«Наша дочь видит Смерть»: когда границы между воображаемым и реальным стираются
Иногда за самой обычной внешностью скрываются истории, от которых взрослым становится не по себе. Психолог Катерина Мурашова рассказывает историю девочки с богатой фантазией, которую хотят забрать из школы, показать психиатру и «отчитать» в монастыре, потому что она дружит со Смертью.
В последнее время я писала про обычное, часто встречающееся. Но ведь бывают в моей практике и необычные случаи! И именно в новогодне-рождественские дни особенно хочется чего-нибудь необычно-таинственного. Чтобы и страшно, и не очень. Расскажу сегодня такое.
***
Мама и девочка выглядели совершенно обыкновенно. Абсолютно ничего не бросилось мне в глаза. Обе — небольшого роста. Волосы — тёмно-русые. Глаза — серо-голубые. Одеты тоже обыкновенно, без интересных акцентов.
— Кристина, ты пока посиди в коридоре, — сказала мать. — Я сначала с доктором сама поговорю, а потом тебя позову.
Девочка послушно кивнула, уселась на банкетку, достала из ранца пенал и большую яркую тетрадь формата А4. Видимо, для приготовления школьного домашнего задания.
— У нас одновременно и нормально, и ненормально всё, — сообщила мне мать Кристины, назвавшаяся Ольгой.
— Поясните, — попросила я. — Что именно нормально и что — ненормально?
— У нас обычная нормальная семья — мама, папа, бабушка, ребёнок, кошка. Все без вредных привычек. Отношения между всеми хорошие. Самая стервозная и нетерпимая у нас — кошка. Остальные — скорее конформисты: даже если что-то не устраивает, мы все скорее смиримся и промолчим, чем станем выяснять отношения. Кристина нормально учится в четвёртом классе районной гимназии — бывают проходные тройки, но в четвертях — только четыре и пять. По здоровью тоже всё нормально, только у бабушки и у мужа — бывает повышенное давление. Бабушка пьёт таблетки, а муж — отказывается.
— Так, здесь всё понятно, — именно так на первый взгляд я и представляла себе семейную жизнь этих матери и дочери. — А что же ненормально?
— Из гимназии Кристину просят забрать — родители написали коллективное письмо. Администрация готова хоть завтра оформить ей домашнее обучение. Отец Кристины очень хочет, чтобы я показала её психиатру и, может быть, даже чтобы её госпитализировали, — каждый день мне об этом напоминает. А бабушка настойчиво предлагает свозить внучку в Псковскую область, то ли в храм, то ли в монастырь, где какой-то очень «сильный» то ли монах, то ли священник очень хорошо такое «отчитывает».
— Ого! — искренне удивилась я. — А что же «оно» такое? Что надо лечить у психиатра или «отчитывать»?
— Видите ли, я даже и не знаю, как вам сказать, — Ольга опустила взгляд и откровенно смутилась. — Но в общем и целом «оно» — это Смерть (слово она произнесла с большой буквы, как имя собственное, и я это отчётливо услышала).
— Так, — я, конечно, обескуражилась, но почему-то не встревожилась и решила пока доверять своей интуиции. — Но все участники событий, говорите, более-менее здоровы?
Ольга кивнула, не поднимая взгляда.
— Тогда рассказывайте мне всё как можно подробней и начиная с самого начала.
— Кристина очень рано, в год, начала говорить. И практически сразу у неё обнаружилась богатая фантазия. В два года — играла в ролевые игры. Мы жили летом на даче, там хозяйка держала кур. Всю зиму (Кристине было два — два с половиной года) мы с ней играли в курочек и петушка. Причём по её указанию я всегда была только курочкой, а она — только петушком. Сидела на перилах, нахохливалась, клевала, хлопала руками-крыльями, очень похоже кукарекала. Мы все, взрослые в яслях и гости, очень забавлялись: «Тиночка, покажи петушка!» Ближе к трём Кристина стала выдумывать себе друзей. Каждую неделю — разных: «У меня есть друг Володя. Он умеет летать. Он летал на Луну и звёзды». Я почитала в интернете и, как мне тогда показалось, всё поняла. Воображаемые друзья — нормальная стадия развития ребёнка с богатой фантазией. Ребёнок таким образом себя усиливает, разнообразит свой мир. Плюс сверстники Кристины ещё не особенно хорошо говорили, и играть в её уже сложнейшие к тому моменту ролевые игры просто не могли. Родители работают, бабушка может покормить, послушать и почитать книжку, но, собственно, с фантазией у неё… ну, скажем — очень сильно так себе. Вот дочка и выдумывает себе разных друзей с нужными ей характеристиками. Что плохого? Логично я рассуждала?
— Вполне, — кивнула я. — Продолжайте.
— Так оно дальше и шло. Когда Кристина рассказывала нам о своих воображаемых друзьях и их совместных приключениях, мы ей всегда напоминали: «Только не забудь, что все они живут только в твоих фантазиях», — и откровенно предпочитали реальные рассказы о детях из её группы. А бабушка и вовсе поругивалась: «Ну-ка, прекрати ерунду придумывать!» Поэтому постепенно Кристина нам о придуманных ею друзьях-героях рассказывать перестала. Только рисовала в блокнотах всякое фантастическое, но, поскольку художественно она не особо одарена, то мы и не вглядывались в эти её вечные каракули. Тем паче что она не красками предпочитала рисовать и даже не фломастерами, а чёрными гелевыми ручками. Ничего красивого и выдающегося там не было — так нам казалось.
Первый звонок был в начале подготовительной группы. В средней и старшей группе они все увлекались «письками-попками», и тут наша Кристина, пожалуй, впервые поддалась стадному инстинкту и была «как все», но потом этот этап развития минул. Появились «ведьмы», «привидения» и «гробы на колёсиках». Вроде бы ничего, но вот это движение Кристина уже возглавила, и воспитатели стали мне жаловаться: «Ваша Кристина пугает других детей». Родители тоже говорят: «Дети потом не спят и под одеяло прячутся».
— Как же она их пугает?
— Она им рассказывает.
— Что рассказывает?
— Да вы сами у неё спросите. Дети даже пересказывать боятся.
Спрашиваем у дочери. «Да ничего такого, — отвечает она. — Всякие истории о привидениях».
— Прекрати.
— Да они сами просят
Не сомневаюсь, что так всё и было — сами просили. А потом сами пугались.
Но весной, перед самым концом садика, пришёл один родитель и сказал мне: «Обратите внимание. Ваша девочка всем рассказывает, что она на регулярной основе общается с потусторонним миром, что у неё там друзья. Моей я велел просто отходить в сторону и не слушать. Но не стоит ли вам разобраться — что там у вашей дочери? Всё ли в порядке?»
Я тогда встревожилась немного, конечно, но подумала: сейчас уже всё закончится, а потом лето, а за ним и вовсе другая, школьная, жизнь. Так и получилось. Кристина пошла в гимназию. Вначале ей пришлось довольно сильно приспосабливаться — она не очень аккуратная, склонна на уроке «улетать» в свои фантазии и одновременно хочет быть успешной, чтобы хвалили. В общем, весь первый класс и половину второго мы решали обычные школьно-учебные проблемы. Решили. И в конце второго — грянул гром. Меня и отца срочно вызвали в школу с такой формулировкой, что бабушку (я не успела от неё спрятать) той же ночью увезли в больницу с гипертоническим кризом: «Ваша девочка склоняет одноклассников к суициду».
— Однако! — не удержалась я. — Что же там случилось?!
— После всех разборок выяснилось: наша дочь по секрету заявила двум своим подружкам, что знакома со Смертью, давно с ней дружит и Смерть, в общем, довольно милое и общительное создание, на которое много лишнего наговаривают. Если у подружек есть желание, то Кристина может и их с ней познакомить. Подружки, естественно, ошеломились и разболтали всем — одноклассникам, родителям, учительнице. Учительница, понятное дело, ни в чём толком не разобравшись, взвилась факелом на кодовое слово. И дальше всё завертелось…
— Какие объяснения дала Кристина?
— Кристина сказала, что Смерть действительно её давний воображаемый друг, и она не видит в этом ничего такого. В доказательство показала мне много тематических средневековых картинок из интернета. Оказывается, она их искала и нашла, в основном на искусствоведческих сайтах и в тематических блогах по Средневековью. После того как я всё это увидела и прочитала, я сплю только со снотворным.
Я спросила дочь, почему она нам никогда про эту свою Подружку не рассказывала. Вот её объяснение почти дословно: «А я и сама долго не знала, кто она такая. Она мне говорила, что её Марина зовут. Мы так общались. Я только потом поняла, что она — Смерть. А зачем вам рассказывать? Вам же всё равно. А подружки вот хоть испугались…»
Я её спрашиваю: «Ты понимаешь, что ты всё это придумала и попутно поставила на уши всю гимназию и довела бабушку до больницы?»
Она мне: «Да, понимаю, конечно… мне очень жаль».
Я чуть расслабилась, и тут она добавляет: «Только, знаешь, ведь наша кошка Марину тоже видит. И всегда видела. Да вы и сами, наверное, по ней замечали…» (Наша кошка действительно иногда ведёт себя странно.)
— Ту историю вы как-то замяли, — констатировала я. — Сейчас середина четвёртого класса. Что сейчас?
— Тайное общество, — вздохнула Ольга. — Что-то типа «Рыцарей Марины». Гербы, девизы, символика, переписанные от руки самые жуткие стихи Марины Цветаевой, распечатанные картинки в стиле нуар (наша дочь в начале этого года освоила нейросеть, теперь отец иногда просит её сформулировать промпты для нужной ему по работе картинки — у неё получается лучше, чем у него). Никто ничего толком не знает. Все молчат, как партизаны на допросе. Но инициатор и Великий магистр, несомненно, наша дочь — в этом все сходятся.
— Давайте сюда Кристину, — вздохнула я. — Вы — посидите в коридоре.
***
Никаких тайн ордена «Рыцарей Марины» Кристина мне не выдала, хотя я и рассчитывала её разговорить. Просчиталась. Но разговаривать с девочкой всё равно было интересно.
«Если подружиться со Смертью, то в жизни сразу становится больше красок. Это мало кто понимает».
«Если заранее не бояться, то некоторые двери открываются сами собой, и туда можно сходить погулять».
«Я, когда была маленькая, пыталась дружить с улиткой, но мне нечего было ей дать. Вы понимаете? Дружба — это когда ты можешь отдать что-то тому нужное».
«Что нужное я даю Марине? Я её не боюсь, и нам бывает весело. Это для неё много — так она говорит».
И ещё всякое такое. Интересно.
***
Ольга несколько раз зажмуривает и снова открывает глаза:
— На мой взгляд, абсолютно нет.
— Я думаю, разновидность ранней общей детской одарённости. Мозг Кристины развивался с опережением календарного возраста. Среда (вы, сверстники, впечатления) отставала от его возможностей. Мозг достраивал себе потребное сам. Когда мозг играет сам с собой, экзистенциальные и даже трансцендентные вещи закономерно занимают значительное место в его играх.
— А что сейчас? Этот её Орден?
— Сейчас Кристина пытается соединить внешнее и внутреннее в единую наработку. Не в первый раз такое в истории, если вспомнить
— Что же нам делать? Школа настроена от нас избавиться. Единство родителей и администрации. Они чуть ли не писаются от страха…
— Значит, уйдёте из этой школы. Поставьте условие: безупречная выходная характеристика. Они его выполнят. Лишь бы вы от них убрались
— Дальше закончите год на домашнем обучении и будете поступать в пятый класс в какую-нибудь сильную школу. Кристина честолюбива, скорее всего, подготовится и поступит, но учиться там ей будет сложно, и опять год-два-три у вас уйдёт на адаптацию. Параллельно она займётся творчеством в виртуальном сообществе фантастов и создателей фанфиков — я дала ей все вводные, явки и пароли, и мы сочинили её входную легенду (по легенде ей будет 15 лет, не удивляйтесь). Это займёт её творческую часть. Потом переходный возраст закончится, и с вероятностью 85—90 процентов Кристина станет обычным нормальным взрослым человеком.
— А почему же это обычным? — Ольга обиженно оттопырила губу.
— Статистика, — пожала плечами я. — Но ведь 10—15-то процентов всегда остаётся…