Шкуру на порох
«Да натянуть эту шкуру при первом удобном случае на «порох», раз такая тусовщица, то закинуть ей вес не проблема, пускай **** потом отмечается как хочет… совсем, паскуды, охренели уже». Эти слова — о семнадцатилетней спортсменке из Анапы, в понуждении к сексу которой подозревают двух полицейских. Написал это в сообществе «Полицейский дайджест» некий Денис Лукшин. Ему 29 лет, сам он представляется сотрудником Следственного управления СК РФ по Смоленской области. Следователем, в общем. В переводе на русский его комментарий означает: «Если девушка не хочет добровольно раздвигать перед полицией ноги, нужно ей при случае подбросить наркотик эфедрон, пускай получит условный срок и ходит на явки в тот же полицейский участок».
Я бы Денису благодарность выписала. За срывание покровов.
Целая страна молча делает вид, будто живет в правовом государстве, а молодой Денис взял и все сказал своими словами.
Россияне попали в исторически беспрецедентную ситуацию полнейшей незащищенности себя и своего имущества. Даже в феодальной Руси были случаи прямого обвинения высокопоставленных бояр в уголовных преступлениях против простых людей. Были обвинения опричников в преступлениях против посадского человека. Кстати, следствие и суд по многим категориям дел и при Иване Грозном вели выборные должностные лица. В императорской России уголовный розыск и уголовный суд работали исправно, в том числе в спорах крепостных против дворян, и злого помещика могли отправить в Сибирь.
Даже большевики, и даже в годы Военного коммунизма не прощали тяжелую уголовщину рядовым партийцам и чекистам и казнили своих за бытовой и уголовный террор населения. Угро работало и в революцию, и в войну. Верите ли, но и на оккупированных немцами прифронтовых территориях были разные структуры, заменявшие уголовный розыск и гражданский суд. И они работали! Мало кто знает, но после падения блокады Ленинграда появился указ о возвращении купленного по несправедливо низким ценам имущества. Люди писали заявления о том, что зимой 1941 года у них за буханку хлеба барыги купили позолоченное трюмо, и угро это трюмо искало.
Никогда у советского и, до того, российского человека не было страха хотя бы перед милицией и вообще перед силовиками, которые не занимались политическим сыском.
Даже в 30-е годы члены семей врагов народа не боялись обращаться в милицию, если у них крали карточки или пальто.
В 1938 году, например, народные и, между прочим, избираемые суды вынесли 13,4% оправдательных приговоров, а российские в прошлом году — 0,45%, если исключить дела о коррупции, должностных преступлениях и хищениях, по которым часто оправдывают силовиков и чиновников.
В 90-е не доверяли милиции и прокуратуре из-за их халатности, но массово не боялись. При обнаружении трупа смело звонили «02», потому что вероятность сесть за этот труп и заодно за все кражи в районе была ничтожна.
Беспрецедентная деградация суда и силовиков привела к какому-то дотоле даже при феодальном строе невиданному чувству незащищенности, боязни тюрьмы, несчастья попасться на глаза полиции или следователю. Обыденными стали анекдоты про то, что твоя жизнь зависит от тебя до того дня, пока ты не понадобишься для повышения полицейской отчетности.
Если вы думаете, что наши люди привыкли к этому, вы ошибаетесь. Никогда еще россияне не оказывались столь беззащитными перед силовиками и друг другом. Отсутствие правосудия и следствия страшно ведь не только тем, что ты можешь попасть под полицейский каток, и тебя безнаказанно раздавят, — от соседа, от вора, от шального водителя мы тоже не защищены.
Лучшей акцией политического искусства в России была акция «Ментопоп» группы «Война», когда священник в фуражке набрал несколько пакетов еды в супермаркете, не расплатился, вышел и никто не посмел его остановить. Помните, какой год? 2008-й! Одиннадцать лет прошло, и вот уже сегодня самое неприятное — получить на даче или в многоквартирном доме в соседи полицейского или батюшку. Тому и другому нельзя переходить дорогу. Опция такая для нас больше не предусмотрена.
журналист