Путь любви и верности: пчелы-молодцы и коты из Ласково
Репортаж Анны Долгаревой с первого дня проекта Литературной мастерской Захара Прилепина «Путь любви и верности»
Я включилась в проект Литературной мастерской Захара Прилепина «Путь любви и верности» по двум причинам. Во-первых, предполагалось посещение русской народной глухомани, а это всегда красивое. Во-вторых, по итогу о глухомани требовалось написать. Я – поэт, человек творческий, мне надо, чтобы меня заставляли писать про интересное, иначе я так и буду всю жизнь бесконечно рефлексировать.
Поэтому в солнечный день сентября я десантировалась с московского поезда прямо в Есенин-центр в Рязани, познакомилась с вежливым белым голубоглазым котом и встретилась с Алексеем Колобродовым, Анфисой Охлобыстиной и двумя девочками – Наташей и Лилей – с которыми мне предстояло провести в путешествии ближайшие несколько дней.
Наметив дорожную карту (она оказалась динамической и отличающейся у разных групп участников), мы выдвинулись на вокзал, где совершенно без приключений погрузились в маршрутку до поселка Ласково, которое я ни разу впоследствии не назову правильно. Потому что «Ласково» – это ответ на вопрос «как», а село, очевидно же, Ласковое.
Кстати, «без приключений» на этом тоже закончилось.
Все началось с того, что мы покормили котов. Возле магазина в Ласково терлись два ласковых кота, и я немедленно купила пару пакетиков корма, которые они всосали в считанные секунды. Видимо, им понравилось. Видимо, это были не совсем коты. Потому что мы пошли в сторону «вооон там памятник Петру и Февронии, а дальше остановка на Спас-Клепики» и следующие три часа бродили вокруг Ласково. Или Ласкового.
Там действительно был красивый памятник Петру и Февронии, а дальше красивая часовня, а потом тропа в лес – ну а невозможно ведь пройти мимо, когда листья золотятся, и пахнет сосновым бором, и уже завтра все это поблекнет, пойдут дожди, а сейчас вот они, мухоморы шапками поблескивают, березовые листочки запутались в молодых елках, мох на древесине нарос густой.
…В общем, вышли обратно мы аккурат к котам.
Котов, тем временем, приросло. Встречало нас уже трое. Я кротко и безропотно пошла за кормом, который был всосан внутрь котов так же молниеносно. Тихая Лиля из Екатеринбурга решила последовать моему примеру. Вторая порция в котов шла несколько сложнее, но отказываться от угощения они не собирались. Мы вежливо подождали, пока коты доедят, отпугивая собак, и пошли к остановке на Спас-Клепики. Теперь мы к ней действительно вышли.
Проблема в том, что расписание автобусов Ласково – Стас-Клепики должно было существовать где-то в природе. Теоретически. А практически мы его не обнаружили. И спустя какое-то время, когда ласковое тепло бабьего лета стало несколько менее ласковым, мы догадались, что автобус, возможно, не придет сегодня.
Смеркалось. В Спас-Клепиках нас ждала музейная усадьба, где должны были переночевать, но до нее было примерно сорок километров.
Наташа предложила вызвать яндекс-такси, но у меня за спиной, в конце концов, два экватора автостопом. На удивление, довольно быстро остановился калымщик на «газельке» со стройматериалами.
– Еду уже, домой, часа через четыре буду, – весело кричал он в трубку. Пояснил: – Жена. Когда только начал ездить, в 2004, звонила по пятьдесят раз в день. Через год – уже по двадцать пять раз. Сейчас два-три раза звонит. Привыкла уже, что я все время в дороге.
Калымщик наш оказался из поселка под Муромом – дворов на пятьсот. Жаловался на неурожай картошки и хвастался своими пчелами.
– Пчелы, они знаешь какие умные? Я однажды в улей положил пакет полиэтиленовый. Так пчелы его погрызли, чтобы размягчить, и вытащили. Маленькие пчелки, представляешь? Пчелы молодцы! А еще капризные бывают – ужас. Им что-то не нравится, так они берут и целым роем улетают. У меня как-то за одно лето шесть семей улетело. А семья – это килограмм пять пчел. И стоят они по пять штук семья. На тридцатку я, получается, влетел. А делать нечего – надо покупать или идти ловить пчел. Видела когда-нибудь, как пчелы роятся? Если увидишь – научишься быстро бегать. Ну, страшно это, когда они все поднимаются, гудят. А мед у меня хороший, хороший. Я его не разбавляю. А то знаешь – сейчас многие бавят. Кто добросовестнее, те пчелам сахар подсыпают. По двести грамм сахара в день. Или сироп ставят, тоже пчелы этот сироп себе перетаскают – вот уже плюс несколько литров. Но это хотя бы безвредно – сахар и сахар. А то бывает свекольной патокой разбавляют, или концентратом китайским. На вид не отличишь, а пользы никакой.
Изумительно преобразился человек, когда начал говорить о своих пчелах: вот только что ругал правительство и строил коронавирусные теории заговора, а тут – расцвел. Рассказал, что мертвых пчел собирают и продают по 750 рублей за сто грамм пчел, рассказал, как его однажды покусали за руки, и пальцы не гнулись несколько дней – а так вообще раз по тридцать, бывает, в день кусают, и ничего, привык.
Однако мы вышли на повороте, а он поехал дальше в сторону своего Мурома. Мы оптимистично сочли, что музей близко – но близко к нам был другой музей, Есенинский, а до нашего, до музея деревянного зодчества, оставалось еще километров семь.
Смеркалось.
На повороте два парня продавали рыбов – копченых, сушеных, на любой вкус. Я набралась наглости и попросила подбросить нас до музея. За деньги, конечно. Подвезти один согласился, от денег, однако, отказались.
Но мы, конечно, купили пару рыбов, потому что ну хоть так надо среди хороших людей. И он подвез нас, и заночевали мы в красивом деревянном домике с резной мебелью.
To be continued…
Фото автора