Про дом

Друзья знают, что я являюсь отпетой поттероманкой, и часто подшучивают над этим и моим инфантилизмом. А я часто оправдываюсь, рассказываю про невероятную детализацию франшизы, про то, как сломанный исчезательный шкаф, чья починка сыграла огромную роль в крупнейшем убийстве всей саги в шестой книге, был сломан в третьей полтергейстом Пивзом, и о многих других деталях, которые замечаешь после неоднократного прочтения.

Как каждый фанат поттерианы, хотела бы знать о себе три вещи: какой образ принял бы мой боггарт (величайший страх), патронус (воплощение счастливых воспоминаний, принимающее облик животного на основе черт характера), и что бы я увидела в зеркале Эйналейн (самое сокровенное желание).

В частности, за чудесно четко выстроенную историю, в которой довольно сложно найти хоть один значительный фейл, я и люблю все семь книг.

Но еще, конечно за атмосферу. Я стараюсь читать что-то серьезное, интеллектуальное – то, что читают мои гораздо более умные коллеги и друзья. Но когда на душе плохо и кажется, будто у меня тут вокруг кишат сплошные дементоры – возвращаюсь к поттериане. Она дарит какое-то очень странное чувство спокойствия. Это совершенно не детская история, если говорить о 4-7 части, но даже сидя в слезах, с опухшими глазами и красными пятнами по всему лицу (каждый раз одно и то же при прочтении 5-7 книг), я чувствую, что мне невероятно тепло и комфортно.

Есть отдельные моменты, которые я постоянно перечитываю. Иногда специально в период каких-то какашечных ситуаций в жизни нахожу отдельные любимые главы. И почему-то самой, пожалуй, моей любимой темой является площадь Гриммо, 12.

Это несколько странно, ведь дом на площади Гриммо, 12 является некогда обителью темнейшей и злобной династии. Но читая про этот дом, я ощущаю невероятный комфорт. Сидя с книгой на остановке, сидя в автобусе по пути в Симферополь, или лежа под теплым любимым одеялом – не важно: читая описание этого дома, я чувствую уют.
Упырь на чердаке, орущий портрет Вальбурги, матерщинник-домовой, проклинающий предателей крови… Тяжелые шторы, древо династии на стене с выжженными «предателями», разбросанные вещи в комнатах, в которых много десятилетий не жил никто. Все это пропитано историей семьи.

Я иногда думаю – почему меня так тянет на эти главы? Поняла впоследствии, когда приехала в квартиру, где не живу уже одиннадцать лет. Поняла, рассматривая свой тайничок с дневником и всякими девичьими штучками, засушенными листиками в книгах, и вырезанным «сейфом» в книге некоего татарина, чью фамилию уже не вспомню. Не знаю, как она оказалась в обширной бабушкиной домашней библиотеке, которая меня познакомила с Урсулой ле Гуин, Толкиеном, Дойлем, Джеком Лондоном, Жюлем Верном, Робертом Стивенсоном, Клайвом Льюисом и другими. Но книга этого татарина была самой толстой и подходящей на роль книжного сейфа, читать ее я так и не стала.

Так как у меня не было в детстве ни пистолета, ни даже какой-то денежки, которую я могла бы там спрятать, в сейфе лежала всякая сокровенная дребедень, вроде записочки с именем объекта детской влюбленности и маленькое жемчужное колечко, увы утраченное из-за глупой головы. В детстве я называла его «обручальным», сама не понимая значения этого слова. До сих пор помню, как оно выглядело, невероятно изысканное, оставшееся от бабушки. От бабушки, в честь которой меня назвали, вообще много чего осталось: кольцо я потеряла, а баночку с ее украшениями украл хороший друг семьи, пока моя мама была в рейсе, а я жила (вместе с ключом от квартиры) у мамы этого самого друга.

Мне нужна история. Моя история, которой со мной нет. Уже 11 лет я живу в другом городе, снимаю жилье, обрастаю мебелью и интерьерной мелочью, стараясь создать вокруг себя тот самый Дом.

Стремление к своему маленькому миру у меня было всегда. Наверное, это присуще всем. В керченской квартире на Заречной, где я жила от рождения и до, кажется, седьмого класса, была маленькая кладовка. Она образовалась из-за перепланировки, там стояли пустые банки, варенье, компоты и большой выключенный импортный холодильник, который бабушка умудрилась купить при советах, будучи заведующей продмага. Выключен он был потому, что в него нечего было класть. На кухне стоял второй - маленький на три полки, с миниатюрной морозилочкой.

Бабушка у меня была вообще крутой. Строгой, правильной, справедливой и крутой. Я ее совсем не помню, помню лишь ее похороны, когда мне было три года. Но по рассказам моей мамы, которую бабушка всю жизнь строила, она была именно такой. Плотная пачка грамот, которыми награждали при СССР Нину Ильиничну, подтверждает все то, что о ней впоследствии говорили. А говорят о ней до сих пор – в доме номер 34 на улице Заречной в Керчи осталось мало квартир, в которых живут семьи, не просившие ее о помощи. Кому-то она смогла достать болгарскую стенку, кому-то телевизор «Рубин», кому-то помогла получить работу. И била по рукам маму, оплошавшую в чем-либо во время работы в руководимом ей магазине.

Но я отвлеклась. Была, значит, у нас в квартире кладовка. Бабушки уже несколько лет не было на этом свете, варенья тоже особо не стало. Все так же стоял выключенным холодильник. Но эти полтора метра на три стали моим маленьким укрытием. Там я устроила себе мини лежбище, там я умудрилась починить бра (я до сих пор не знаю – как). Там я засыпала с «Сильмариллионом». Окружали меня полки – все с теми же банками.

И вот лежа головой на подушке в открытом холодильнике, читая про Ривенделл, и жуя хлебную хрустящую корочку, натертую солью и чесноком (под рукой любимый шерстяной, но невероятный мягкий мишка), и проживала кусочек своего «заречного» детства.

Наверное, поэтому мне так нравятся главы о площади Гриммо. Описанный Роулинг дом такой же темный и нелюдимый, как моя коморка, обставлен массой ненужного хлама. Но у него есть история. А у моих обителей уже нет. Нет у меня своей коморки, все что-то не удается. И вроде вокруг по большей части интерьер и настроение делают именно мои вещи в полупустой съемной квартире. Но истории у всего этого нет.

Но я надеюсь, что когда-нибудь я ее создам. И, если у меня будут дети, я буду лепить с ними тайнички, буду тайно радоваться найденным спрятанным артефактам, и никогда не подам виду, что я их видела, буду делать все, чтобы в доме был свой отдельный мир, свой карманчик, куда можно забраться. И обязательно сделаю маленькую кладовочку – с полками и бра, и кучей книг, среди которых обязательно будет поттериана в переводе Росмэна (это важно!). И волнистой шторой, которая заменит собой дверь. Потому что у каждого должна быть своя Нарния, свой Гранитный дворец, как у Сайреса Смита. Своя Выручай-комната.