После того, как под Харьковом нас – сбежавших из-под Луганска – сумели собрать в одном месте, появилось командование отряда. То самое, что бросило нас умирать под первыми пулями ополчения.
В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Сергея Савчука, который от певрого лица поведал историю своего друга, участника так называемой АТО в Донбассе.
Невзирая на все события, что стремительно захватили нас в свой бешеный водоворот в последние месяцы,
потерю штаба отряда, первые жертвы и позорное
бегство с мест дислокации наших подразделений, к войне мы оказались не готовы. Не готовы от слова «совершенно».
Чего греха таить, мы до последнего верили, что все это страшный сон и все мы вот-вот проснемся. Однако у войны были свои планы на нас.
После нашего драпа из Луганской области разрозненные и деморализованные остатки подразделений собрали под Харьковом, где из нас пытались сформировать сводный пограничный батальон. Затея, как и все прежние, провалилась с пылью и грохотом.
Как всегда, главной проблемой оказался человеческий фактор. После того, как под Харьковом нас – сбежавших из-под Луганска – сумели собрать в одном месте, появилось командование отряда. То самое, что бросило нас умирать под первыми пулями ополчения.
Снобизм и хамство панов стало поистине запредельным, ведь к тому моменту наша украинская пропаганда уже сделала из них героев обороны Луганска, а кое-кому уже успели навесить медалей. Обращались с нами, как со скотом.
Мало того, что в полях, где нас собрали, не было вообще ничего, и жили мы в машинах, на которых убегали из своих комендатур, в них же питались и мылись, так еще к нам на постоянной основе прикрепили идеологически проверенных граждан из ПС, сплошь выходцев из майданных сотен.
В дополнение к тому, что наше же командование не считало нас за людей, всех нас без разбора стали вызывать на импровизированные проверки нашей лояльности и причастности к «сепаратистам». Если с нами, офицерами и выходцами из других регионов Украины, все ограничивалось длительными беседами и моральной «накачкой», то для всех наших прапорщиков и сержантов, а они на 90% были из Донбасса, начались черные времена.
Их отстранили от службы, в лицо называли «сепаратистами» и «москальскими предателями», многих по ночам выволакивали из машин и палаток, надевали на голову мешки и, пиная ногами, требовали признаться в «сепаратизме». Стоит ли удивляться, что буквально через две
–три недели у нас остались лишь единицы таких военнослужащих?
Да и те, кто остался, были малолетними маргиналами без жен и детей, выходцами из самых проблемных слоев общества, теми, кому некуда и незачем возвращаться домой.
Качество тех, кого нам прислали в качестве усиления, также не выдерживало никакой критики. Во-первых, возраст этих, прости господи, солдат варьировался от 18 до 59. Во-вторых, это были почти сплошь выходцы из умирающих деревень со всей Украины, в которых военкомы вылавливали будущих героев чуть ли не с собаками. На войну отправили самую бессловесную и вымирающую часть населения.
Между собой мы называли их «аватарами». Не по причине невероятной преданности украинской Пандоре, а исключительно потому, что трезвыми они не бывали в принципе. Пьянство достигало таких масштабов, что однажды из соседнего села местная бабулька принесла на КПП завернутый в рушнык автомат, который наши «аватары» выменяли накануне на бутыль самогона.
При этом все сокрушалась, на что он ей. Сами же «аватары» рассказывали нам совершенно жуткие вещи о том, как проходила их подготовка перед убытием в Донбасс. К примеру, в киевской учебке «Десна», в которой они проходили подготовку, обучение расчетов автоматических минометов «Василёк» проходило без использования БК.
Опять же от слова «совершенно». Выглядело это так. Минометную батарею буксировали на полигон, где она занимала огневые позиции. Производилась рекогносцировка, распределение секторов огня, наведение. А потом кто-то из расчета громко орал: «Бабах!»
– а другие начинали передавать данные «попадания» и, соответственно, вносили поправки в прицеливание.
При обучении расчетов ЗУ-23 курсантам разрешали стрелять только в присутствии проверяющих из Киева, на все остальные стрельбы БК предусмотрен не был. Из восьми расконсервированных Газ-66 на ходу были только два, да и те исключительно благодаря тому, что водители покупали все за свои деньги.
Из пяти купленных за границей 2С1 «Гвоздика» завести двигатель можно было только на двух. Только завести двигатель, потому что вся внутренняя начинка в них сгнила или была уничтожена мышами. Зампотех учебки даже не скрывал, что ему нужно, чтобы эти самоходные артиллерийские установки любым способом доехали до зоны «АТО», где их просто взорвут свои же, а потерю техники спишут на налет «сепаратистов».
То есть изначально их готовили на списание и распил денег, а не в помощь нам! Результаты такого подхода со стороны командования, руководства страны и всех, кто бил себя в грудь копытом в дальнем тылу, были соответствующими.
Нас перебросили назад под Станицу Луганскую, расположив наш разношерстный отряд непосредственно «на нуле». По факту наше участие в войне свелось к наблюдению за тем, как через границу во все стороны гуляют непонятные отряды и ездит различная грузовая техника. Почему мы только наблюдали? Да очень просто.
С первых же дней нам дали недвусмысленно понять, что все наши попытки вернуть границу под свой контроль будут жестко пресекаться. При малейшей попытке выйти на перехват кого-либо на участок, занимаемый ополчением, по базе начинали молотить из минометов и «Градов», а сами наряды огнем вытесняли обратно.
При одной из таких попыток погиб мой знакомый из Харькова. Ночью наряды наблюдения доложили, что от границы в тыл движется группа пеших нарушителей границы. Наперерез им выдвинулся пограничный заслон, возглавляемый майором П. Они засели в посадке, которая шла перпендикулярно маршруту движения группы, и при их приближении открыли по ним огонь.
Самое поразительное для нас, тогда еще полных аматоров военного дела, было то, что группа слаженно развернулась и, не принимая огневого боя, ушла назад в сторону границы. А уже через пару минут посадку накрыли минометным огнем. Причем накрыли так точно, что у нас за пару минут погибли четверо, а восемь получили ранения.
Если говорить про другие места, в которых шли бои, то на оставленном нами КПП «Должанский» в районе Бирюково, куда ненадолго прорвались и закрепились части нацгвардии, в первый же день на своих же минах подорвался БТР. Результат – три трупа.
И таких случаев с каждым днем до нас доходило все больше. К примеру, для нас не было секретом, что батальон «Донбасс» был почти полностью уничтожен целых два раза. Слышать при этом бредни про то, что потерь нет, становилось просто дурным цирком.
Дальше – больше. В один из редких выходов меня ранило. Мы двигались офицерским нарядом вдоль границы. Я в головном дозоре, сзади два офицера нашей комендатуры. Спасло меня то, что расстояние между нами было достаточно большим. Я услышал только громкий взрыв, меня швырнуло вперед, больно ударив в спину.
Когда я пришел в себя, оказалось, что шедший в середине капитан наступил на мину. Меня ранило двумя осколками в спину, а замыкающему тяжело ранило обе ноги. Раньше я даже в кошмаре не мог себе такого представить. Вот ты сидишь со своим коллегой, просишь у него прикурить, потом вы делаете пару шагов – и все. Его нет, а то, что от него осталось, можно сгрузить в небольшой мешок.
Думаешь, нам сказали спасибо? Второго раненого увезли в Харьков в госпиталь, а я еще с одним легко раненным прапорщиком пошел к командиру. Да-да, тому самому. На нашу просьбу отправить нас в госпиталь на лечение этот боров посоветовал помазать места попадания осколков зеленкой!
Через девять месяцев пребывания в зоне «АТО» для нас стал возможен перевод в тыл. Заезжие киевские замполиты раздували на собраниях щеки, говорили много красивых слов о том, какие мы герои, и про то, что «Батькивщина не забудет».
Надо отдельно упомянуть, что к моменту завершения летней военной кампании почти у всех наших офицеров истекли контракты, и по закону тех, кто не подписал новые, должны были демобилизовать. Нам прямо заявили, чтобы об увольнении мы даже не думали. Его не будет ни для кого. А кто будет настаивать, того ждут разъяснительные беседы с активом «Правого сектора».
Мне и другим офицерам, «героям» войны, предложили написать рапорт на перевод в западные области Украины, где замполиты обещали всех нас направить для службы в теплые места. От подобной глупости меня уберегла отправка в киевский госпиталь на лечение после ранения и контузии.
Я просто не успел написать подобный рапорт. А двое моих друзей по старой комендатуре Свердловска написали и уехали в Луцкий отряд. По прибытии «героев» никто не встречал и не восторгался их девятимесячным подвигом.
В отделе кадров отряда им без обиняков сказали, что все теплые места давно заняты и на них не рассчитаны. В результате старшего лейтенанта назначили начальником поста, который расположен в мертвом селе, в котором не живет ни одного человека.
А капитана назначили заместителем начальника мобильной заставы, которая через пару месяцев должна убыть в зону «АТО»! На его крики, что он только с фронта и провел там без перерыва почти год, ему спокойно предложили заткнуться и сказали, что именно ему сам бог велел туда ехать, раз он уже такой опытный.
Мой собеседник выдыхает клуб дыма и тушит сигарету в переполненной до краев пепельнице. Отхлебывает давно остывший кофе. Молчим некоторое время, слушая пение ночных птиц за оградой дешевого кафе.
– Ну и что будешь делать дальше?
– Дальше? А ничего. Я свое отвоевал за глаза. На войну я больше ни ногой, да и не за кого там воевать. Если будут прессовать, то вон граница рядом, прыгну в машину – и пусть ловят «за нулем», я тут все тропы знаю.
Источник: Блог Сергея Савчука
Теги:
Украина, Киев, Донбасс, ДНР, ЛНР, Луганск
