Один день из моего детства...
Мой родной дом, описанный в рассказе, находится на пересечении улиц Гагарина и Летягина, ул. Гагарина, дом номер 114.
Лёка проснулась от жужжания назойливой мухи... Она кружилась вокруг лица и никак не могла выбрать, куда же ей приземлиться. Из кухни пахло жареными пирожками.
Это Лёкина бабушка, поднявшись до рассвета, хлопотала возле печи. Сейчас лето, но когда солнышко только просыпалось и лёгкая прохлада ещё окутывала всё вокруг, бабушка затапливала печь...
Не для тепла в доме, а чтобы приготовить завтрак. Вообще, она очень любила готовить на печи, говоря при этом, что в еде, приготовленной таким образом, живой дух, полезный для здоровья.
Лёка... Вообще, её имя Ольга, в раннем детстве, когда она только начинала говорить, на вопрос взрослых, как её зовут, отвечала:
— Лёка!
Так к ней это и прилипло...
Сейчас Лёке шесть лет, и она совсем не против, чтобы её так называли.
Отгоняя от лица приставучую муху, Лёка рассматривала потолок — обычное её занятие после пробуждения.
Бабушкин дом старинный, построенный ещё до революции. Когда солнышко заглядывало в окно, где спала Лёка, то на потолке, освещенном яркими лучами, сквозь краску проступал красивый орнамент в виде круга. В середине этого круга можно было разглядеть нарисованные гроздья винограда с виноградными листьями...
Лёке было непонятно, для чего надо было закрашивать такую красоту, да ещё какой-то невзрачной, болотного цвета краской?! Она вдруг вспомнила, как бабушка рассказывала ей про этот дом. Что очень давно он был подарен прадедушке городской властью.
Бывший хозяин этого дома, купец Четыркин, сбежал в Германию, чтобы переждать ненавистное для него время, надеясь, что власть Советов «лопнет», как мыльный пузырь, и он сможет вернуться обратно (так рассказывала бабушка). Но этого не произошло, и его экономка, которую купец обязал смотреть за домом, была со скандалом выселена по приказу городских властей.
Прадедушка с семьёй заняли только две комнаты, объяснив, что такой большой дом им ни к чему. Позже многочисленные «хоромы» купца были переделаны под квартиры. Так у прадедушки появились соседи.
Лёка любила слушать рассказы бабушки о том далёком времени, рисуя в воображении красочные картины: лошадей, тянувших за собой телеги... Представляла базар, где торговали всем, что душе угодно, за базаром бойкая торговля лошадьми: там и серые орловские рысаки, и «шоколадные» арабские скакуны, и тяжеловесы, и коричневые ахалтекинские красавцы.
Бабушка так красочно обо всем рассказывала, что это отпечаталось в Лёкиной памяти навсегда! Представляла Лёка и старинную «чайную»: медный самовар с закопчённой трубой, висевшие связки баранок, за столами купцы с красными от горячего чая лицами.
Наконец-то избавившись от назойливой мухи, застрявшей в паутине между оконными рамами и громко просящей о помощи, Лёка сладко потянулась и опустила ноги на прохладные половики.
Подойдя к закрытым в комнату дверям, раскрыла одну половину (двери были двойные, высокие, с выпуклыми квадратами и покрашены голубой краской), стараясь не скрипеть половицами, она подкралась к бабушке, чтобы её напугать...
Та, о чём-то задумавшись, хлопотала у стола, но неожиданно резко развернулась и схватила Лёку за руку. Громкий смех разбудил Мурку, серую пушистую кошку, дремавшую возле тёплой печи. Кажется, повеселел весь дом, вместе с домашней утварью...
Лёка вытирала ладошкой слезящиеся от смеха глаза и хохотала ещё громче! Завтракали за столом у окна с видом во двор, бабушкины пирожки с картошкой были такие вкусные! Лёка больше нигде не пробовала таких пирожков, как у бабушки.
После завтрака она помогла вымыть посуду и, вытирая тарелки льняным вышитым полотенцем, безумолку болтала о Мурке, которая, наевшись ливерной колбасы, тщательно натирала лапкой мордочку, о маме, которая обещала приехать и опять не приехала, о соседской белой собаке и о многом другом, очень важном для Лёки.
Потом Лёка помогла с накануне выстиранной и высушенной на солнце пряжей, надев кольца пряжи себе на руки, а бабушка ловко сматывала её в клубки...
Солнце поднялось уже высоко. День выдался жаркий. Воздух так накалился, что казалось, брызни водой — она зашипит...
Лёка вышла во двор. Каменное крыльцо было горячим. Редкий ветерок шевелил траву... За воротами жизнь остановилась.
Не было слышно ни проезжающих мимо машин, ни шагов и разговоров прохожих, птицы и те молчали...
Нет, в такую жару гулять не хотелось. И, как будто послушав Лёкины мысли, Мурка, до этого разлегшаяся на каменном выступе у крыльца, зевнула, потянулась задними лапами и забежала в прохладный коридор.
Лёка считала, что бабушкин двор, как и дом, представляет историческую ценность. Кроме нескольких бывших при купце амбаров с огромными двойными дверями, обитыми железом, во дворе, в дальнем углу под навесом, был длинный, грубо сколоченный стол. Его ножки были врыты в землю, по обеим сторонам стола — длинные лавки.
Из рассказов бабушки, за этим столом обедали или отдыхали нанятые купцом работники. Справа от навеса лестница, ведущая на чердак. Чердак был построен по всей длине крыши над амбарами, здесь купец сушил зерно, прежде чем ссыпать его в амбары. Ну а Лёка с соседскими мальчишками, несмотря на запреты бабушки, часто поднималась по лестнице на чердак и часами там пропадала, бегая по длинным лабиринтам заброшенного сооружения.
Теперь амбары были городской собственностью и отданы магазинам под склады. Часто во двор заезжал грузовик. Для Лёки это было незабываемое зрелище, особенно когда открывали склад, принадлежащий магазину игрушек.
Она с завистью наблюдала, как со склада выносят детские трёхколёсные велосипеды, коробки с куклами, сетки, полные разноцветных мячей, связки скакалок, надувных зверушек, деревянные лопатки, ведёрки и многое-многое другое...
Лёка представляла, что вот сейчас к ней подойдут и предложат выбрать любую игрушку, какую она захочет, просто так... Но двери склада закрывались, и грузовик с рычанием выезжал со двора.
Лёка, скучая, ещё немного походила по двору и села в тенёк под крышей на огромное колесо от «Камаза», которое жильцы двора приспособили вместо лавочки. Тут же к ней подбежала Жулька, бабушкина собака, ткнулась мордой в колени и легла рядом, высунув язык, ей было жарко. Шерсть у Жульки длинная, кудрявая, чёрного цвета, длинные уши, когда она ложилась, свисали до земли. Лёка погладила Жульку и вдруг услышала рычание грузовика.
Забежал уже немолодой лысеющий мужчина, открыл ворота, и грузовик с грохотом, изрядно напылив, заехал во двор. Проехав до огородов в конце двора, развернулся и, доехав до склада с игрушками, остановился.
Открылись двери склада, и перед Лёкиными глазами «поплыли» мячи, коробки с настольными играми, вынесли огромного белого медведя с красным бантом, синюю большую машину и много других игрушек...
Наконец грузовик, подняв пыль, выскочил со двора.
«Странно, — подумала Лёка, — грузовик уехал, а двери склада остались открытыми, такое было впервые». Она не спеша подошла к складу и заглянула внутрь. Между полок и беспорядочно набросанных мешков и коробок в дальнем углу мелькала голова того же немолодого мужчины.
Наконец он её заметил, на секунду замер, глядя на Лёку, что-то взял и направился к ней. В руках у него был большой пластмассовый пупс в голубых ползунках и такого же цвета рубашечке. Лёка завороженно смотрела на куклу. Мужчина протянул ей игрушку, начал объяснять, что этот пупс с браком, его списали, и в отчётах он уже не числится.
Лёка только сейчас увидела, что один глаз у куклы открыт, а у второго падало веко с ресничками, но это совершенно не имело значения, для неё он был самой красивой игрушкой! Поблагодарив, Лёка взяла пупса, глаза её сияли...
В коридоре на стареньком, с облупившейся краской столе стояла бабушкина керосинка, на ней кастрюля, пахло борщом. Забежав на кухню, Лёка глазами поискала бабулю, услышав стук в кладовке, поняла, что она там.
Села на сундук возле стола, потом соскочила, побежала в комнату и спрятала куклу на окне за шторкой. Вернувшись, застала бабушку уже на кухне, набравшись смелости, рассказала, что произошло, и показала игрушку. Обняв внучку, бабушка открыла ящик комода, достала кусочек оконной замазки, отщипнула и закрепила веко пупса. Голубые глаза куклы весело смотрели на Лёку.
После обеда Лёка достала свою коробку с лоскутками, она решила сшить Андрейке (так Лёка назвала пупса) матрасик, одеялко и подушку. Разноцветных лоскутков у Лёки было много: когда бабушка шила, то обрезки от материала всегда отдавала ей. За этим занятием время пролетело быстро, Лёка решила продолжить шить завтра.
Вечером, когда они с бабушкой уже поужинали и решили пить чай, Лёка выглянула в окно: во дворе стояла её мама и о чём-то беседовала с бабушкиной соседкой, тётей Раей. Лёкиному счастью не было предела! Чуть не сбив с ног бабушку, она выбежала во двор.
Ещё неделю назад пришло письмо от мамы, в котором она сообщала, что скоро приедет... и Лёка ждала. Увидев Лёку, мама подхватила её на руки.
Так они и кружились, целуя друг друга, забыв про тётю Раю, которая стояла рядом и улыбалась...
Пили чай все вместе. Бабушкино варенье из крыжовника было в этот вечер особенно вкусным! Мама с бабушкой рассказывали друг другу новости, а Лёка прижимала к себе Андрейку, смотрела на них и думала: «Какой сегодня счастливый день!»
Светлана Медведева
На фото моя бабушка Елена Фёдоровна Мищенко
Другие рассказы троицких писателей здесь