Устоял родительский дом
- Я на это не согласная, не дам наш дом ломать, его же отец твой, Петр Николаевич сам строил, когда мы сюда, на поселок, из бараков переехали! Стены аж в три кирпича клал, толстенные, век простоит ещё, - Мария Васильевна решительно стукнула сухим кулачком по столу и к мужу обернулась, - А ты чего Петя молчишь, хочешь, чтоб я для сына плохая была, а ты значить хороший, так что ль? Сам строил, а я значит тебя защищай? Ты хоть слово скажи, сидит, молчит! - Да нет, Маруся, я енто, я ведь тоже так же считаю, просто перебивать тебя не хотел, - Петр Николаевич поджал под старый табурет ноги в огромных валенках. Крупный, грузный, он всегда немного побаивался своей сухонький, маленькой жены. И слушался её беспрекословно, и получку аккуратно ей приносил. А как же ж, матери всё надо отдавать, она хозяйство ведёт.
- Так что, не обижайтесь, Павел Петрович, но пока что мы с батенькой твоим живы, не дадим дом наш ломать, да перестраивать. Ну а потом - делай что хотишь! Хотишь - коттеджи свои новомодные делай, это уж как решишь. Нам с папенькой твоим ужо всё равно будеть! - у матери задрожал подбородок, и Павел понял, что слез не избежать, зря он этот разговор опять затеял.
А он ведь не по прихоти, не от желания помешать отцу с матерью жить спокойно. Тут другие обстоятельства, что же обижаться. А мать явно обижается, раз его, сына своего, на "вы" да по имени отчеству - Павел Петрович - называла. Верный признак, обижается, отстраняется от него, словно говорит ему, что он не настоящий ей сын, раз такое предлагает. А Павел ведь и правда не по прихоти дом мечтает перестроить. Ведь старый дом их сыпется потихоньку, перегородки хилые. И сейчас самое время дом поправить, пока Павел прорабом на богатых коттеджах трудится. Это же просто "Клондайк", золотая жила, коттеджи эти. Хозяева там люди видные, богатые, вот например они хотят дорожки переделать - старая брусчатка идет на выброс. Меняют диваны, люстры - старые на выброс! И так чего ни коснись! Павел рядом со старым домом родительским уже гараж двухэтажный соорудил, так он больше их дома. Внизу гараж на две машины, кухня, душ. И кабину старую душевую, и унитаз, и мебель на кухню Павел с тех коттеджей перетащил - задаром же отдают. Да она и не старая, как новая выглядит, просто надоела богачам, а Павлу в самый раз, куда ещё лучше! Дочке Лильке нравится, говорит круто у них, наверху комнаты большие, будто это студия, модная мебель, всё по современному.
Павел и предлагал матери к концу лета, на три месяца всем им в комнаты в дом-гараж переехать. Он сюда бригаду свою пригласит, стены сломают, мусор вывезут, к холодам стены новые возведут, да кровлей укроют. Но мать ни в какую, - Огороды мужики твои затопчут, всё тут разрушат, так и помру я бездомная!
В общем, перестал Павел мать с отцом уговаривать. Да и жена Люся его пыл строительный охладила, - Паша, нам что, жить негде? Не тревожь стариков, не надо им перечить, пусть всё делают, как им хочется! Нельзя старым их уклад нарушать!
Время прошло, Мария Васильевна поостыла, сына жалко ей стало, подошла, - Что Паша загрустил? Ну ежели тебя невмоготу, ну давай, ломай нас, сынок. Соберу урожай, наварю вареньев, и ломай. Что нам теперь вам, молодым, жизнь портить! - а сама смотрит тоскливо, вопросительно - как сынок решит их судьбу? - Нет, мама, понял я всё. Пусть живёт наш дом, это ты меня прости, пойдем-ка я тебе в огороде помогу лучше.
И осень, и зиму, и весну, и ещё одно лето в доме своём родители Павла прожили счастливо. На работе Павла с тех выгодных коттеджей давно перевели уже на другое строительство, да он и не переживал. Рад был, что лукавый отвёл его от соблазна родителей потревожить. Но время никого не щадит. В начале следующей зимы, прямо под Николая угодника, прилегла однажды Мария Васильевна в зале на диван свой старенький отдыхать, да больше и не проснулась. Не надолго жену свою и Петр Николаевич пережил, не смог без нее, смысл жизни потерял. Весной на троицу и его не стало. Павел через год памятник поставил, родители на нем рядышком, как и всегда были.
За это время поднакопил Павел на строительство, а то дом совсем обветшал, а фундамент вот крепкий, глубокий. Поначалу хотел он полы, перегородки, да кровлю обновить. А как ломать стали, капитальные стены посмотрели, а там не в три кирпича, а в два, да с промежутком. Промежуток мусором строительным засыпан, соседи говорят и у них так же. Экономили тогда, вместо утеплителя чем попало засыпали. Когда рядом большой дом старый барский ломали мусор строительный и засыпали. Так что стены не в три кирпича, вот они и сыпались. Стали стены сносить, Павел старый вырезал, пригодится, иной старый кирпич лучше нового будет. Вырезал, оставил тот, что не битый. Из стен много мусора выгребли, а как-то смотрят - мешочек льняной, старый скрученный, истлевший наполовину. Развернули, а из него и посыпалось. И кольца, и серьги, и броши старинные. Видно при ломке барского дома тот мешочек не увидели, да вместе с мусором в стену и засыпали.
Павел дом родительский на том же, старом фундаменте поставил. Ничего не менял, словно как стоял дом родительский, так и стоит, помолодел только. Мебель кое какую отреставрировал. Она же родительское тепло хранит. Но и обновил кое-что, матери с отцом бы точно понравилось. Денег на всё хватило, да и на приданое дочки осталось на будущее.
Отблагодарил их дом родительский, что дожить ему со старыми хозяевами дали, да и потом полностью восстановили. Душу дома оставили, вещи многие не повыкидывали, память о родителях! Выдал им дом клад из стены богатый, отцом Павла ещё тогда, при строительстве, вместе со строительным мусором в стены засыпные случайно уложенный. А может и не случайно. Может Петр Николаевич увидал мешочек, да такого богатства напугался. И уложил в стену для детей и внуков. А ему и так всего хватало, главное - Маруся рядом. Может и так, кто же теперь знает.