Александр Бенуа
Оказывается, хохлы сегодня приходили в Эрмитаж и с превеликим нахальством требовали, чтобы им немедленно выдали «реликвии». Молодчина Дмитрий Иванович (граф Толстой — директор Эрмитажа) не растерялся и отвечал, что уступит только силе. Они ушли, но тотчас же вернулись… с ордером Луначарского (!) и в сопровождении солдат (!!). Насилу спешно вызванному Ятманову удалось утихомирить разбушевавшихся мазепинцев.
Чтоб выиграть время, Ятманов уверил их, что необходимо обставить передачу (так и сказано в бумагах Луначарского) известной торжественностью, а на это, мол, требуется некоторая подготовка. Верещагин после этого снова заявил, что не может оставаться у дел («Нас не слушают, с нами совсем не считаются, у Луначарского нет абсолютно никаких убеждений, это какая-то флюгерка, это мелкий бес на службе у более крупных чертей»). С другой стороны, он порядком трусит перед таким решительным шагом. Подоспевший Зубов поддержал меня: нам-де нужно оставаться до последней люстры, до последнего наборного столика и отстаивать народное историческое достояние всеми силами.
Вдруг появляется с крайне озабоченным видом Анатолий, захватывает меня и Зубова (Верещагин сразу смылся) и отводит нас в соседние комнаты (с видом на Неву). Причина озабоченности сразу объясняется. Требования Рады достигли чрезвычайной степени, вплоть до угрозы отпадения Украины! Между тем вещи не представляют большой ценности. Впрочем, в выдаче шпаги (меча? сабли?) Мазепы он уже отказал напрямик, остаются же бунчуки, булава Апостола и две пушки. Вообще же, он всецело разделяет нашу точку зрения и будет впредь отстаивать неотчуждаемость музейных предметов без малейшей уступки, что он и собирается объявить соответствующим декретом…