С собаками-поводырями и без: слепцы в мировом кинематографе
Мир человека, лишенного зрения и способного передвигаться лишь на ощупь, для зрячих непостижим. Возможно, именно поэтому слепые на экране производят на нас такое неоднозначное впечатление.
Цикл киноочерков Георгия Осипова, посвященных наиболее странным, макабрическим и неочевидным образам мирового кинематографа продолжается, и сегодня у нас на очереди слепцы, каковых среди нас гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.
Он был смертен, как и все,
а следовательно — слеп.
Михаил Булгаков
Важно не увидеть, а заметить. Не заполучить, а прочувствовать. Запечатлеть, а не потрогать. Точных данных относительно количества невнимательных людей не существует. Любой из нас, прозевав что-то интересное, начинает лихорадочно наверстывать упущенное, с тоской понимая, что и в этом состоянии ему приходится жертвовать чем-то важным. Нам, ротозеям, тоже впору проводить парады гордости, и лозунг «мы — повсюду», удаленный из позднейшей версии одного скандального фильма, наше единственное утешение.
«Путь наш во мраке…» — cентенциозно произносит условные слова подозрительный пилигрим в советском боевике «Таинственный монах».
Эффектный пароль — важный элемент в арсенале приключенческого жанра. Готовый афоризм на все случаи жизни. Вспомним наиболее популярные: у вас продается славянский шкаф? («Подвиг разведчика»), как насчет халвы, Бекас? («Ошибка резидента»), ангел пустыни («Меченый атом»), возмездие впереди! («Кража»).
Путь наш во мраке, говорит посетитель кинотеатра, добровольно входя в темный зал, частично заполненный выходцами с того света. Чтобы это заметить, глаза должны привыкнуть в темноте.
Единственный настоящий слепой на экране — это Рэй Чарльз, демонстрирующий в «Братьях Блюз» умение, которым славился Блайнд Джо Рейнольдс, блюзмен-рецидивист, без промаха бивший в цель по звуку.
Остальные притворяются. В том числе и двойные притворщики. Дежурный персонаж криминальной истории — нищий «слепец», уличный торговец дребеденью. Но бывают оборотни и покрупнее. Об этом картина «Черные глаза Лондона», где единый в двух лицах Бела Лугоши создает образ настолько совершенный и оригинальный, что сравниться с ним может только его иконописный Дракула.
В некогда чрезвычайно популярной у нас комедии «Лимонадный Джо» имеется сценка, где злодей Хого Фого усыпляет эфиром девицу под видом слепого настройщика, и его поведение явно пародирует приемы Лугоши в «Мертвых глазах Лондона».
Внезапная потеря зрения выбивает из седла актера в «Ребенке Розмари», и престижная роль достается его сопернику (Джон Кассаветис).
— Дональд Бомгарт, — произнес Ги. — Он ослеп. Он проснулся вчера и… и он больше ничего не видит.
— Не может быть, — ахнула Розмари.
— Сегодня утром он пытался повеситься. Сейчас он в больнице, ему дали сильную дозу успокоительного.
— Роль передали мне, — продолжал Ги. — Конечно, очень неприятно получать ее таким образом…
Нужна собака-поводырь… Несмотря на название, в этом позднем рассказе Хемингуэя никакой ученой собаки нет. Рассказ совсем короткий, и проглотив его в детстве и расстроенный тем, что он не про собаку, а про любовь, я умышленно переделал смысл последнего абзаца на детективный лад:
Cпускаясь вниз по лестнице, осторожно нащупывая каждую ступеньку и крепко держась за перила, он думал: надо (вот!) отравить ее и отравить как можно скорее, вот только как это сделать…
Начало 1970-х заметно пополнило американскую телегалерею слепых злодеев и праведников, как подлинных, так и мнимых. С собаками и без.
Слепой хозяин овчарки помогает разоблачить психиатра-убийцу в одном из сильнейших эпизодов «Коломбо».
Главный антипод лейтенанта Коломбо, отставной полицейский (и заядлый рыболов) Барнаби Джонс, выводит на чистую воду клубного пианиста, которому липовая инвалидность помогает совмещать гений и злодейство. Родди МакДауэлл, обычно узнаваемый с первого взгляда, в этой роли практически неотличим от молодого Романа Виктюка. Притворство выдает не успевший остыть телевизор, хотя герой и выключил его, услыхав звонок в дверь. Но эта роковая оплошность не ускользнула от опытного сыщика Барнаби.
На самом деле ослепший актер (коллега злосчастного Дона Бомгарта) притворяется зрячим дедушкой-фотографом для расправы над вероломной супругой. И надо сказать, что Ричард Бун одинаково великолепен и симпатичен в обеих ипостасях этой двусмысленно-трогательной истории. И собаку ему подобрали отличную, в точности такую, о какой мечтал и я, когда вся читающая Страна Советов бредила Хемингуэем, Сэлинджером и Ремарком.
Английский кинематограф богат образами слепцов, проявляющих бесстрашие, демонстрирующих интеллектуальное и нравственное превосходство при столкновении со злом, которое, казалось бы, должно победить.
Перечислим наших любимых героев.
Несмотря на подчас уморительное сходство с Ефимом «Штепселем» Березиным, сэр Дональд Вулфит известен как серьезный драматический актер, и «Человек на берегу» — короткометражный шедевр Джозефа Лоузи — безусловно не входит в число работ, принесших ему всемирную славу. Но как силен в его исполнении отшельник-ученый, приютивший и перевоспитывающий опасного преступника!
К созданию этой картины приложили руку Джимми Сангстер и Энтони Хайндс — столпы фабрики ужасов «Хаммер». Отсюда и ощущение сюжетного родства с «Невестой Франкештейна», в которой слепой пустынник благотворно влияет на загнанного и обезображенного в огне Монстра.
Это не единственная связь великого актера с оккультной линией в искусстве двадцатого века. Сэр Дональд дружил с Кеннетом Грантом, пожалуй, наиболее неординарным из адептов Алистера Кроули. Существует даже портрет Вулфита работы Штеффи Грант, репродукцией которого на данный момент мы, к сожалению, не располагаем.
Репутация надежного поденщика не мешала английскому режиссеру Лэнсу Комфорту снимать картины, достоинства которых очевидны по сей день. В частности, им была великолепно экранизирована повесть «Человек из Лондона», одно из сильнейших произведений Жоржа Сименона. Сравниться с этой работой может разве что «Человек на Эйфелевой башне», снятый тогда же Берджесом Мередитом в Париже. Его мы разбирали в одном из недавних эссе.
По ряду причин еще одним моим любимым фильмом у Комфорта является консервативный (но не старомодный) детектив «Человек в темноте». Главный герой этой истории, слепой композитор, чьи песни поет Джон Лейтон, младший классик добитловской эстрады, исполнитель культовой Johnny Remember Me, которую продюсировал безумный гений Джо Мик, еще одна жертва необузданного кроулианства.
В начале 1970-х жутковатую как голоса пропавших космонавтов Johnny Remember Me реанимировали ретро-рокеры Showaddywaddy, и она тогда напомнила мне балладу Алексея Рыбникова из «Острова сокровищ». Самым страшным персонажем повести Стивенсона определенно был, есть и будет Слепой Пью, чуявший жертву не хуже Слепого Джо — блюзмена, который уже промелькнул в начале нашего разговора.
Во второй советской версии «Острова», созданной в период брежневской нормализации, демонический посланник преисподней — Пью, неповторимый Андрей Файт, переигравший на своем веку великое множество аристократов, колдунов, шпионов, нацистов и денди: привет тебе от одноногого.
Во время диалога с Билли Бонсом физиономию Пью на две трети скрывает маска, и здесь возникает обратный эффект завязанных глаз, словно мы составляем «фоторобот» по голосу зловещего посетителя таверны «Адмирал Бенбоу».
Следует отметить, что и в облике Андрея Файта было нечто от дьявола средневековых фресок. Достаточно вспомнить торжествующую улыбку «мистера Грина» в шпионском фильме «Выстрел в тумане».
«Подглядывающий» (1960) — один из фильмов, существенно расширивших сумеречную зону триллера и хоррора до ранее недопустимых глубин и закоулков. Картина Майкла Пауэлла стоит в одном ряду с «Вампирами» Рикардо Фреда, «Невинными» Джека Клейтона«, «Маской сатаны» Марио Бавы и, само собой, «Психопатом» Альфреда Хичкока, с которым у «Подглядывающего» много общего.
Сценарист этой жестокой и болезненно серьезной драмы Лео Маркс во время войны возглавлял важный отдел британской разведки. К теме психического расстройства он вернется в картине «Расшатанные нервы», где еще одного симпатичного маньяка блистательно изобразит Хайвел Беннет, чахоточный Ипполит в телепостановке по «Идиоту» Достоевского.
Так вот, и кинолюбителя-садиста в «Подглядывающем» слепая и пьющая мать главной героини истязает в точности как Порфирий Раскольникова на страницах всемирно известного романа. Собственно, она и есть главный навигатор этого кошмара, транслируемого, вполне возможно, ее проспиртованным мозгом — не доверяю людям, которые ходят тихо…
Ну а теперь предлагаю вернуться из Лондона в Москву примерно тех же оттепельных, предбитловских лет.
На скамье подсудимых пусто. Процесс над пособником нацистов Золотицким проходит in absentio. Свидетелем обвинения выступает элегантная женщина в черных очках — бывшая подпольщица, военфельдшер Нина Павловна Семенова. Нина Павловна — инвалид войны, вот почему на ней очки с темными стеклами, атрибут тогдашних модниц.
Так начинается «Государственный преступник», фильм по сценарию Александра Галича, в котором героине Клары Лучко дана задача, аналогичная той, которую выполняет слепой сосед богача-рогоносца в эпизоде «Коломбо». Преступник будет изобличен и схвачен. Дело поручено молодому сотруднику госбезопасности, которого играет Александр Демьяненко, чей «Шурик» вскоре притворится слепым в знаменитой сценке с троллейбусным хулиганом Федей.
И еще один момент, приближающий фигуру Золотицкого к отрицательным типажам «Коломбо». По замыслу создателей сериала, убийства в нем должны совершать уважаемые люди, представители гуманных профессий — дантист, хирург, искусствовед. Золотицкий служит пилотом гражданских авиалиний, летает за рубеж, успевая параллельно этому полезному делу ловко избавляться от лишних свидетелей. Самоубийство таксиста Утехина он инсценирует с ловкостью своих заокеанских коллег при помощи дефицитного для тогдашних времен электрошокера.
Патологическое безумие этого монстра проявляется единственный раз, и то на секунду, в той интонации, с какой он произносит «колокольчики-бубенчики», словно это пароль для связи с теми силами зла, которые спасают его от возмездия.
А чем занимался в те же приблизительно дни Фриц Ланг, создатель доктора Мабузе, которым в двадцатых годах был так увлечен Михаил Кузмин?
Великий режиссер снимал «Тысячу глаз доктора Мабузе», картину, которая станет достойным заключительным аккордом его сорокалетней карьеры в кинематографе. Очередная инкарнация гения преступного мира на данном этапе орудует в двух лицах. Одно из них — ясновидящий слепец Корнелиус, чьи беседы с комиссаром полиции сопровождает звучное дыхание собаки-поводыря. Вероятно, в бункере преступника номер один так же пыхтела обреченная Блонди.
Кстати, комиссара Краса играет милейший толстяк Герт «Голдфингер» Фрёбе, вступивший в ряды НСДАП юношей, когда немые фильмы про Мабузе были, как теперь говорят, лидерами проката.
Путь наш во мраке.
Если бы Кузмин все-таки эмигрировал…
Или, увидев «твой плоский и зеленый порт, блаженная Александрия», остался бы в нем навсегда, и тогда на склоне лет он мог бы прогуливаться мимо колясочки с будущей Далидой, как Анри Де Ренье мимо Анны Ахматовой в Люксембургском саду.
Туман сгущается. Но то, что вы увидите ниже, написал не Кузмин, а погибшая в Освенциме Ирена Немировски:
Гольдер встал. Его шатало. Небо и море заволокла серая вуаль. В каюте стало темно, как ночью. В иллюминатор лился странный зеленоватый свет, обманчивый, зыбкий, ничего не освещающий. Гольдер нащупал пальто и вышел, вытянув перед собой руки, как слепой.