Попугаи жако, бывшие заключенные и влюбленные пенсионеры: Моника Вуд «Как читать книги»

Добрый и трогательный роман о важности второго шанса. Юная Вайолет, которая успела провести почти два года в тюрьме за аварию с летальным исходом, бывшая учительница Харриет, ведущая книжного клуба у заключенных, и вдовец Фрэнк, чья жена стала жертвой Вайолет. Случайная встреча изменит жизнь героев, а еще в ней появятся очаровательные говорящие попугаи. «Сноб» публикует главу из романа, вышедшего в издательстве «Фантом Пресс» в переводе Эллы Гохмарк.

Глава 7 

Фрэнк

Он стоял на стремянке, охваченный радостным чувством, и вбивал гвозди в раму, которую соорудил для идеального квадратного стекла, за бесценок добытого в «Мэрденс»*. Когда Фрэнк обнаружил его, то пришел в неописуемый восторг: то были распродажные остатки, закаленное стекло синего цвета, квадрат сорок пять на сорок пять. Если повезет, стекло с рамой встанет как влитое.

— Хорошо получается, Фрэнк, — похвалил Бейкер из-за прилавка, представлявшего собой приподнятую деревянную громадину, которую он за внушительные габариты называл Верхотурой. Чтобы расплатиться за книгу, покупателю надо было непременно поднять голову, а значит, оторваться от мобильника. А то и от собственных мыслей. Что всегда кстати.

— Скоро закончу, — отозвался Фрэнк, и Бейкер с энтузиазмом показал ему большой палец.

Звякнул колокольчик.

Фрэнк привычно повернулся глянуть, кто там, — и, о боже, на пороге она. Молодые именовали ее «дамой из книжного клуба», что создавало какой-то унылый образ, но нет, сэр, унылой она точно не была, а наоборот — живой, кругленькой и бесконечно милой. Взгляд ее обежал зал, наткнулся на стремянку, скользнул вверх и остановился на нем.

После неуклюжего приветствия в прошлый раз — а ведь он отрабатывал его неделями — Фрэнк запланировал менее рискованный зачин, и вот он, шанс.

Дружески помахать рукой, только и всего. Непринужденный и располагающий к себе жест. Он поднял руку, слишком поздно сообразив, что сжимает в ней молоток, а в губах у него зажато несколько гвоздей — ровно столько, сколько понадобится минут на десять работы.

— Бойню планируете, мистер Дейгл? — поинтересовалась дама из книжного клуба.

Он опустил молоток, лицо пошло красными пятнами.

— Ага, но скромную. — Гвозди звякающим водопадом посыпались на пол, ударяясь о прислоненное к стене синее стекло.

— А. Буду знать. — Она уставилась на гвозди. — Вы продолжайте.

От улыбки у глаз разбежались морщинки, и Фрэнк окончательно размяк. Он смотрел, как она идет к прилавку, и ее пепельные волосы вихрятся при каждом шаге, точно облачко золы.

Какого черта лыбится этот Бейкер? Сгорая со стыда, Фрэнк отвел взгляд, но тут же наткнулся на ухмылку Марни, заменявшей полку с «Зимнем чтением» на полку с «Летним чтением» — набор книжек о любви в комплекте с пособиями по садоводству и ремонту. Да они все тут скалятся — и Джейк из своей компьютерной каморки, и Робин из отдела букинистики, где она наводила порядок на полках.

Он спустился, подобрал гвозди, снова влез на стремянку и закончил с рамой, пока дама из книжного клуба — которая откуда-то знала, как его зовут, — обсуждала с Бейкером книгу, «сработавшую» лучше, чем она ожидала. Что это значит? Книга тебе либо нравится, либо не нравится. Она принялась изучать полки неподалеку от Фрэнка, и он снова ощутил волнение, потом задержалась у стола с новинками беллетристики. Не балерина, конечно, но двигается грациозно, а сережки у нее так и мерцают. А этот вздох — такой легкий и необыкновенно женственный.

Фрэнк слез со стремянки.

— Могу я чем-то помочь? — спросил он, хотя это вовсе и не входило в его обязанности.

— Хорошо, если бы вы могли**, — ответила она. — Но у меня чрезвычайно привередливый книжный клуб.

— О! Книжный клуб. Замечательно. — Он почти кричал, чтобы заглушить буханье в ушах.

— Вкусы его участников совершенно непредсказуемы.

Молодняк подозрительно притих, и Фрэнк вдруг ощутил себя как на собеседовании при приеме на новую работу.

— И что примерно вы ищете? — спросил он.

Она помолчала, раздумывая, он уловил легкий аромат мыла.

— Что-нибудь литературное, но чтобы не отпугивало.

— Вот оно что. — Такое ему точно не по зубам.

— Что-нибудь с позитивным посылом, — добавила она, — только не тупое.

У нее большие добрые глаза. Большая широкая улыбка. Женщина с размерами, куда ни глянь. Лоррейн была худощавой, беспрерывно переживала из-за своего веса и вечно торговалась с едой, но эта женщина явно поесть любит.

— Вот тут довольно популярные книги. — Фрэнк указал на соседний стол и с готовностью пояснил: — Новинки нон-фикшн.

— О господи, нет. Никаких мемуаров, предыдущих хватит надолго. — Ответ в духе капризного покупателя, но на лице улыбка.

От Верхотуры донесся театральный шепот Бейкера:

— Бестселлеры!

— У нас имеются все свежие бестселлеры, — сказал Фрэнк. Щеки у него так и горели, но он понадеялся, что в глаза это не бросается.

Дама из книжного клуба чуть скривила губы:

— Бестселлеры, это же обычно сплошь детективы.

— Вы не любите детективы?

— Я обожаю детективы. Но у нас книжный клуб. А детективы... — Она махнула рукой в сторону торца стеллажа, заваленного его любимыми книгами. — Как только узнаешь, кто кого убил, дальше обсуждать-то нечего.

— Понимаю, о чем вы, — пробормотал Фрэнк. Сердце у него трепыхалось, как воробушек, было почти больно, но и приятно.

— Мы читали и романы, и документальное, и классику, и современное, но я так и не поняла, что способно им понравиться.

Она положила на стол свою сумочку и бежевую холщовую торбу с голубой надписью «Ешь, спи, читай». Познаний в женской моде у Фрэнка набралось бы едва ли с наперсток, но он не мог не отметить, что вещи у дамы из книжного клуба сочетаются друг с другом, а это вроде как не особо модно, если судить по бесформенным цветастым нарядам, в которых щеголяли другие посетительницы магазина. Не говоря уже об эпидемии розовых прядей в волосах, охватившей даже ровесниц этой дамы из книжного клуба, которая, как он рассудил, примерно его возраста. Возможно, конечно, и помоложе, просто одежда ей лет добавляет. Зато в ней чувствуется молодой задор, а волосы на свету так и поблескивают.

— А как насчет поэзии? — спросил он. Святая Мария Магдалена, что он вообще знает о поэзии?

— Поэзия? — Она нахмурилась.

— Простите.

Робин не сдержала смеха.

— Поэзия, — повторила дама из книжного клуба. — И почему я о ней не подумала?

— Я... не знаю.

— Последняя книга, которую мы читали, была в некотором роде поэзия, и им очень понравилось, — оживилась дама. — Вы знаете «Антологию Спун-Ривер»?

— Кажется, именно эту книгу вы уронили, — ответил Фрэнк. — Ну, когда мы в последний раз виделись. А я ее поднял. Не то чтобы это какой-то подвиг с моей стороны. — Воробушек у него в груди окончательно обезумел. — Я имею в виду, что книга лежала на полу. Вон там. А я... поднял ее и отдал вам.

— Действительно отдали. Вот она, воля случая.

— И вашему клубу книга понравилась?

— Действие происходит на кладбище, которое послужило уместной метафорой.

— Похоже, у вас серьезная публика.

Она присматривалась к нему, хмурилась, постукивала пальцем по губе. Руки у нее были молодые.

— Поэзия воспринимается совершенно иначе при чтении вслух, вы не находите?

— Да... нахожу, — согласился он, хотя ни разу в жизни не читал стихов вслух.

Это татуированное недоразумение следило за ним с Верхотуры, и Фрэнк точно знал, что крутится в наполовину обритой голове. «Какой Фрэнк милый! Дама из книжного клуба — чем не поэт, а Фрэнк — ну прямо говорящая собака!» Ну, милым он не был. А был взрослым мужчиной шестидесяти с большим гаком лет, еще не поставившим крест на себе.

— Мистер Дейгл, — сказала дама из книжного клуба, — вы подали мне идею. Поспешу-ка я в отдел поэзии.

«Поспешить» она не успела.

— Наверное, вы школьная учительница! — выпалил он.

— Это так заметно? Я на пенсии.

— Да. То есть нет. То есть я тоже на пенсии. Слесарь-инструментальщик.

— У меня дядя был слесарем. — Она внимательно пригляделась к нему. — «Стинсон Машин» в Саут-Портленде, «Жесткие допуски, гарантированное качество и быстрая доставка».

Его лицо просияло.

— Я работал в «Машинах Пирса» в Гореме.

— А, да, понятно. — Она помолчала. — Чем вы там занимались?

— Инструментальный цех.

— А, из умников, значит.

— Ну и ну. — За всю жизнь Фрэнк ни разу вне работы не встретил человека, понимавшего, что представляет собой работа в инструментальном цеху, этакой мастерской внутри мастерской, где разносторонние, изобретательные олдскульные инструментальщики создавали шаблоны, детали и заготовки, обеспечивавшие все машиностроение. Без создателей инструментов и заготовок Земля прекратила бы вращаться вокруг своей оси.

— Бедный дядюшка Челси к концу жизни вообще на ногах не стоял, — сказала дама из книжного клуба. — Эти цементные полы никого не щадят.

— Спина у меня в порядке, — быстро произнес Фрэнк. — И мне всего шестьдесят восемь.

Со стороны Верхотуры донесся громкий смешок, и Фрэнк вдруг возненавидел разом всех молодых, которые воображают, будто знают все на свете, а на самом деле знают они с гулькин нос. Но тут же его захлестнула волна симпатии к этим юным дуракам, бившая ровно из того же источника.

Над дверью тренькнул колокольчик — вот уж удача, — и в магазин вошли сразу четыре покупателя. Троих он знал, это были постоянные посетители книжного, а вот четвертую, худую и очень бледную девушку, — нет, хотя лицо ее и показалось ему смутно знакомым. Он не успел припомнить, где ее видел, как Харриет помахала ему, и это было так похоже на... На что? На воспоминание, подумал он.

— Оставляю вас разбираться с вашей бойней, мистер Дейгл, — сказала дама из книжного клуба.

— Можно просто Фрэнк.

— Харриет, — кивнула она. — Харриет Ларсон.

Он не нашелся что еще сказать, и она ушла в отдел «Поэзия». Фрэнк окинул молодняк на Верхотуре недружелюбным взглядом, что лишь в очередной раз вызвало веселье. Затем поднял квадрат синего стекла и осторожно взобрался на стремянку, жалея, что Харриет не видит, как напряглись его бицепсы.

Рама оказалась не совсем квадратной, и он подумал, что ведь этим он и занимался всю жизнь — разбирался с геометрическими головоломками, каждый день с новыми, находил хитрые решения, изобретал. Как же он любил свои инструменты — приятную увесистость штангенциркуля, плавные повороты верстачных тисков, глянцевое великолепие его любимой разметочной плиты из квадратного розового в крапинку куска гранита тридцать на тридцать сантиметров. Он звал ее Пинки, как домашнего питомца. В «Машинах Пирса» водились контрольно-разметочные плиты всевозможных размеров, но Фрэнку досталась любимая Пинки весом в двадцать семь с лишним килограммов, отшлифованная до допуска в одну десятитысячную дюйма, или в одну тридцатую толщины человеческого волоса. В день ухода Фрэнка на заслуженный отдых мистер Пирс собрал в инструментальном цеху весь штат, даже женщин из конторы и команду охранников. Собравшиеся улыбались. Мистер Пирс с сентиментальной гордостью объявил, что Пинки отправится домой к Фрэнку, в мастерскую у него в гараже, вместе с наилучшими пожеланиями от всех и каждого в «Машинах Пирса». Фрэнк прослезился, несмотря на титанические усилия этого избежать.

Спина у него ныла, ступни покалывало, слезы капали на великолепную поверхность Пинки, пока мистер Пирс не сказал: «Все нормально, Фрэнк», после чего повторил: «Все нормально», и тогда Фрэнк каким-то образом пришел в себя и каким-то образом перестал ходить на работу.

Он пытался закрепить раму с синим стеклом в проеме, когда от стойки донеслась какая-то суета. Он повернул голову. Худая девушка прижимала к себе кошку Бoрис. Она снова показалась ему неуловимо знакомой. Он прислушался и понял, что там какая-то неразбериха не то с рекомендациями, не то с адресом — то ли у девушки его не было, то ли она не могла его вспомнить, то ли не хотела его давать. Сзади ее можно было принять за мальчишку: узкие плечи, тонкие и прямые бесцветные волосы до плеч, болезненная худоба. Бoрис блаженно жмурилась у девушки на плече, и у Фрэнка мелькнула мысль, согревшая его: кошка нашла своего человека.

Рама со стеклом все не желала входить в проем, пришлось его подтесать, и теперь он измерял углы, искоса поглядывая сверху на девушку. Он все еще не мог вспомнить ее, но тут она повернулась в профиль, и его радость исчезла, словно придавленная непонятной тяжестью, смутной догадкой, пытающейся пробить путь в его сознании. Догадка мерцала в мозгу, пытаясь оформиться во что-то конкретное, когда из-за стеллажа «Игры и головоломки» вышла Харриет, прижимая к груди стопку тонких книжек.

— Боже мой, вот это сюрприз!

Харриет явно когда-то знала эту девушку, пусть даже при каких-то неловких обстоятельствах. Она тут же включилась в беседу Бейкера и девушки. Тут появилась Марни, привлеченная голосами, а Харриет вдруг сказала: «Я буду рада дать рекомендацию», и Фрэнк вытянул шею, чтобы разглядеть получше, и где-то в горле уже зарождался невольный вскрик «Нет!», стекло в раме выскользнуло из рук и со стуком ударилось о металлический верх стремянки.

Девушка повернула голову и посмотрела вверх — бледное лицо с огромными испуганными глазами янтарного оттенка.

Вайолет Пауэлл.

И в один миг он рухнул в яму памяти.

* Сеть магазинов, начавшая работать в штате Мэн в 1964 г., торгует мебелью, строительными и хозяйственными товарами.

** Цитата из .Пророка. Халиля Джебрана. Перевод И. Зотикова.