На мужиков вдруг снизошло озарение: а ведь женское дикарство, оказывается, имеет свой, особый шарм! В широкое употребление вошло словечко «пацанка». Как известно, изначально пацан – это задорный мальчишка, уличный шпанёнок, хулиганистый обитатель дворов и подворотен. Вот и пацанка ему под стать: оторва, характер взрывной, мальчуковый, она при случае и подраться не прочь, если ситуация располагает. Да что там: она не прочь покурить и даже выпить в компании. Прошу простить, но из песни слова не выкинешь, несмотря на то что третьего же октября отмечается Всемирный день трезвости.

Поверьте, я знаю, о чём говорю. Потому что примерно с такой пацанкой я ещё в студенчестве соединил свою жизнь и прожил до седых волос. Помню её клешёные брюки, пышную рыжую «химию» на голове, которая делала мою однокурсницу по филфаку похожей на одуванчик, а если добавить задорные конопушки, получится, как сказал бы Дава Гоцман, «картина маслом». Честно говоря, я до пятого курса не обращал внимания на эту забавную, заводную девчонку, поскольку мой идеал женской красоты формировался на традиционных принципах, далёких от девичьего дикарства. Даже сам не пойму, как всё у нас получилось. Во всяком случае сокурсники (даже скорее сокурсницы) были в лёгком шоке, поскольку мы со Светой казались настолько разными, что вроде бы ни о каких отношениях и речи быть не могло. Да поначалу и впрямь не всё складывалось гладко, как говорится, нашла коса на камень. Но и дикарки в конце концов становятся чудесными жёнами.

Кстати, сегодня мода на пацанок снова, как говорится, в тренде. Оглянитесь вокруг, и вы увидите, как много девчонок носят брюки небывалой ширины, тяжёлые ботинки и свитера свободного покроя. По-моему, выглядит это очень забавно и мило. И напоминает мне мою Свету. Хотя в замужестве она обожала одеваться стильно и красиво: на всё приходит своя пора. Жаль только, что счастье не длится вечно.

Но по крайней мере остаётся праздник потрясающих диких женщин. Праздник, который всегда со мной.