Очарованная странница
В Доме русского зарубежья им. А. Солженицына впервые в России открыта мемориальная выставка «Избранница судьбы», посвященная 160-летию со дня рождения Марии Башкирцевой — талантливой русской художницы конца XIX века, автора пронзительного «Дневника». Устроители выставки — Николай и Татьяна Швец, создатели фонда «Возрождение памяти Марии Башкирцевой».
6 сентября в Москве открылась Международная научная конференция, собравшая почитателей творчества Марии Башкирцевой со всего мира. Сама выставка продлится до 20 сентября и, по замыслу организаторов, станет первым шагом к увековечиванию памяти нашей соотечественницы на Родине.
Сегодня имя Башкирцевой подавляющему большинству образованных россиян почти ничего не скажет. Впрочем, и во Франции, где она прожила почти всю сознательную жизнь и создала значительную часть живописных работ, ее тоже помнят только специалисты. И это несмотря на то, что одна из улиц Ниццы названа в ее честь, на старинном кладбище Пасси в Париже возвышается величественный мавзолей-часовня, в музее Орсе и в Лувре экспонируются ее работы.
Однако и во Франции, и в других странах уже давно действуют небольшие кружки почитателей Башкирцевой. Они состоят в основном из пожилых людей, хранящих память о ней, издающих ее «Дневник» и даже выращивающих новые сорта редких орхидей в ее честь, как это сделал участник нынешней конференции в Москве профессор Джоэл Лин Шифф из Новой Зеландии. Все эти люди были очарованы личностью Марии Башкирцевой, как и Марина Цветаева, посвятившая ее «светлой памяти» свой первый поэтический сборник «Вечерний альбом». «Она для меня так же жива, как я сама», — говорила Марина Ивановна.
Башкирцевой восхищались Валерий Брюсов, Велимир Хлебников, французский поэт Франсуа Коппе, писатели Анатоль Франс, Бернард Шоу, Симона де Бувуар, английский премьер-министр Уильям Гладстон. Обо всем этом рассказывает Татьяна Швец, проводя гостей по выставке в компании с атташе французского посольства.
Для большинства людей, даже знавших ее лично, главным в творчестве Башкирцевой оказались не ее картины, долгое время остававшиеся недооцененными, а ее знаменитый дневник, ставший для многих читателей по своей обескураживающей дерзкой откровенности и в то же время возвышенности и глубине чем-то вроде хрестоматийной «Исповеди» Жан-Жака Руссо. Хлебников заклинал художников будущего «вести точные записи восхода и захода звезд своего духа». И добавлял: «В этой области у человечества есть лишь один дневник Марии Башкирцевой — и больше ничего».
Татьяна и Николай Швец — тоже из тех, кто был очарован личностью Марии Башкирцевой. Их родина — гоголевская Диканька, вблизи которой когда-то находилось имение Башкирцевых в Гавронцах, немного дальше — Черняковка, где прошло детство Муси, как ласково называли Марию родные. В 80-е годы Татьяна работала старшим научным сотрудником только что созданного историко-краеведческого музея в Диканьке. Его основателем был Дмитрий Михайлович Гармаш, который едва ли не первым в середине 1980-х начал воскрешать память об их землячке.
Еще девочкой Мария проявила недюжинные способности. Ее родители расстались, и мать вместе с Марией и Павлом (младшим братом) вернулась в родительское имение Черняковку, а затем семейство уехало за границу и после двухлетнего путешествия по Европе осело во Франции: сперва в Ницце, а потом в Париже, изредка наездами возвращаясь на Полтавщину. Занимаясь с учителями, Мария за два года прошла пятилетний курс лицея, овладела несколькими европейскими языками, самостоятельно изучив латынь и древнегреческий, читала в подлинниках древних философов, любила французскую и русскую литературу, играла на фортепиано, гитаре, цитре и арфе, а кроме того, обладала редким по тембру и диапазону голосом — меццо-сопрано. С 14 лет она начала вести дневник, куда заносила свои мысли и чувства, страстные мечты о славе, переживания по поводу первой полудетской влюбленности, а позже «сердца горестные заметы» — глубокие размышления о превратностях жизни и изнанке творчества.
Увы, судьба оказалась к ней жестокой: вследствие ларингита был утрачен голос, с которым она мечтала покорить все сцены мира. Затем она начала глохнуть и вынуждена была оставить музицирование. А потом проявилась скрытая до поры и неизлечимая тогда чахотка — туберкулез. После долгих раздумий Мария твердо решила стать художницей и поступить в частную Академию живописи Родольфа Жулиана в Париже — единственную, куда принимали женщин.
Татьяна Швец показывает нам представленную на выставке потрясающую по своей интенсивности галерею работ Марии — от первых наивных карандашных этюдов и академических рисунков до зрелых психологических портретов, получивших признание на знаменитом парижском Салоне. Полотна Башкирцевой, ее фотографии, личные вещи, первые издания «Дневника» семья Швец разыскивала в России и во Франции и приобретала их для будущего музея. Настоящей гордостью этой коллекции стало полотно «Молодая женщина, читающая «К вопросу о разводе» А. Дюма» (1880 г.). Это первая работа Марии, представленная на Салоне. Некоторые произведения Башкирцевой были куплены правительством для французских музеев и экспонировались в Лувре.
В последние годы жизни она начала заниматься скульптурой под руководством знаменитого французского ваятеля Сен-Марсо. При этом Мария интересовалась политикой, принимала участие в движении за права женщин. Со временем кардинально изменились записи в ее дневнике: ранние страницы эгоцентричного взбалмошного дарования, которые вызвали при чтении раздражение и неприятие Чехова и Толстого, уступили место трагическим откровениям.
Живя во Франции, Мария трижды приезжала на Родину к отцу, побывала в Петербурге и в Москве, которой искренне восхищалась.
Весной 1884 года она вела недолгую переписку с Ги де Мопассаном, надеясь в будущем доверить ему свой сокровенный дневник. Однако после «жизнерадостных» фривольностей, допущенных писателем в одном из писем, она прервала переписку. Художник Жюль Бастьен Лепаж, реалистической манере которого она во многом следовала и с которым в последние годы дружила, был тоже смертельно болен, и это придавало их дружбе щемящее осеннее очарование. Бастьен-Лепаж пережил Марию всего на месяц...
Прожив неполных двадцать шесть лет, Мария Башкирцева успела оставить после себя более 150 полотен, 200 рисунков, 35 пастелей и несколько скульптур. Многие из них были признаны шедеврами и украсили стены мировых галерей, включая Лувр, Орсе, Пти-Пале и Русский музей. Однако часть работ была утеряна во время гитлеровского нашествия на СССР, некоторые растворились в частных коллекциях.
Выставка «Избранница судьбы» впервые знакомит российскую публику с историей жизни Марии Башкирцевой и ее семьи, с историей ее полотен и судьбой «Дневника». Этот рассказ дополняет документальный фильм «Остаться в жизни» Анны Шишко (2013), переносящий зрителя в те места, где когда-то жила, училась, путешествовала Мария.
За последние 10 лет фондом «Возрождение памяти Марии Башкирцевой» были организованы две международные конференции в Полтаве — в 2008 и 2013 годах. Они нашли поддержку у городских и областных властей, по решению которых одна из улиц Полтавы была названа именем Марии Башкирцевой, а на месте дома Башкирцевых в Гавронцах был установлен памятный знак.
Большую тревогу у поклонников Башкирцевой вызывает состояние часовни-усыпальницы на парижском кладбище Пасси. Из-за отсутствия прямых наследников и запутанной юридической истории с собственностью часовня уже около десяти лет закрыта для посетителей и музейщиков. Уникальные личные вещи, большое незаконченное полотно «Святые жены», да и сама часовня, как памятник архитектуры работы Эмиля Бастьен-Лепажа (брата Жюля Бастьен-Лепажа), на глазах разрушаются. Обращения в различные организации, включая министерство культуры Франции, результатов не дали. А вот обращение к президенту России все-таки сдвинуло проблему с мертвой точки: это дело теперь находится на рассмотрении в Россотрудничестве, где решается вопрос о включении этой усыпальницы в «перечень находящихся за рубежом мест погребения, имеющих для Российской Федерации историко-мемориальное значение».
Башкирцева мечтала о высокой судьбе и бессмертии в искусстве. Сегодня, спустя сто тридцать четыре года после ее ухода, отрадно видеть, что память о ней жива. Конечно, не без помощи таких самоотверженных соотечественников, как Николай и Татьяна Швец, а также ассоциации «Круг друзей Марии Башкирцевой» во Франции и поклонников по всему миру.