Ратуша — школа управления
Как рыбинцы сами собой управляли, или администрация Петровской эпохи И снова о жизни наших предков вместе с рыбинским историком Галиной Левиной. Сегодня расскажем о самоуправлении в Рыбной слободе и его символе – городской ратуше. Как собирали налоги, сообща тушили пожары, а провинившихся слобожан били батогами за ночные скандалы и залежалое мясо.
Петр I не только укреплял монархию, но и пытался внести черты демократии в российское общество. Так появились ратуши или бурмистерские палаты – орган выборный. Приказ Петра содержит такие слова: «Выбирать меж себя людей добрых и правдивых, кого они похотят». До этого воевод назначал сам царь. Но главная цель введения магистратов и бургомистров – деньги. Северная война требовала огромного количества финансов, а реформа самоуправления позволяла увеличить налоговые поступления. Вводя выборные должности, Петр надеялся уменьшить воровство из казны.
Ратуша включала функции Роспотребнадзора, суда, полицейского участка, пожарной части, налоговой и миграционной службы. Ее сотрудники разбирали спорные дела, собирали налоги, надзирали, чтобы слобожане не нанимали для работ беглых солдат и крестьян. И даже ходили к умирающим вместо доктора. Ратуша состояла из трех уровней: бургомистр с ратманами – земский староста – полицейские. Старосты воплощали в жизнь решения первого звена, а полицейские следили за порядком.
Почти все грамотные и деловые рыбинцы тех лет побывали на выборных должностях в ратуше. Галина Левина пишет, что рыбнослободцам приходилось регулярно отрываться от дел и превращаться то в старосту, то в десятского, то в целовальника. Некоторые, казалось, вообще не уходили с госслужбы.
Так, послужной список рыбинца М. Кувшинникова внушителен – в нем 10 должностей. Дважды он становился десятским, один раз – пятидесятским (полицейские должности). Дважды ларечником – при питейных сборах и при соляной продаже. Был судьей и старостой. Чаще всего – трижды – его выбирали целовальником: при питейных сборах, при соляной продаже. Он исполнял должности не только в Рыбинске, но и в Пошехонье и Еремейцево. Человек был явно нарасхват!
— Через такую ротацию кадров проходили представители всех рыбинских семейств, а их всего-то насчитывалось сотни три, – продолжает Левина. – Поэтому мужское население Рыбной слободы к середине XVIII в. превратилось в своеобразную управленческую элиту. «В траур зеленое сукно заменить черным»
Познакомимся ближе с ратушей Рыбной слободы и ее обитателями. В 1723 году земскую избу заменил магистрат, появились бургомистр и его советник ратман. «10 декабря 1722 года, по указу Императора и Самодержца Всероссийского, посацкие люди Рыбной слободы выбрали в магистрацкие чины первостатейных знатных добрых правдивых и умных людей: в бургомистры – Федора Ильинского, в ратманы – Ивана Сыроежина».
Все рыбнослободцы, независимо от занятий, теперь именовались купечеством, а по состоятельности делились на три категории: «первая, вторая и меньшая статья», последних еще официально называли «подлыми». В начальство выбирали лишь из первой и второй групп, в слободе их было 10-15%. Поэтому зажиточные служили постоянно.
В 1725 году Рыбную слободу фактически признали городом – нашей ратуше дали печать Российского государственного герба. Коллектив ратуши расширился и достиг 30 человек: кроме бургомистра и двух ратманов – по двое старост, «ценовщиков» и сборщиков налогов, три канцеляриста, 14 полицейских, 3-6 сторожей. Бургомистр и ратманы заседали в ратуше ежедневно, кроме суббот, воскресений и праздников.
Ратуша располагалась в центре, на Торговой площади, рядом с таможней и кружечным двором. После пожара в 1735 году три канцелярии объединили в двухэтажное здание с высоким крытым крыльцом. На первом этаже – теплые хлебные склады и винный подвал, где торговали оптом. На втором этаже – канцелярские помещения. В ратуше «6 окошек, печь кирпишная галанская», вдоль стен лавки, в красном углу иконы, под потолком – железный кованый висячий подсвечник. На двух столах, покрытых зеленым сукном, стояли чернильницы, песочницы и подсвечники. Зеленое сукно на столах по поводу «печальных случаев» заменяли черным. Рядом лежали стопки бумаги, указы, инструкции. Документы хранили в ящиках столов, в коробках и сундучках на лавках.
Мертвечиной не торговать! Власти не только трясли налоги со слобожан. В функции ратуши входила, в частности, защита наших предков от произвола. Так, в мае 1770 года поручик Петров потребовал 80 посадских человек – «для охраны двух барок с каторжными колодниками». При необходимости слобожанам предстояло работать гребцами – и все бесплатно. Ратуша отказалась, сославшись на Главный магистрат, который запрещал «излишнее отягощение» купечества. И это был не саботаж, акцентирует Левина, а необходимая защита населения. Ведь задача ратуши – не слепое исполнение требований, а обеспечение функционирования слободы.
Заботиться приходилось о качестве продуктов и уличной еды. Для этого в ратуше появился еще один староста, фактически выполняющий функции санитарного врача. Он смотрел за торговлей, добивался, чтобы товары продавали «правдиво, без обману». Торговцам «колачами, хлебами, пирогами, и протчими харчевыми припасы», велено было «кафтаны носить белые полотняные и завески белые ж. Полки и скамьи, на чем продают, покрывать покрывалами чистыми, холщевыми».
Мясо с рыбой приказывали долго не держать. Староста следил, чтоб «вонючаго свежаго мяса и свежей вонючей рыбы долго ради прибытка не держали. А ежели залежалые мяса и рыба у кого найдутся – бросать собакам или велеть закапывать». С продавцов, торгующих тухлятиной, брали штраф: за фунт по алтыну – 3 коп. за полкило. А кому «платить нечем, бить батогами». За «мертвечину» можно было угодить на каторгу.
Пожары, больные и ночной образ жизни Деревянную слободу оберегали от огня. В XVIII веке наши предки пережили четыре страшных пожара – в 1712, 1735, 1752 и 1756 годах. С этой напастью пытались бороться, служащие ратуши выпускали приказы: с мая по сентябрь слобожанам запрещали «позно» сидеть с огнем и ходить с ним по двору, запрещали топить домашние печи. «Для летняго печения хлебов зделать печи на дворах, в огородех и на улицах, от строения не в близости, и от ветру зделать защиты». Десятские регулярно проверяли наличие «кадей с водою по лавкам, анбарам, во дворех, на потолках и на кровлях. А при них веники или метлы, ведра и топоры». В случае нарушения грозил штраф.
От пятого пожара слободу спасли дозорные полицейские. 12 августа 1777 года сотские с командою услышали, что на Казанской церкви бьет набат. Оказалось, у слобожанина Коростелева загорелся амбар. Полицейские с местными жителями «зачали утушать и вскорости утушили. А причем усмотрели, что анбар зажжен незнаемо какими злодеями. Ибо у анбара под углом горят два канатных лаптя, положенные злодеями. Мы те зажигательные лапти, затуша, к разсмотрению взносим», – написали в рапорте сотские.
Ночные дозоры натыкались не только на поджоги. Проблемой становилась любовь рыбнослободцев к ночному образу жизни. Рыбляне запросто ужинали со знакомым в час ночи или отвозили в два ночи маменьку в гости к ее братцу. По инструкции всех гуляк положено было волочь в ратушу: «Когда на кружале (кабаке) и в харчевнях будут пристанище иметь, а по улицам ночным будут ходить гулящие люди – пьяные и песни поющие, отчего бывает воровство, непотребство, смертное убивство, таких людей приводить в ратушу».
Вот типичная история: солдат Артамон Никифоров в три часа ночи пошел в гости к вдове Степаниде, застал там незнакомых мужчину и женщину, и устроил «шум и крик». Десятские отвели всех в ратушу. Степанида объявила, что никакого шуму не было, а солдат явился за стиранными рубахами. Артамон честно признался, что «зашел по знакомству выпить чарку вина». Вдова оказалась крайней – ее «за непорядочество» выпороли плетьми. Не отставали от местных и приезжие. Один украл мокрое белье, завернул его в полу кафтана и тащил якобы в ратушу (как пояснил, попавшись, полицейским). Другой, застигнутый у кабака в четыре утра, объяснил, что пришел отдохнуть с караванного судна. Третий пошел ночью к должнику, но был ограблен у Никольского храма.
Днем полицейские следили за починкой мостовых, за тем, чтобы слобожане держали на привязи собак, не оставляли на улице строительный лес. Паспортный контроль тоже был их обязанностью. Беглых и «беспашпортных» они вылавливали. Слобожанам запрещалось привечать беглецов, пускать на ночлег, подкармливать.
За неимением лекаря властям приходилось обходить болеющих «служилых» людей. Помочь они, конечно, не могли – только зафиксировать смерть. Так, пятидесяцкие Осип Жилой и Андрей Субботин 19 октября 1753 года написали в ратушу: «вышепоказанный салдат Седельников нами осматриван, а по осмотру явился весьма болен, а какою болезнию он одержим, о том мы неизвестны». Есть и отчет после посещения «соляного головы» Шонгина: «оной Шонгин находился в трясовишной болезни, ноги стали пухнуть, приключилось великое удушье. Из-за болезни при соляной продаже быть ему невозможно». Старшина И. Тюменев и пятидесятский М. Кувшинников сочувствовали больному, но помочь ему не могли.
Свобода и закон
Ратуша неплохо контролировала обстановку в слободе, констатирует Галина Левина. Одним из инструментов был словесный суд, аналог современного мирового. Двое выборных судей заседали в земской избе и разбирали бытовые конфликты. Протоколов здесь не вели, решения не фиксировали. Если стороны не примирялись, приходилось обращаться в ратушу или в Ярославль.
В отношениях с властями рыбнослободская ратуша сговорчивостью не отличалась. Взять хотя бы случай с Дворцовой канцелярией. В 1757 году рыбинцы выбрали ратманом Ф. В. Жилова, но Дворец приказал освободить его от службы, ибо он заключил контракт на поставку живой стерляди во Дворец. Ратуша нарушить указ не посмела. Однако грозно сообщила в канцелярию Дворца: «Впредь не допускать к подрядам рыбнослободских купцов без увольнения рыбнослободской ратуши. Понеже рыбнослободское купечество против других городов имеет в службах великое отягощение, ибо рыбнослободцов, как находящихся под следствием, так и в разных службах обретается до ста человек».
Не боялись крестьяне и дворянского сословия. Галина Левина приводит в пример историю с князем Тяпиным. В сентябре 1757 года он прибыл в Рыбную слободу с караваном дубовых лесов. Тяпин потребовал от ратуши квартиры для его команды. И запросил цены на барки, коноводов и лоцманов. Но навигация уже закончилась. И по указу Адмиралтейства каравану предстояло зимовать в Шексне, а команде – оставаться на судах, а не расселяться на квартиры. Про цены в ратуше пояснили: барок нет, значит, и «нужности» ему в ценах на отсутствующих лоцманов и коноводов – тоже нет.
Но больше всего Тяпина возмутило требование «впредь неосновательными переписками рыбнослобоцкую ратушу не утруждать и в текущих делах помешательства не чинить». Он счел ответ ратуши «кощунством», обвинив ее членов в «скудоумии», пригрозив «сатисфакцией». И снова затребовал цены на суда, лоцманов и коноводов.
— На сей раз наша ратуша, как пушкинская золотая рыбка, ничего не ответила. Ни про цены, ни про то, что князь не мог вызвать на дуэль крестьян, – иронически констатирует Галина Левина.
«Переписка с Главным магистратом, ярославскими чиновниками, пошехонским воеводой, князем Тяпиным и с Сенатом свидетельствует: несмотря на «смиренные» формулировки документов, наши предки не испытывали подобострастия ни перед кем», – пишет Левина. Откуда такая гордыня у дворцовых крестьян? Да, рыбнослободцы были свободны – эту привилегию они получали при записи в слободу. Их не продавали и не покупали, хотя плетьми сами себя слобожане «драли нещадно».
С одной стороны, петровские реформы способствовали быстрому развитию слободы, с другой – нехватка свободной земли ограничила численность жителей. И всех слобожан со временем связали родственные и дружеские узы. Вряд ли кто-то из них задумывался – какую пользу приносит «государева служба». Но эти плюсы явно были. Служилые люди были обязаны знать грамоту – и уже в середине XVIII века больше половины мужчин слободы умели читать и писать. Более того – они знакомились с законами и умели ими пользоваться. «Поэтому и наш мирской сход не был смиренной безгласной массой или крикливой толпой. Об этом говорят грамотные и взвешенные приговоры схода», – пишет Левина.
И второе – наши предки умели общаться с любым сословием, от дворянина до нищего. Разносторонняя служба позволяла рыблянам не смотреть на власть предержащих снизу вверх. Человек мог быстро ориентироваться в любой ситуации, принимать правильное решение, умел держать удар. «Приобретенные умения помогали нашим предкам и в купеческих делах. Так, государеву службу и ратушу можно считать школой управления», – завершает Галина Левина рассказ.
Статья создана по книге «Очерки по истории Рыбной слободы» Галины Левиной