ЧЕЛОВЕК, УЧИТЕЛЬ, УЧЕНЫЙ
Зурабу Анчабадзе – 100 лет
(Продолжение. Начало в № 65)
Не раз ему приходилось отстаивать свою научную позицию в полемике с фальсификаторами исторического прошлого абхазского народа. Так, например, им была научно опровергнута «теория» Павле Ингороква о позднейшей миграции абхазов на территорию современной Абхазии.
Научные и творческие заслуги З.В. Анчабадзе были отмечены избранием его в 1980 г. членом-корреспондентом Академии наук Грузинской ССР.
Под руководством З.В. Анчабадзе было защищено более двух десятков кандидатских и 6 докторских диссертаций. Он более 60 раз выступал официальным оппонентом диссертационных трудов. Ученый внес неоценимый вклад в развитие кавказской и закавказской исторической науки и школы.
Зураб Вианорович неоднократно избирался депутатом Верховного Совета СССР и ГССР.
Долгие годы З.В. Анчабадзе возглавлял высшее образование в Абхазии. Первоначально в должности ректора Сухумского педагогического института (1973–1978), а затем стал первым ректором Абхазского государственного университета (1979–1984).
Много сил отдавал он подготовке научных кадров АГУ, широко использовал свои личные связи со многими университетами и институтами страны. Он был инициатором создания «Кафедры истории Абхазии», «Лаборатории исторического абхазоведения».
Трудная ноша – руководить большим коллективом и сохранять высокий уровень старой академической школы одного из лучших в Советском Союзе педагогических вузов в его переходный период, когда он из института преобразовывался, по существу, в национальный университет. И с этой задачей он блестяще справился.
Одно из главных качеств Зураба Анчабадзе – умение организовать свой труд и труд всего коллектива университета так, чтобы всегда достигать желаемого результата. Он был не только замечательным организатором и выдающимся ученым, но и отличным педагогом, читал им же разработанный курс лекций: «Вспомогательные исторические дисциплины». Обладал редким даром доступно донести информацию до слушателей, заинтересовать и увлечь аудиторию, при этом использовал доступные и убедительные, всем понятные доводы.
Занятия, как правило, проходили в его кабинете. Запомнилось, как к началу первой лекции он учтиво пригласил студентов в свой кабинет, который был достаточно просто обставлен. Нас тогда поразила его деликатность, умение понять наши эмоции и наш студенческий трепет перед известным ученым и ректором университета. Мы оценили его великодушный и мудрый жест: он решил разговаривать с нами дружески. Стал вести простую беседу и, обращаясь к юношам, а их на курсе было большинство, разломил свою сигарету пополам и стал, как бы между прочим, рассуждать о вреде курения. Тем, кому трудно преодолеть эту привычку, он посоветовал последовать его примеру: делить сигарету на две части. Объяснил это удачным манёвром и уловкой для мозга, который полсигареты принимает за целую. Последовал общий смех, контакт был налажен и дальше, никто из нас даже не заметил, как все погрузились в тему лекции. Его лекции всегда были логичными и простыми для понимания, как, впрочем, и его научные труды. При этом он тонко чувствовал аудиторию. В тот момент, когда у слушателей чуть притуплялось внимание, он, как бы невзначай, любил пошутить. Что-то вроде: «Я знаю, вы будете огорчены узнав, что по моим часам лекция подходит к концу». Все мы сразу оживлялись, и далее лекция воспринималась с еще большим интересом.
Его лекции были увлекательны и интересны ещё и тем, что он часто переходил от стандартного изложения материала, к неожиданным фактам. Безусловно, Зураб Вианорович был талантливым и смелым педагогом, его лекции содержали информацию, которую студенты не могли получить из других источников. У него все было импровизацией. Было ясно, что история – его жизнь. Как преподаватель он умел создать одновременно пространство комфорта и рабочей обстановки.
Его лекции легко было конспектировать, Зураб Вианорович читал вдохновенно, никогда не пользовался заранее составленными записями, но зато его рабочий стол изобиловал книгами, журналами, выписками.
Речь его была сжатой, четкой, яркой, объяснения предельно отточены, метафоры образны и пронзительны. Нас, студентов, он удивлял своей феноменальной и организованной памятью. Блестящее чувство языка, неповторимые «лингвистические» остроты, произносимые с абсолютно невозмутимым лицом, искусно выстроенные сложнейшие речевые обороты. Это были истинно университетские лекции самого высокого уровня, которые давали много пищи для ума, заставляли мыслить, искать, требовали серьёзной работы, и запомнились надолго, на всю жизнь. И с первых лекций нам уже было понятно, что нескольких семестров, отведенных для обучения под его руководством, совершенно недостаточно.
Очень характерным было сопровождавшее его тонкое чувство юмора «сухумского мальчишки», который был способен превзойти даже искандеровского Чика. Точнее сказать, его постоянно сопровождала неизменная абхазская самоирония, которая была метким приёмом обладателя цельного характера. На подобный способ общения способны только состоявшиеся личности, не боящиеся уронить свой авторитет.
Студенты всегда с радостью слушали своего лектора и были очень благодарны за то, что он высказывал много нетривиальных мыслей о советской исторической науке, об истории нашей страны. Он как никто видел слабости советской историографии, а его критика была весьма деликатной и конструктивной.
На семинарских занятиях мы узнали еще одну характерную черту Зураба Вианоровича — несмотря на всю его обходительность и кажущуюся внешнюю мягкость, он при необходимости мог быть достаточно строгим, непримиримым к исторической небрежности, которую допускали студенты, и требовал точности в весьма важных деталях. Семинары он использовал с максимальной пользой для нас. Так, при обсуждении сложных тем или рассмотрении всевозможных деталей исторических вопросов, он всегда умел научно верно сформулировать любой сложности вопрос и дать конкретные определения: что, когда, как, где, каков повод, какова причина и т.п.
Он не скрывал своего хорошего отношения к способным и трудолюбивым студентам, и не выносил поверхностного отношения к учебному процессу. Это заставляло нас мобилизовываться на лекциях и, особенно, на семинарах, когда предстояло выступать в его присутствии.
Каждый, кто сдавал зачеты и экзамены, может вспомнить, какие это были сильнейшие стрессовые ситуации. И здесь Зураб Вианорович проявлял свои человеческие и педагогические качества, поддерживая студентов. Во время опроса у него была своя тактика и методика: он выслушивал ответ студента, а затем переводил его на диалог, который, с одной стороны давал возможность раскрыться студенту, а с другой – обучаться навыку вести профессиональную беседу со столь высоким собеседником.
(Продолжение в следующем номере)
Л. ХАРЧЛАА, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России зарубежных стран