«Главное в нём – его двойственность»
В доме № 36 на Литейном проспекте расположена Музей-квартира Николая Некрасова, великого русского поэта, жившего и умершего в Петербурге. В этой квартире находились редакции журналов «Современник» и «Отечественные записки», в экспозиции здесь хранятся личные вещи Некрасова, рукописи его произведений, первые издания его сочинений, фотографии, портреты.
Достоевский считал, что есть две загадочные фигуры в русской литературе: Пушкин и Некрасов. Мережковский называл Тютчева и всё того же Некрасова. Почему место именно Некрасова незыблемо в этих оценках? Что такого загадочного в поэте, творчество которого мы все вроде бы отлично знаем ещё со школьной скамьи?
Будущий поэт родился в дворянской семье, но его прежде богатые предки обеднели. У отца, отставного офицера, был тяжёлый характер. В своём селе Грешнево он частенько таскал крестьян за волосы. Был деспотом и дома, но сыну сумел дать хорошую физическую закалку и воспитать в нём стойкость к невзгодам, что немало помогло тому в будущем. Совсем другой была мать: она сама учила детей, отличалась добротой и сердечностью.
В ярославской гимназии Некрасов гранит наук грыз скверно, по многим предметам был вообще не аттестован. Однако отправился в Петербург с мечтой об университете и литературном поприще. Своё первое стихотворение он напечатал в 16 лет, а вскоре сумел выпустить сборник «Мечты и звуки». Дебют оказался неудачным – критики ещё незрелые стихи его обругали, после чего самолюбивый автор скупил на последние деньги весь тираж и сжёг его. Что же до университета, то туда Некрасов не смог поступить. Отец, мечтавший о военной карьере для сына, узнав про его литературные планы, оставил юношу в незнакомом городе без гроша. Жить было не на что, началась унизительная нищета. Некрасов вспоминал: «Это было самое горькое время. Ровно три года я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным. Приходилось есть не только плохо, но и не каждый день…»
Мечта о «миллионе»
Тогда-то, наверное, и возникла навязчивая мечта Некрасова о «миллионе». Он решил писать «ради денег». Носился по Петербургу, торопливо строчил хронику, тискал фельетоны, сочинял тексты для лубков – словом, занимался тем, что сегодня называют литературной халтурой. Но перо у него оказалось бойкое. Скоро Некрасов начал печатать повести, рассказы и даже написал водевиль, который поставили на сцене Александринского театра. Кроме того, у журналиста и начинающего писателя появился новый вид дохода – карты.
Это была его родовая страсть. Именно в карты, как рассказывал ему отец, проиграли почти всё состояние, прежде огромное, его прадед и дед. И в Петербурге XIX века маниакальному увлечению были подвержены многие. Играли везде: в гостиных знати, на квартирах чиновников, в трактирах, в ресторанах, на постоялых дворах. Страстным игроком в карты являлся Пушкин, азартным игроком был Достоевский. Правда, те обычно проигрывали, делали долги, а вот Некрасов, напротив, выигрывал почти всегда. У Николая Алексеевича к игре имелся особый талант: холодный расчётливый ум, деловая хватка, понимание психологии противников. Злые языки поговаривали, будто бы он мухлевал за карточным столом, что, впрочем, всегда говорят, когда не могут иначе объяснить успехи слишком удачливых игроков.
Дела Некрасова постепенно поправились. Появилось время для того, чтобы восполнить пробелы в образовании: он часами просиживал в Публичной библиотеке. В конце концов попал в литературный салон Панаевых, где его попросили прочитать «Петербургские углы» – После чтения сели за преферанс. И Некрасов всех обыграл. Удивлённый Белинский тогда сказал: «С вами играть опасно, без сапог оставите…»
Начало успеха
Литературная известность Некрасова тоже росла. Вышел его сборник «Физиология Петербурга». А когда было напечатано стихотворение «Еду ли ночью по улице тёмной», Чернышевский воскликнул: «Россия приобрела великого поэта. Великого!»
Слава открыла бедному провинциалу двери в великосветские салоны, в лучшие дома Петербурга. Там он не только читал стихи, но и продолжал играть. И ставки были куда выше, чем в трактирах, Некрасов стал выигрывать большие деньги. Он умело «раздевал» богачей, хотя и, когда требовалось, проигрывал «нужным людям».
«Я веду гнусную жизнь, – признавался он в письме к молодому Толстому. – Бессонные ночи отшибают память и соображенье... Да, я веду глупую и гнусную жизнь! И ей доволен, кроме иных минут, которые зато горьки, но, видно, так уж нужно».
Его литературные друзья предупреждали, что «карты затягивают», на что Николай Алексеевич отвечал: «За картами я притупляю свои нервы, а иначе они бы довели меня до нервного удара. Чувствуешь потребность писать стихи, но знаешь, что никогда не дозволят их напечатать. Это такое состояние, как если бы у человека отрезали язык и он лишился возможности говорить».
Бизнесмен и охотник
Некрасов не только сочинял стихи и играл в карты, он стал первым в русской литературе удачливым бизнесменом, хотя такого слова в России тогда не существовало. Он стал издателем. Писателю удалось перекупить у Плетнёва пушкинский «Современник», влачивший после смерти поэта жалкое существование. И тут его деловой гений развернулся в полную силу. Некрасов сумел собрать на страницах издания самых талантливых авторов России: Толстого, Герцена, Огарёва, Тургенева, Белинского. Печатал лучших зарубежных писателей: Диккенса, Теккерея, Байрона, Гёте, Жорж Санд. Уже через год подписка журнала возросла в десять раз! «Современник» стал прибыльным. Некрасов оказался смелым редактором: публиковал то, что могло вызвать гнев властей, умел завязывать отношения с «нужными людьми». Ему удалось напечатать даже «Что делать?» Чернышевского – роман, потом ставший настольной книгой русских революционеров. Как он сумел при этом обойти свирепствовавшую в те времена цензуру, остаётся тайной.
Ещё одной страстью Некрасова, помимо карт, была охота. О его меткости ходили легенды. Николай Алексеевич мог на спор на лету продырявить подброшенную вверх пятикопеечную монету. Никто из русских литераторов – даже герой Севастополя Лев Толстой – не осмеливался ходить на медведя в одиночку. А Некрасов ходил. В его квартире-музее на Литейном до сих пор сохранились шкуры убитых им на охоте мишек, чучела подстреленных птиц.
Новый «Современник» Некрасов запускал в жизнь вместе с популярным тогда писателем Иваном Панаевым. Но вскоре и журнал, и даже красавица-супруга Панаева стали принадлежать исключительно Некрасову. Он писал замечательные стихи о русских женщинах, всегда восхищался ими: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт…» При этом отбил жену у друга… Когда в деревне умерла мать, Некрасов даже не приехал на её похороны. Аналогичным образом он поступил потом и с постаревшей и преданной ему Авдотьей Панаевой.
Другой некрасивой историей, о которой судачили в петербургских салонах, стал эпизод с наследством жены Огарёва. Та поручила получить капитал своей подруге – Панаевой, с которой тогда жил Некрасов, но денег в итоге так и не увидела. Возникло подозрение, будто их присвоила Панаева, а получить доверенность ей якобы посоветовал Некрасов. Был ли поэт действительно замешан в этом неприятном приключении или его несправедливо оклеветали те, кто завидовал его успехам и богатству, – история умалчивает.
Как свидетельствует З. Гиппиус, Герцен в своих письмах называл его вором. «Растоптать ногами этого негодяя!» – призывал он.
Кто же он?
Так кем же на самом деле был Некрасов? Русским помещиком, обожавшим роскошь, карты и охоту? Новым капиталистом, жёстким и порой циничным дельцом, сумевшим превратить литературный журнал в доходный бизнес? Или же всё-таки вдохновенным певцом «музы и печали», создателем изумительных стихов, ставших народными песнями? А может, трибуном, которого славили у нас в советские времена? «Он принадлежал к двум эпохам, главное в нём – его двойственность, – писал внимательный исследователь его творчества Корней Чуковский, – он барин и плебей, поэт и гражданин...» Но были ли в его жизни грехи, в которых он так не и раскаялся?
…Говорят, что как человек жил, такую ему смерть Бог и посылает. Несмотря на ужасную рану, с тихой улыбкой на устах покинул мир «солнце русской поэзии» Пушкин. А Некрасов умирал страшно, медленно, мучительно, с криками и стонами, от рака. «Боже! Как он страдал, – вспоминала через много лет его последняя жена Зинаида Николаевна, – какие, ни с чем не сравнимые муки испытывал…»
За что же всё-таки Господь послал ему такую ужасную смерть? Это и остаётся последней загадкой Некрасова. Не случайно же он написал:
За каплю крови, общую с народом,
Мои вины, о родина! Прости!