Цветы, экскременты и демоны: как менялось отношение европейцев к запахам и откуда взялись современные вкусы
Как художники заставляли зрителей философствовать с помощью натюрмортов с пахучими предметами и чем пах средневековый город после наводнения?
Европейцы эпохи Возрождения полагали, что насыщенные запахи могут защитить от чумы и демонов, при этом запахи экскрементов и немытого тела до 1620-х годов имели эротические коннотации. Ароматическое сопровождение Ренессанса и раннего Нового времени было крайне противоречивым, но в эпоху Просвещения произошла ольфакторная революция: европейский рынок захватили цветочно-фруктовые композиции, остающиеся в лидерах и сейчас. В последнее время парфюмеры ищут «натуральные» запахи, а также буквальные ароматы таких вещей, как шампанское, резина и прочее (для воссоздания нетривиальных запахов в парфюмерии используют специальную технологию Headspace). О том, какую роль запахи играют в нашей повседневности и почему их история связана историей живописи, рассказывает искусствовед и автор телеграм-канала «Банное барокко» Анастасия Семенович.
В европейском контексте последние лет пятьсот «главное» из чувств — зрение, которое ассоциируют с познанием и разумом, в то время как исследований человеческого обоняния до недавнего времени было немного. «Эффект Пруста» — запуск цепочки ассоциаций и воспоминаний с помощью запахов — будоражил людей весь XX век, а в 2004 году американские ученые Линда Бак и Ричард Аксель, научно обосновавшие связь восприятия запахов и человеческих эмоций, получили Нобелевскую премию.
Сегодня уже вовсю говорят о «функциональной парфюмерии» — ароматах, которые позволят управлять эмоциями.
Для маркетологов это золотое дно, однако сегодня также, как и в Античности, описать ароматы словами все еще составляет трудность. Кроме того, в современных парфюмерных предпочтениях людей из разных регионов отражается исторический ольфакторный опыт — так что исследуя человеческий мозг, важно учитывать и социокультурный контекст.
![](https://knife.media/wp-content/uploads/2024/03/Zapahi-1-640x385.jpg)
Автор исследования «Цивилизация запахов. XVI — начало XIX века» Робер Мюшембле пишет, что отношение исследователей к обонянию было «пренебрежительным» до самого недавнего времени: «На фоне ярчайших технологических и научных открытий человеку, претендующему на свою исключительность в природе, это чувство казалось слишком животным и смущало его». В 2014 году команда ученых из Университета Рокфеллера в Нью-Йорке выяснила, что человек способен чувствовать порядка тысячи миллиардов запахов. Позднее их выводы жестко критиковали, однако Мюшембле, тем не менее, считает, что в конце XX — начале XXI века в изучении обоняния случился прорыв.
Долгое время был популярен миф о том, что обоняние у человека второстепенно. Традиционно считалось, что человеческий нос различает всего десять тысяч запахов, в то время как глаз видит до полумиллиона оттенков цветов.
Обоняние можно считать «животным» чувством в том смысле, что оно связано с древнейшей частью мозга, также как отделы, отвечающие за эмоции, эволюционно старше тех, что связаны с разумом. Сигнал, который человек получает с помощью обоняния, как пишет Мюшембле, простой, бинарный: «да» или «нет», «плохо» или «хорошо». Это может касаться, например, выбора сексуального партнера: человек скорее предпочтет кого-то здорового, со схожим питанием (рацион влияет на запах пота) и из своего ареала обитания. На Востоке, например, раньше считали, что от европейцев пахнет сливочным маслом.
![](https://knife.media/wp-content/uploads/2024/03/Zapahi-2-640x452.jpg)
При этом эмоции, связанные с обонянием, зависят от приобретенного опыта: люди не с рождения считывают запах экскрементов как «плохой», а для жителей Америки и Ближнего Востока парфюм с нотами черной смородины и крыжовника пахнет кошачьей мочой. Дело в том, что в США до 2003 года было строго запрещено выращивать смородину — считалось, что это растение заражает грибком местные сосны. В 2003 году запрет сняли в большинстве штатов, но ольфакторная память американцев все равно связывает этот запах с «котиками». С Ближним Востоком проще — смородина не растет там из-за климата. В общем, обонятельные настройки могут заметно влиять на эмоции и настроение человека, и эти настройки — не врожденные. Тут есть поле для экспериментов не только маркетологов и парфюмеров, но и всех, кто хочет лучше понять свое мировосприятие.
![](https://knife.media/wp-content/uploads/2024/03/Zapahi-3-640x804.jpg)
Средневековые европейские города пахли мочой и экскрементами, а после наводнений в них стоял запах, напоминающий одновременно канализацию и могилу. Дело в том, что долгое время (даже в XVIII веке) в центре городов находились кладбища, а могилы обычно были неглубокими. Когда появились текстильные и кожевенные производства, они использовали мочу и экскременты — и эти запахи не считались «плохими». Но вскоре, во времена религиозных войн католиков с протестантами, появилась концепция, согласно которой в нижней части человеческого тела, где моча и экскременты, скрываются демоны. Это был выпад против «животного» в человеке и в частности против женщин, которые, как считалось, омерзительны по природе.
В эпоху Возрождения европейцы стали пахнуть крайне интенсивно: «Опьяняющий запах духов доминировал в общественной жизни на протяжении двух с лишним столетий», — пишет Мюшембле. Парфюм был своеобразным «доспехом»: он должен был скрадывать какие-то ароматы и одновременно символически защищать, например, мужчину от женщины. Также определенные запахи, как считалось, могли уберечь от чумы, вызываемой «дьявольским духом».
![](https://knife.media/wp-content/uploads/2024/03/Zapahi-4-640x509.jpg)
Таким образом, роль сильного запаха в европейском контексте двойственна: он про эротику и стыд, про жизнь и смерть. На Руси, к слову, из-за обычая мыться в банях, вероятно, не было такого многослойного «камуфляжа», а популярным «дезодорантом» были настои душистых трав (например мяты — можно было наносить его на тело и полоскать им рот). Тем не менее, сегодня Россия относится к европейскому парфюмерному рынку.
В Европе же в эпоху религиозных войн живописцы создают много аллегорий чувств. Само по себе изображение чувств не было новшеством, но постепенно они стали многофигурными, в них появились женщины (за которыми закреплено чувственное начало, как за мужчинами — разум), а также жанр и образная многослойность.
Здесь вновь появляется двойственность: пять чувств считаются «вратами грехов». Чувствовать — значит в какой-то степени быть «животным», грешить. Эта, казалось бы, морализаторская позиция привела к созданию крайне чувственного искусства барокко.
Живопись, будучи ведущим искусством, в барочном духе показывает синтетичность через эффектные аллегории: все связано со всем, все рядом и крайне насыщенно; в реальности громкие, эффектные, пахучие сцены выглядели бы странным балаганом. Памятуя о том, как интенсивно пахли города XVII века с фекалиями, кожевенными производствами и людьми в «душистых доспехах», можно подумать, что многочисленные живописные аллегории чувств лишь завершают всеобщий сенсорный перегруз.
![](https://knife.media/wp-content/uploads/2024/03/Zapahi-5-640x407.jpg)
![](https://knife.media/wp-content/uploads/2024/03/Zapahi-6-640x510.jpg)
Не всегда за аллегорию чувств отвечала фигуративная живопись: их зашифровывали в натюрморты. Цветы и фрукты традиционно ассоциировались с обонянием, а еще такие натюрморты говорили о бренности бытия, конечности этого чувственного измерения, которое обычному зрителю может показаться праздником жизни. Таков, например, недавно отреставрированный «Роскошный натюрморт» Яна ван ден Хекке из Эрмитажа.
![](https://knife.media/wp-content/uploads/2024/03/Zapahi-7-640x526.jpg)
Глядя на натюрморты XVII века можно потешить не только глаз, но и слух, вкус, осязание и, конечно, обоняние. Ну а художник и вовсе советует «думать о времени», то есть о бренности жизни.
Позже, как пишет Робер Мюшембле, чума отступала от европейских городов, дьявола боялись уже не так сильно, да и философия Просвещения призывала людей «вернуться к природе» и в некоторой степени реабилитировала «животное» и женственность. В XVIII столетии на сцену вышли цветочно-фруктовые духи, которые доминируют в Европе и сегодня. Цветочно-фруктовый аккорд, а еще свежесть и чистота будто закреплены за традиционным женским образом, однако чистота — достаточно поздний и специфически американский «пунктик».
На американском рынке крайне востребованы «запахи чистоты», есть даже марка, которая так и называется — Clean. Это связывают с пуританским наследием США (в отличии от европейского противоречивого арома-бэкграунда), образом чистого дома и образцовой домохозяйки.
На европейском же рынке «чистота» не столь конвенциональна: человек не должен ей пахнуть.
Сегодня художники не обращаются к теме «пяти чувств» так буквально, как в XVII веке, но сенсорный перегруз старается организовать каждая вторая выставка-блокбастер: современные проекты не обходятся без музыки (или аудиоспектаклей), поставленного театрального света, тактильных макетов и ароматов. Иногда парфюмерные композиции создают, чтобы зрители могли нанести на себя «запах картины», иногда — воссоздают ароматы прошлого. Все это нужно, чтобы максимально впечатлить зрителя; правда, драматической подложки про бренность жизни на таких выставках, как правило, нет.
От людей XVII века мы отличаемся еще и тем, что живем в заметно более дезодорированном мире, и палитра ароматов у нынешнего городского человека куда сдержаннее (впрочем, парфюм с животными нотками чувствует себя вполне неплохо). Поиск парфюмерами «натуральных» запахов можно сравнить с автофикшеном в литературе или арт-перформансами, граничащими с политическим активизмом; суть тренда — в прямолинейности и буквальности. Но не чрезмерной: тенденция функциональной парфюмерии предполагает индивидуальный подход и корректность. Так и искусство, и парфюмерия становятся своего рода терапией.