Издательство “Русский Гулливер” выпустило книгу ульяновского поэта
- Расскажи о книге
- Книга вышла по итогам премии “Русского Гулливера-2014″, посвященной поиску нового звуку в поэзии. отправила на конкурс рукопись книги «Обернулся, а там — лес», которая вошла в шорт-лист номинации “Поэтическая рукопись” и стала лауреатом в номинации “Специальная премия”, что предполагало выпуск книги. Книга состоит из трех частей: «В лес», «Из леса» и «Песни, доносящиеся из леса». «Лес» — это стихи из живота, первобытное, животное. «Из леса» — стихи из ума, когда люди вышли из леса, появились другие инстинкты. А “Песни, доносящиеся из леса” – это пограничное такое состояние, которое возникает как зов, и он всегда есть этот зов. Как символ этого зова – знак уровня телефонного сигнала на обложке, только он не из палочек, как на мобильном, а из деревьев. Рада, что книга вышла именно в “Русском Гулливере”: мне близок подход его участников к слову и поэзии в частности.
“Это не лирическая поэзия, утверждающая уникальность личного существования. Мы имеем дело с какой-то более древней формой творчества. Песня, заговор, мольба, молитва. Не стилизация, не имитация, а именно воссоздание жанра из материала сегодняшнего дня. Гала уходит в лес, слушает там песни леса и потом возвращается назад. Место возвращения не определено. Испания? Португалия? Аэропорт Хельсинки? Симбирск? Сестрорецк? Автор постоянно находится в своем мире и по существу никогда его не покидает. Она в нем родилась (выдумать такие вещи невозможно) и теперь этот мир обустраивает”, – говорит о поэтике Узрютовой Вадим Месяц в предисловии к книге и добавляет, что интонация — ключевое слово для понимания поэтики данного автора, “Чистота интонации. Четкость плача. Узнаваемость голоса”.
- Почему ты считаешь поэзию животным инстинктом?
- Можно сколько угодно упражняться в игре слов, в перестановке значений, но если текст не действует, то зачем он тогда? В этом плане очень важна физиология стихотворения: речь не только о ритме и звуке, ощущении на языке, но и о состоянии, в которое вводит текст. На мой взгляд, стихотворение не должно быть контролируемым, если есть контроль – то все изначально заложенное в трансляции, что шло к тебе отовсюду, исчезает и заменяется языком. Это такой подлог. Книга стала своего рода экспериментом: если в одной части собраны стихи, написанные “из живота”, то в другой – “из ума”, и они заметно отличаются. На все вещи человек сначала дает физическую реакцию, которую он пытается скрыть за какими-то мыслями, рассуждениями, за словами. Я люблю стихи, которые могут разорвать эту мыслительную надстройку и дотронуться до того изначального – физического, как самой верной первой реакции.
- То, что ты живешь в Ульяновске, как-то повлияло на твою поэзию?
- Думаю, да. На первый взгляд, кажется, что здесь все убаюкивает: и Волга, и архитектура, и бульвар Венец. Но ведь в этой тишине, в этом видимом спокойствии и происходит самое страшное, потому что хочется и дальше тишины, хочется отодвинуть от себя подальше все, что за ней. В этом молчании ты успеваешь услышать то самое- первородное – и не хочешь на него откликаться. Но за этой картинкой – самое интересное. Летом я запомнила такой момент. Было холодно, пасмурно, дул сильный ветер, а я стояла на берегу Волги, на бетонной плите, на которую катили большие волны. Как будто Волга хотела что-то сказать, но снова и снова разбивалась о бетон. И каждый раз волна только кусала бетон, и всегда он был ей не по зубам. И в этих волнах слышались голоса- чужие бабки, мужчины, бормочущие старики, плачущие дети. А когда волна попадала через плиту на берег, то на секунду застывала. как будто его фотографировала, и в этот момент берег напоминал палароидный снимок. Но для такого большого снимка нет альбома, и отпечаток насовсем исчезает в следующей волне. Зато для такого снимка есть стихотворение, в котором все эти голоса можно сохранить.
Мы публикуем несколько стихотворений из вышедшей книги. О презентации издания в Ульяновске будет сообщено дополнительно.
нетрог нетрог его, поле сытое
трава идет с ним по локоток
видно макушку – не слышно ног
же море, же соль, жернова
перемалывают ласточек на
черное и белое
нетрог же ласточек
что ему делать
с твоим лицом в окне
если ты смотришь в комнату, а не вне
если родился в этой, не стой в той стороне
снег как замерзший свет
крошится не на всех
имени его нет – же море, же близко, же соль, жениться
ему только с травой
***
посадили меня на осла и везут, и везут и везувий становится ближе.
соглашают они до конца меня, соглаша соглаша юсь быть выше для –
для кого-то, может быть, ниже.
ноги здесь мои не достают меня, и меня и меняют, считая неслышно.
имени ни одного не скажу не лю не любимого, без которого я –
без которого я бы выжил.
мальчик, девочка, иди сюда, приходи подойди подойдите, седые детишки.
вы таки такие же, как и я, и кричались вы в те дни в тени того дня –
дня, когда я всех вас услышал.
***
из всех других ты почему-то это яблоко спасал
яблоки загодя будут истоптаны, под ноги бросят сочить,
светом измятое рыбное яблоко в гавани станет входить,
морем мироточить.
лица уже сдобны, как на масленицу. в это стрелять или в то
яблоко, что не стоит, а покатится. конница давит вино,
нет на кресте никого.
в снег оживают из мякоти косточки и заплывают за дно
Для справки
Гала Узрютова родилась в 1983 году в Ульяновске, окончила Ульяновский госуниверситет. Финалист российско-итальянской литературной премии «Радуга —2015», участник российско-немецкого проекта “Поэтическая диверсия”, дипломант Волошинского конкурса — 2014, лонглистер премии «Дебют» («Литература для детей», «Малая проза»). Пьесы становились победителями и были отмечены во всероссийских конкурсах “Любимовка”, Премьера.txt, Волошинский конкурс. Читки пьес были представлены в Театре.doc, Центре им. Мейерхольда. Стихи переводились на немецкий язык, проза — на итальянский.
Премия Русского Гулливера учреждена в 2014 году Центром современной литературы, издательским проектом «Русский Гулливер» и мультимедийным журналом «Гвидеон».
фото – “Русский Гулливер” (обложка Екатерины Перченковой)