От зари до зари
Зима в этом году началась сразу и всерьёз. В самом конце ноября завыли метели, повалил густой снег. Он заметал дороги и тропинки, ложился на крыши домов, и вскоре по реке поплыла первая шуга. Снег валил несколько дней, а когда перестал, ударили крепчайшие морозы. По славянскому календарю декабрь называется "студень", вот он и оправдывает своё название. "Вот север, тучи нагоняя, подул, завыл, и вот сама, пришла волшебница зима…"
Зима в этом году началась сразу и всерьёз. В самом конце ноября завыли метели, повалил густой снег. Он заметал дороги и тропинки, ложился на крыши домов, и вскоре по реке поплыла первая шуга. Снег валил несколько дней, а когда перестал, ударили крепчайшие морозы. По славянскому календарю декабрь называется «студень», вот он и оправдывает своё название. «Вот север, тучи нагоняя, подул, завыл, и вот сама, пришла волшебница зима…»
Это означало, что мне надо будет приходить на работу пораньше, чтобы успеть расчистить снег. Мороз по утрам самый лютый! Одеваемся получше: свитер, теплая рубашка, строительный синий ватник. Армейский бушлат придётся оставить дома — в нём почему-то стало холодно. А раньше ходил в таких же, и было тепло в любой мороз. Правда, это было лет двадцать назад.
Снег под ногами даже не хрустел, а как-то визжал. Белый Млечный путь сиял во всей своей красоте. На улице не было ни души. Уличные фонари разливали яркий свет, а в тени таилась непроглядная чернота. Если бы у зимы был флаг, то чёрный и белый были бы его цвета. а в середине надо добавить ещё цвет зимнего восходящего солнца — ярко-алый.
Я вышел на площадь. В зимней тишине дремал Троицкий собор. Снег сглаживал все углы и неровности, белым ковром застилал землю и крыши. Мосты, подсвеченные желтыми и синими фонарями, укутаннные белым инеем, производили впечатление чего-то сказочного. Белая Никольская церковь стояла, как на ладони. На фоне черного неба и черной реки это выглядело как… я даже не могу выразить, как здорово это выглядело!
Над рекой клубился туман. Вода словно кипела от мороза. Наледь у берегов, вокруг камней и на отмелях сильно сузила протоку, и теперь Великая бурлила, словно горная река.
Туман стелился над водой, украшал инеем деревья в городском парке, сквозь него желтыми шарами проглядывали фонари. Словно пуховое одеяло укутывало Симанский монастырь. Лишь его купола и кресты возвышались над белой мглой. Ветра не было, но было очень слабое движение воздуха, и туман тёк, как вода. Он то устремлялся к городской площади, то стекал по протоке вниз, иногда останавливался и тогда от него отрывались большие клочья, подсвеченные фонарями в буроватые оттенки. Ниже по течению, за островком, открытое место, и туман там не задерживался. Зимняя ночь светла, и было видно, как вода бурлит на перекатах и течет дальше, к Валуеву.
Ну вот и пришёл на работу. Беру лопату и начинаю кидать снег. Его за несколько дней навалило месячную норму, а может, и двухмесячную. Так что бери больше, кидай дальше, пока летит, отдыхай.
Тем временем темнота стала светлеть. Небо из иссиня-черного стало просто черным, потом серым. Погасли звёзды. На востоке показалась тонкая алая полоска, которая разгоралась с каждой минутой.
В Симанском монастыре зазвонил колокол: спешите на литургию, кто выходной! В Троицком соборе подхватили, в Никольской церкви поддержали, и над островком поплыли торжественные звоны. Звоните, звоните почаще! Между прочим, колокольный звон убивает болезнетворные микробы — это не я выдумал, это наука доказала. Недаром в старину звонили в колокола во время эпидемий. Может, и сегодняший звон спасёт от коронавируса несколько человек.
После девяти утра небо совсем посветлело, а восток алел уже в полнеба. И вот, наконец, на горизонте показался краешек яркого зимнего солнца. Оно поднималось прямо за большим деревом, словно вырастало из него. Туман над рекой заволновался и пришёл в движение. Его струи потекли то в основное русло реки, то в протоку, то поднимались вверх, скрывая весь Симанский монастырь, то опускались к самой воде. Солнце показалось целиком, лучи осветили дерево, и на речной туман упала его огромная тень. Была отчетливо видна каждая ветка, а сама тень была выше дерева в несколько раз.
Космы тумана порозовели, потом приобрели синеватый отттенок. Хотя, почему «потом»? Всё было одновременно. Чем выше поднималось солнце, тем гуще становился туман. Его космы поминутно меняли оттенки, рвались, исчезали без следа. Солнце и мороз словно боролись между собой.
Но вот туман стал оседать. Солнце придавило его, и через час от тумана остались лишь тонкие струйки над самой водой. Зимний день вступил в свои права.
Лучи осветили голодных уток, с мрачным видом плавающих на своём обычном месте. Ну когда же придут кормильцы, есть хочется очень! Кормильцы, конечно, придут, но не сейчас, а попозже, когда мороз ослабеет. За городом сейчас около тридцати градусов, да и в самом Острове немногим меньше.
Солнце начало свой извечный бег по небосводу. Зимой его путь короток и невысок. Свет не падал сверху вниз, как летом, а стелился по земле, отчетливо выявляя каждую неровность. И зайдёт оно неподалёку от того места, откуда взошло — примерно в 90 градусов.
К полудню мороз немного ослабел и кряквы на реке подняли радостный гвалт — пришли кормильцы. Наконец-то! Другие птицы, не столь избалованные подачками, вели себя тишайше — экономили силы. Даже горластые галки и вороны как-то сникли и почти не показывались на глаза.
Небо было почти чистое, солнце сияло вовсю, снег отражал его лучи, и было светлее, чем летом. Жаль, что только на короткое время. Уже после обеда, к трём часам, на небе появился, а точнее, проявился, молодой месяц. Он был тонким, острым и прозрачным, как льдинка из ведра. И таким же молочно-белым. Солнце закончило свой путь по небосводу, и теперь не плыло над горизонтом, а почти отвесно падало вниз. И чем ниже опускалось солнце, тем плотнее становился месяц. Из прозрачной льдинки он превращался в золотой слиток.
Высоко в небе застыли легчайшие перистые облака, подкрашенные заходящим солнцем в багровый свет, словно Жар-птица обронила там свои перья. Солнце, висевшее над самым горизонтом, освещало облака, а отражённый от них свет падал на городской парк. Деревья, усыпанные пушистым инеем, приобрели нежно-розовый оттенок. Потом — сиреневый. И под конец — темно-лиловый.
Последние лучи солнца окрашивали в багрово-розовый цвет колокольню Никольской церкви, вливались в окна собора Симанского монастыря. Представляю, какая там сейчас красота! Тень от симанской часовни упала на колокольню, и на её стене отчетливо проявился крест.
Солнце полностью скрылось за горизонтом. Багровые краски заката потускнели. Но в наших широтах и восходы, и закаты длятся долго. Буйство цветов померкло, и ещё с полчаса уже невидимое светило посылало на землю ровный рассеянный свет. Месяц, словно стремясь вдогонку за солнцем, тоже шёл на закат. В ветвях большого дуба на островке запуталась одна звезда, потом вторая. Световой занавес, который утром выткало солнце, растаял, и открывалась черная бездна, полная звёзд.
В домах на Пионерской улице зажглись окна, из труб повалил дым. Мосты уже давно сверкали подсветкой, вот и в городском парке включили фонари. Пора и мне домой. Отработал от утренней зари до вечерней, время отдыхать. «Эй, Месяц Ясный, сделай одолжение, проводи до дому, чтобы скучно не было!» Месяц выплыл из дубовых ветвей и поплыл по небу. Над мостами, над площадью, над Троицким собором… до самого дома. И остался светить в окно. Спасибо, Месяц Ясный, а мне пора, пока не забыл, написать эту статью. Как прошёл обычный зимний день, от зари до зари. Вроде и нечего особого в ней нет, но, может, кому-то понравится.